Чужая. Марсианская защита (СИ)

— Я тоже, — говорит он, — он не передаётся половым путём, не ссы.
Но девушка молчит в ответ. Её только что держали за горло, но под найсом не видят агрессии. Не признают её. Морщины разглаживаются. Неприятности отпускают. Она отвечает Алисе:
— Я сама знаю, что хапанула. Тебе чего надо?
— Могу скрасить твои недолгие месяцы.
Алиса достаёт крипто-купюру из кошелька, любезно предоставленного ВДОХом.
— Сотка. Сто эфира за одну маленькую услугу. Купишь себе новые кроссовки. Или вон пацанов в бар сводишь. Надень мою куртку и прогуляйся вдоль дома. Так знаешь, не торопясь, вальяжно. Как будто на тебя смотрит бог, не отрываясь. Хотя так и есть. За вами будет палить ещё одна, скажем так, служба. Но они безобидные.
— Ненавижу службу, отвечаю, — говорит пацан слева.
Второй поднимается. Нет, правда, они на всё согласны. И Алиса первый раз разговаривает с людьми, которых вот прям сейчас прёт найс. Внутри она ликует, что не возникло сложностей.
— Давай короче сотку, снимем с тебя подозрения. Куртка классная! Даше останется.
— По рукам. Прости, Даша. Я не хотела, чтобы у тебя было заражение. Этим.
— Иди знамя поцелуй, — отвечает девушка.
Встаёт, протягивает руку сначала за соткой, потом за курткой. Когда банда уходит, Алиса крадётся вдоль припаркованных авто, чтобы пронаблюдать за ними.
— Сделай из неё охотника для систем слежения, — просит Алиса у АИ.
— Ты озверела? — визжит та в ответ, — ладно, дальше ты спросишь про Марс. Я поняла, готово.
Из соседнего подъезда выходит опрятный дед с тростью с резиновым наконечником. Так много старых людей, мимоходом думает Алиса. Молодёжи меньше. Найс косит. Кто-то из шайки здоровается с ним и дед медленно поднимает руку в приветствии. Затем шайка огибает минивэн наблюдения. Невысокая девчонка похожа по комплекции на Алису, разве что она наркоманка, а не спортсменка. Но и этого сходства достаточно, чтобы “мойка окон” пришла в движение. Банда, увидев его, дала дёру через арку между домами. А вэну пришлось объезжать их.
— Набирай, — прошептала Алиса и замерла перед подъездом.
— Да? — услышала она родной голос.
Алиса помнит, что нужно сказать. Последние годы она представляла, что скажет именно это. По буквам, слово за словом. Делая паузы, где есть запятые. Она представляла, что почувствует что-то, что есть у других людей. Но она стоит перед дверью в подъезд и произносит, холодная как льдинка:
— Мама, это Алиса. Выходи на улицу с папой, у нас три минуты.
  
Глава 5. В которой Алиса теряет больше, чем находит
 
Алиса считает раз, два, три…я иду по таёжному лесу. Под моими ногами белый прохладный ягель. Я ступаю на него босиком, аккуратно обходя влажные грибы. Тридцать пять, тридцать шесть. Мать выходит из подъезда первой. С прямой спиной, такая живая. И гордая, потому что когда отнимают детей, выживают только такие. Раньше Алиса этого не видела в ней. Но изменилось многое: у неё седые волосы и морщины, она пополнела и больше не носит очки. Отец отпустил испанскую бородку. Видно, что он мужчина, пусть и потерявший самое дорогое, но нашедший мужество жить с этим. Их зрелость прошла без меня, думает Алиса.
Родители идут к ней медленными шагами. Рассматривают. А она через них будто видит себя. Нос у меня от мамы — курносый слегка, веснушки тоже. А глаза папины голубые. Большой круглый лоб как у мамы и длинные узкие губы тоже и папин узкий череп с глубокими глазницами и чёткими скулами. Из двух лиц благородных животных получилось моё, хитрое. А фигурой Маша больше в папу, пошире. А я в маму. Повыше. У отца что-то спрятано за поясом сзади. Он это старается скрыть. Пистолет? Нет, по весу меньше.
Наконец, родители сначала по очереди, а потом вдвоём заключают её в объятья, крепкие и долгие, так что Алиса чувствует слезу матери, сбежавшую по её горячей щеке на её холодную щеку. От них пахнет всё так же. Как готовили без вытяжки, так и готовят.
— Ну, как ты? — спрашивает мама, чтобы спросить что-нибудь и держит её за руку.
 
— Теперь всё хорошо, — отвечает Алиса, — как вы?
Отец неловкий, сдерживающий слезы, он уже не полковник и не космонавт, а простой мужчина:
— Хорошо всё, какая ты выросла, — и смеётся от счастья и вытирает слезу, глядя на Алису.
Светлый лучик человеческого чувства наконец падает и на неё. Он похож на веру, что всё будет хорошо, доступную только психически здоровым людям. Он падает всего на секунду, но этого достаточно, чтобы запомнить и Алиса шепчет:
— Спасибо, спасибо, спасибо, — и сама обнимает родителей.
Мать приходит в себя первой и смотрит на отца. Тот достаёт из-за спины небольшой конверт.
— Возьми, — передаёт ей плотный свёрток, — там международный аккаунт, нужно будет снять биометрию — уколешь палец и всё. Станешь подданной французской корпорации Манон. Без метки охотника, понимаешь?
— Если захочешь пропасть, Алиса, — серьёзно уточняет мать, — то сможешь раствориться.
— Где вы достали? — улыбается Алиса. Они ведь уже совсем не те, кто провожал её, кто собирал её вещи.
— Ну мы тоже на месте не сидели, — улыбается мама, — там ещё деньги. Хватит до луны долететь.
Алиса быстро достаёт стопку эфирок из конверта и отдаёт обратно матери, движение ловкое, так что та сама не успевает понять, как взяла их, а Алиса уже отпустила.
— Возьми, возьми. У меня вся Земля — средство финансирования. Маша объявилась? — переходит она к делу.
И родители качают головой. Они не спрашивают про неё, потому что боятся услышать, что её больше нет.
— Она живая. Это точно, — говорит Алиса и смотрит на них.
Те кивают ей, но выражения лиц не меняются. Они застыли. Обманывают! Маша была здесь. Алиса быстро оглядывается, но не видит ничего подозрительного. Что ты задумала, Маша? Зачем приходила к ним? Я ещё живая, значит, ловушка не здесь. Проклятье.
— Идите в квартиру. Идите скорее. Меня не будет месяц. Я позвоню потом. Идите.
Она целует маму и папу, и они её тоже, но не хотят уходить. Вмиг помолодевшие, красивые. Алиса доводит их до дверей подъезда и по одному протискивает, пока они не скрываются в проёме. Когда магнит двери цокает, она облегчённо вздыхает. В безопасности. Но нужно разобраться с чёрными джипами. Почувствовав себя крысой в лабиринте, который строит сестра, Алиса поняла, что и во ВДОХе есть крыса. За ней следили от базы.
— Твой чемодан пришёл в движение, — говорит АИ, — Со спутника вижу припаркованный чёрный внедорожник, четыре вооружённых огнестрельным оружием человека устроили засаду.
— Как по расписанию. Спасибо, чучело. В чемодане их маячок. Подкинули на базе. И куда ты смотрела?
— В основном на тебя, Алиса. Что будешь делать?
— Попробую договориться.
— Пхах, ну удачи тебе.
Алиса выскальзывает из двора к пустырю и, таясь, пробирается вдоль гравийной дороги. Травы нет, сухостой легко загорится, если они откроют огонь, она устроит завесу. Впрочем, они наверняка запустили дрон и видят движение, но подпускают ближе. Алиса прячется за бетонное кольцо для строительства канализаций. С такого расстояния его не пробить, они это знают. Автомобиль один, где-то есть ещё. Преследовали-то двое.
— Эй, переговоры? — кричит Алиса в полную силу голоса.
— Выходи, красавица! Потанцуем, — орут в ответ.
— Что надо?
— Мы охотниц любим! — орёт их командир.
— На трофеи, — говорит второй и все ржут.
Охотники не убивают животных, когда те чувствуют страх, повторяет Алиса. Охотники дают дичи посмотреть в свои глаза. Охотники не убивают ради развлечения. Самое страшное существо на свете — это человек. Самая большая угроза добрым людям и охотнику — это человек.
— Эй, а вам страшно?
Мужчины смеются в ответ. Она выглядывает, сто пятьдесят метров. Видно, что они хорошо вооружены. Она различает, что пистолеты держат по-армейски: рука здесь, вторая тут, плечи развёрнуты. Нет, это не просто банды. Ботинки, наколенники, бронежилеты — всё армейского образца, это бывшие “специальные силы” какой-нибудь корпорации. И укрылись они грамотно: кто за бетонными плитами, уложенными друг на друга, кто за тачкой, но так чтобы можно было стрелять через окна. Каждый поодиночке, но прикрывают друг друга. Вот что они не учли, так это то, что они всё ещё в зоне массового поражения. От теплового удара корпус чемодана дробится и превращается в противопехотное оружие. Из такого же материала делают оболочки камикадзе-дронов. Называется “Ёж”.