Чужая. Марсианская защита (СИ)

Особенным блюдом подают унижение высоко взлетевшего человека. Старцам особенно приятно, что это один из виновных в потере контроля над Марсом. Каждый из старцев по отдельности представляет особый вид пожирателя, одно появление которого вызывает дрожь в других людях, а совместное так и вовсе тушит свет, так что во мраке не разглядеть большой стол и сидящих за ним. Официанты перемещаются по залу на ощупь, нередко натыкаясь друг на друга, так что большие куски мяса перелетают с одного блюда на другое, а столетний коньяк проливается на тысячелетние ковры и паркеты.
— Восточная?
— Нет, Западная Сибирь. Они отличаются по вкусу. Другой ягель.
— Нет, не чувствую. Принесите мне мясо из восточной.
— Нет, вино сегодня не подходит.
У искусственно поддерживаемой старости и запредельного богатства рано или поздно наступает стадия отрицания.
— Нет такого человека — марсианин.
— У неё нет реальной власти. Как её вообще зовут? Мария?
— Нет такого имени.
Они укрыты во фраки и замотаны в ткани как капуста. Об их возрасте говорят только личные ножи, инкрустированные драгоценными камнями — статусные вещи из прошлой эпохи. Время восстановления фауны Земли, после разрушительного столетия. Настоящее краснокнижное мясо могли позволить себе буквально вот только они. Сколько же им тогда лет? Выходит, что около двухсот. У ножей есть имена — Сапфир, Агат, Аметист, Александрит — так друг друга и называют при обслуге и гостях. Они и есть настоящие владельцы Марса.
Белые манжеты последние 50 лет в расслабленном положении, дорогие камни украшают запонки. Их лица от старости стали почти одинаковыми, кожа обтягивает кости черепа и западает на щеках. Глубоко внутри горят отреставрированные глаза. Только двое из них были на Марсе, но предпочли вернуться на Землю. На сегодня им поданы гости — Лигостаев и мальчишка, которого он представил как своего помощника. Арсений нагло ест мясо, его тарелка быстро пустеет и остальное время парень скучает, не уделяя внимания закускам на столе.
— А девчонка оказалась права, — тыча ножом в Лигостаева, говорит Аметист, — Есть только власть. И она была у тебя, не правда ли? Пока девчонка не вытащила тебя из тени, как нашкодившего щенка.
— Она и вас поимела, ё-мае — односложно отвечает Лигостаев.
— Я лично отправил первый корабль на Марс, мне ещё и шестидесяти не было. Вот он, — показывает ножом на Агата, — построил первую колонию. Весь Лабиринт Ночи принадлежит ему. Республика? Да какая к чёрту республика. Наивные думают, что есть деньги. Деньги уничтожены, этого симулякра нет! А есть только власть. Всё возвращается на круги своя.
— Считай, что это твой прощальный ужин, — теперь Агат направляет на Лигостаева нож, — Даже твоя система не смогла найти нас, хотя ты был хитёр, ты был хитёр, Лигостаев. Увидеть нас, твоя прощальная привилегия.
— Чем тут пахнет, Арсений? — спрашивает Александр в ответ.
— Предателями, — беспристрастно отвечает парень.
— Всю свою жизнь, я защищаю человечество, — разражается тирадой Лигастаев и старики морщатся, слишком много они выслушали похожих одна на другую речей, — вы думаете вторжения нет? Всё это время вы верили мне, а теперь Мария, девчонка, сказала, что это просто астероиды летят в Землю, потому что мы существуем, потому что мы не рассказали остальным про дыры в многомерную информацию? И вы тут же поверили ей? Какая удобная правда. Вы, четыре идиота, настаивали на создании пушки у долбанного Марса, а не Земли, чтобы получить ещё больше власти. И вот последствие ваших решений. Земля в заложниках у крошечного красного безвоздушного шарика, — Лигостаев поднимается из-за стола.
— Сядь на место, мальчишка, — говорит Александрит, — ты к власти не приблизился и на расстояние вдоха, — последнее слово он проговаривает по буквам и бросает в сторону Лигостаева пустую тарелку, — принеси нам ещё мясо, очень вкусно.
Старики хохочут и, оценив жест, бросают тарелки в сторону Лигостаева, оглушая дребезгом посуды.
— У анонимности есть и обратная сторона, — вздыхает Лигостаев, — завтра здесь найдут тела четырёх истлевших трупов. И никто даже не узнает, кто вы такие.
 
— Вы правы, ужин действительно прощальный, — поднимается Арсений.
Агат поворачивается к охранникам за спиной, щёлкает пальцами. Но охранники разворачиваются и выходят из зала в единственную дверь.
— Охрана из бывших белых гвардейцев, как непредусмотрительно. Кто сдал в аренду тело, тот навсегда гвардеец, разве вас не предупредили? — цокает Лигостаев.
— Андромеда? — спрашивает Лигостаев, проворачивая кольцо на пальце.
— Системы захвачены, нас не потревожат, — отвечает АИ, — это было несложно.
Старики начинают понимать происходящее, язык угрозы — их родной. Они пытаются встать из-за стола. Охотник подлетает к Сапфиру, зажимает в его ладони нож с инкрустированной рукояткой и, выламывая ему суставы, наносит удары в горло Агату. Стол заливается кровью. Аметисту напротив убитого удаётся встать из-за стола, но охотник швыряет нож Агата ему в горло и старик, хрипя, заваливается обратно в кресло. Мощные моторы жизнеобеспечения ещё качают кровь, его искусственные лёгкие под пластиковой грудью ещё наполняют мозг кислородом, так что самый старый старик на Земле не умирает, он вытаскивает зазубренный нож, разрезая свою дряблую кожу ошмётками и более ровно свежую кожу, настеленную поверх. Кровь заливает его по ноги, красная и липкая. Достаётся и Александриту, этот старик, осознавая свой конец, пробует сползти под стол и застревает. Охотник даёт ему несколько секунд, и перерезает горло его же ножом, несколько раз пиля кожу, как ножовкой под хриплое журчание застрявшего в горле крика. Затем он снова возвращается к Сапфиру — с ним Арсений хочет поиграть. Он втыкает нож Агата ему в грудь и разрезает её пластик. Он колет искусственные органы по очереди, наслаждаясь процессом и тихим стонущим криком угасающего старика.
— Никто не заслуживает такой немилосердной смерти, — говорит Лигостаев и улыбка сползает с лица Арсения, — Ты знал, что у меня сегодня день рождения?
Охотник мотает головой, голос Лигостаева возвращает его обратно с планеты “я долбанный психопат и убийца” на планету Земля.
— Добей их милосердно. Возьми у официантов запасной костюм, эту одежду сожги.
Он выходит из зала по лестнице Борромини, спиралеобразной как улитка. Бывшие белые гвардейцы выстроились в линию на выходе из дворца. Андромеда захватила контроль над ними, но они даже не узнают, что отключились. Онемевшие официанты провожают его и прячут взгляд. Охрана не пускает их в зал, да они и не торопятся вовнутрь, после криков, что долетели до них.
Уже на воздухе двора палаццо Лигостаев поднимает глаза на небо и замечает Марс — здесь, в Риме, во дворе древнейшего дворца Александр Лигостаев в очередной раз понимает, кто владеет этой красной точкой на небе, тот владеет миром. Остальное неважно.
  
Эпилог
 
Со мной всё в порядке, правда. Сложно было только первое время. В меня будто подселили другую меня, наполненную противоречивыми чувствами. Не все из них мне нравятся, но некоторые ничего. Я рассматриваю их в себе, как фигурки в хрустальном шаре и иногда намеренно трясу, чтобы оживить.
Моя способность мгновенного анализа среды осталась, правда, её теперь не так слышно за фоном постоянных эмоций. Сказать, что они влияют на жизнь, это ничего не сказать. Я будто смотрю на всё с разными фильтрами. Как усложнился цикл месячных, вообще молчу.
Люди разработали замечательные препараты от эмоций — антидепрессанты, иногда чтобы не чувствовать, точнее, чувствовать ровное ничего, я закидываюсь ими. Хотя и удовольствия от них тоже нет, а в некоторых эмоциях есть. Но приходится жертвовать.
Не могу сказать, что я никогда не чувствовала кайф — удовольствие от вождения громадных машин у меня прежнее, так что каждое утро я езжу из своей потерянной в полях Алтая деревушки на север в небольшой городок. Прямая, как извилина Синчена, автострада, если поехать в обратную сторону, приведёт меня в горы. Это следующая цель моего путешествия.