Граф в поезде

Когда она начала корчиться, пытаясь спастись, давление его пальца ослабло, но он не покинул ее. Он медленно спускал ее вниз, возвращая ее от края и позволяя ей плыть по меньшим волнам, пока они толкали ее обратно к берегу.
Вернувшись в себя, оборванная и полуутонувшая, Вероника поняла, что Себастьян сдержал свое слово. Он не прикасался к ней ничем, кроме губ и одного пальца.
Один волшебный палец.
Однако она прижалась к сильной колонне его тела, как будто он был единственным, что удерживало ее от того, чтобы потеряться и пропасть.
Поняв, что она цепляется за него, как смешная дура, она высвободилась от него, неожиданно неуверенная и застенчивая.
Его руки дернулись, словно пытаясь удержать ее на месте, но он не дотронулся до нее.
— Боже мой, — если бы ей пришлось приписать слово его тону, это было бы “чудом”. — Я был во всех местах, утверждая, что я чудо в этом мире. Я имел дело с сокровищами, в существование которых вы даже не поверите. Я посещал галереи и музеи с великими людьми, имена которых хотелось бы услышать. И никогда в этой жизни я не видел ничего более прекрасного, чем твое тело, выгнутое в кульминации.
У нее вырвался сдавленный смешок, и она положила руку ему на грудь, чтобы остановить поцелуй, который он намеревался нанести ей в губы.
— Вам не нужно мне льстить, — заверила она его.
Он издал жалобный звук.
— Я никогда не льстил вам, графиня. Если бы я был скульптором, я воссоздал бы это, чтобы вы могли со мной согласиться. Но, увы, я родился без таланта в этом отношении.
Она не могла быть в этом так уверена. В его руках она была не чем иным, как бескостной, бесформенной кучей, и с неисчислимым мастерством он…
Ну, он преобразил ее.
Осознание было горьким. Ей не хотелось, чтобы что-то столь неважное для него, как мимолетное свидание в пыльном грузовом вагоне, стало решающим моментом в ее жизни.
Но вот она, дрейфующая в шторме, который сама же и создала.
До сих пор, все ее существование было сосредоточено на том, что она могла сделать для других. Какой она им показалась. Она так хорошо осознавала каждое свое движение, что выражали ее черты лица, как модулировать свой голос и смягчать свои слова именно таким образом. Она была плодом своих стремящихся к карьере родителей, окончания школы, суровой жизни графини и, наконец, вспыльчивого характера и тяжелых кулаков своего мужа.
В одной сюрреалистической встрече, Себастьян Монкрифф украл эту способность.
Нет, она была несправедлива.
Он освободил ее от этого обязательства. Превратил ее в существо нужды, голода и безудержного удовольствия. Удовольствие, которое он предложил. Щедрое. Без малейшего намека на услугу за услугу.
Что за добрый мужчина сделал такое? Здесь она думала, что она заглянула в его пустое сердце и обнаружила, что оно бьется только для его удовольствия.
Было ли в бывшем графе нечто большее, чем он предполагал?
Отстранившись, она выгнула шею, чтобы посмотреть на него.
Натянутая кожа на голодных костях делала его старше и еще опаснее. Его взгляд был диким и жадным, челюсть сжата.
Когда его губы приоткрылись, страх пронзил ее, заставив ее пульс участиться.
Дьявол собирался потребовать должное. Что бы он с ней сделал, если бы она отказалась?
— Позвольте мне использовать рот. Я мог бы подарить тебе еще одно, если бы ты мне позволил.
Она моргнула. Один раз. Снова. Неуверенно, что она правильно его расслышала. Он хотел дать ей еще одну кульминацию. Ртом?
Непроизвольно ее взгляд пробежался по всему его телу и обнаружил, что его ствол напрягся, через переднюю часть его брюк.
Господи, но он был большим.
— Нет.— Рычание вырвалось из его груди глубже, чем она осмелилась предположить.. — Не смотри на меня так. Не прикасайся ко мне, иначе я… — Он замолчал, потратив много времени на то, чтобы прийти в себя. — Просто дай мне попробовать тебя?
— Я не могу,— ее горло сжалось, пытаясь сглотнуть. — Я не могу сейчас.
— О, поверьте мне, графиня, вы можете.
— Нет. Я имею в виду… — Она боролась со своими юбками, сбрасывая их обратно на колени и садясь прямо. — Мне нужно пойти к Пенелопе. Слишком многое предстоит сделать… Веллер может вернуться за ними.
 
С мучительным стоном он оттолкнулся от стола.
— Предположим, молодые люди благополучно сбежали и весело отправились в Америку. Тогда вы рассмотрите мое предложение? Если я не попробую тебя, то, вероятно, умру от жажды.
— Я пойду с ними.
Поджав губы, он обдумывал это.
— Встретимся в Гавре. Там есть прекрасный гранд-отель…
— Я не собираюсь вступать с тобой в половую связь, — она отодвинулась от него, изо всех сил стараясь не обращать внимания на любопытные импульсы и последствия того, что он с ней сделал.
— Ты уже это говорила, — напомнил он ей с заботливой улыбкой. — Это условие, на которое я согласился без особого энтузиазма.
Вероника попыталась встать на ноги, теперь сделанные из мокрой глины, и недоверчиво посмотрела на него.
— Тогда зачем предлагать… то есть… что ты от этого получишь?
Он пожал плечами.
— У меня было много оргазмов. А это был твой первый. Вам нужно кое-что наверстать. Обещаю, тебе понравится.
Она прижала руки к воспаленным щекам.
— Вопрос в том, почему вам это понравится, если я ничего не даю вам взамен.
— Потому что, — он поднял палец и прижал его к губам, не отрывая глаз от ее глаз и медленно облизал его, — вы даже не представляете, насколько божественен ваш вкус.
— Господи Боже, не делай этого!
Она схватила его за локоть и потянула за него. Его улыбка была совершенно злой.
— Ты не сможешь остановить меня, если не согласишься. Это не последний раз, когда я ценю вкус твоей…
Подавшись вперед, она хлопнула рукой по его злобному рту.
— Господи, — вздохнула она. — Богохульник.
Обвинение было заглушено ее ладонью, которую он игриво лизнул.
Отдернув руку, она закрыла глаза и ущипнула переносицу, активно отказываясь поддаваться очарованию.
—Ты невозможен.
— Ну ладно, графиня, вы должны признать. Опасность великолепна, не так ли?
Ее голова резко поднялась.
— О чем ты говоришь?
— Это делает все лучше. Более интенсивным. Тайная встреча в месте, где нас могут обнаружить. Волнение тайного приключения облегчает жизнь двум молодым влюбленным. Я вижу это в твоем цвете, в сиянии твоих глаз. Вы созданы для этого и вы великолепны.
— И вы категорически ошибаетесь.
Тогда он посмеялся над ней, прежде чем кинуться для опьяняющего поцелуя.
— До сегодняшнего вечера, миледи, — поклялся он, прежде чем выйти и оставить ее в холоде грузового вагона, все еще дрожа от воспоминаний о его жаре. И невозможном голоде, который он пробудил внутри неё.
Seven
Вероника не разрешала себе дышать, пока не заметила Пенелопу Веллер и ее возлюбленного Адама Грандвиля, осторожно пробиравшихся к ней на платформе поезда.
Парижане и путешественники сливались вместе в красочном хаосе Лионского вокзала, исполняя вежливый вальс, выходя или садясь в поезд. В любой другой день Веронике понравилось бы это зрелище, но она не могла позволить себе ни минуты покоя, пока поезд не отошел от станции и молодая пара не оказалась вне досягаемости Веллера.
Изображая улыбку при их приближении, она почувствовала, как она тут же исчезла с ее лица, когда она увидела их одинаковые выражения.
—Что это такое? В чем дело?
Вместо ответа Пенелопа и Адам отошли в сторону, открывая третьего спутника.
Адриенн.
Двумя руками она держала ковровую сумку, и даже вуаль изумрудной бархатной шляпы не могла скрыть опухшую губу и чернеющий глаз.
Черт побери. Пока Вероника развлекалась с Себастьяном в грузовом автомобиле, бедная женщина страдала от резкого неудовольствия мужа.
— Пожалуйста, не сердитесь на нас, — искренне взмолился Адам, сдвинув свою прекрасную шляпу со своей темной головы и схватив ее перед собой. — Но мы с Пенни не могли оставить ее. Я продолжал думать… а что, если бы она была моей матерью? Я бы сделал все, чтобы спасти ее от такого монстра.