Сердце дракона — принцессе игрушка (СИ)
Раздражение разрывает меня изнутри. Я так слаба, но я не хочу, чтоб что-то настолько мерзкое прикасалось ко мне этими жуткими жёлтыми зубами и слизким языком.
— Я буду отрывать от тебя кусочек за кусочком и поглощать твоё мясо вместе с жизненной силой, — существо чуть не подавилось слюной. — Я, наконец, наемся.
— Ты голоден? — я почувствовала легкий укол любопытства. — Разве тебе здесь нечего есть?
— Вкусное дитя Луны, — прошипела эта сгорбленная тварь. — Если я съем тебя, я…
— Подожди, — постаралась дать силу своему голосу я. — Ты назвал меня “дитя Луны”?
— Из тебя сочится вкусная магия. Твоя жизненная сила и магия едины. В-к-уссс-но! — опять облизнулась тварь.
Оно выглядело как тощий, сгорбившийся великан с непропорционально большой головой и длинными, касающимися земли руками. Пальцы его венчали вытянутые острые когти, челюсть выдвинута из уродливой растянутой башки вперёд, рот из-за огромных острых зубов не закрывался. Свалявшаяся шерсть клочьями свисала с боков. Но более мерзко, чем всё остальное, выглядел длинный вьющийся язык, по которому стекала густая, прожигающая землю, слюна.
— Ты знаешь, кто я, служи мне! Ты не посмеешь меня съесть! — борясь с подступающей тошнотой и вырывающимся презрением, выкрикнула я. Крик едва ли превзошел по громкости слабый шепот.
— Если я съем тебя, я… — тварь помедлила. — Я стану… б-о-г-о-м.
Оно прыгнуло на меня. Рвануло с места так быстро, что я поняла — сейчас меня поглотят. И это будет не самым худшим вариантом. Потому что если я окажусь в мясорубке этой желтеющей зловонной пасти, по которой гуляет ядовитый мерзкий язык, и вся эта слизь и слюна прикоснется к моему телу, значит, я буду умирать медленно. Потому что у твари длинная шея и узкая глотка — он не сможет проглотить меня целиком — будет жевать. Резать этими пакостными зубами и проталкивать внутрь… Гадство… И нет ножа, чтобы пырнуть тварь, когда окажусь внутри. Что если попробовать умудриться выломать этот жёлтый зуб и проткнуть им же отвратительную глотку твари? Выбить этот свисающий клык ногой, извернуться…
Поздно. Тварь уже нависла надо мной. Я вижу бурое нутро этой гадины, вижу, как по обе стороны от меня в землю воткнулись клыки, слюна капает вниз, попадая на мои волосы, с шипением прожигая их, оставляя обугленные дыры. Попало на шею, я тут же взвыла от боли. Тварь расширилась, сделав рот больше, приблизившись, дыхнув на меня своими ядами. Из моих глаз брызнули слёзы, мои руки и ноги под чудовищными цепкими лапами, по телу расползаются ожоги от слюны… Лучше я передам свою силу земле, чем отдам этой гадине. Лучше всю магию заключу в камень. Не хочу, чтоб эта тварь мной питалась.
Я рванулась, понимая, что на теле остаются борозды от острых когтей, получилось поднять вверх голову и упереться лопатками в камень. Вот обо что я ударилась! Наверное, у меня разбита голова, отсюда такая тупая боль. Ничего.
— Не пророню ни капли, — как будто поняв меня, прошипела тварь и слизнула что-то с камня. — Даже не думай.
— Ты мне не указчица! — я разозлилась. В каком-то смысле, я смирилась со смертью, но одновременно не верила в смерть. Я никогда с ней не сталкивалась. Смертью для меня будет потеря магической силы. Если эта тварь высосет её из меня, мне конец. Смерть тела — это ужасы и боль, это то, что вызывает у людей страх. Но я же не человек, я дитя Луны. Значит, мне всего-навсего нужен мой особенный талисман. Где же моё сердце дракона? Будь у меня оно, ни одна тварь бы не посмела ко мне приблизиться!
— Вкусные мысли, — зашипела тварь, — вкусные чувства! — Слизкий, покрытый лопающимися шишками язык прошелся по моей ноге, оставляя багровый след. Ну вот, теперь я не смогу ходить, оно прожгло мне ногу. Боль разлилась звенящей волной, накрыв меня с головой, выжимая вопли. Это единственное, на что я теперь способна — вопить.
— Кто-нибудь, пожалуйста, спасите меня! — вопила я в тишину леса. — Кто-нибудь, пожалуйста! Кто-нибудь.
— Тут никого нет.
— Неправда!
— Никого, кто помешает мне закончить трапезу, — тварь плотоядно рыкнула. — Теперь никто.
— Я выживу, найду сердце дракона и убью тебя! — пообещала я, смотря в расщеперившееся чудовище.
— Нельзя выжить, если тебя сожрут, — удивилась тварь, отпрянув. — Никто не может.
“Она выживет, потому что ты её не сожрёшь” — услышала я чей-то уверенный голос. Но вслух эта фраза не прозвучала. Он говорил на зверином, для твари? Или он говорил мне? Это кто-то из мальчиков — почудилось мне поначалу. Может быть, Рин — он постарше. Или Бранн… Голос не похож, но точно мальчишеский. Чуть-чуть хриплый, сдержанный, но спокойный. Рин, Бранн, Меркл — если это вы — бегите! Здесь вы ничем не поможете! Хотя я не понимаю… Вы ведь не должны даже видеть эту тварь, не то что говорить с ней!
“Не знаю, кто это” — прозвучало в ответ, а в следующий момент юркая чёрная тень прыгнула на спину твари. Темноту вспорол отблеск маленького лезвия. “У него есть нож” — догадалась я. Всего лишь нож, и этого ему достаточно, чтобы прыгать чудовищу на загривок.
Тварь зашипела, мотая длинной шеей и отступила от меня. Началась борьба. Я старалась смотреть внимательно, но раны давали о себе знать. Пришлось выбирать — сосредоточиться мне на происходившей в паре метров от меня борьбе или постараться прекратить растрату моих сил, продолжающих уходить в землю. Теперь уже я не хотела ни с чем и ни с кем делиться! Мне нужно залечивать раны! Жаль, я не умею! Нужно…
Краем глаза я всё же следила за тварью и моим спасителем — они теперь скрутились в клубок и катались по траве. Тварь омерзительно молотила конечностями, царапая острыми когтями землю, цепляясь за кусты. Мой спаситель всё так же сидел у твари на шее, правда, уже ниже головы, больше держась ногами за её плечи. Это была неплохая позиция — тварь не могла выгнуть назад свои длинные руки, чтобы его достать. Раздалось булькающее шипение, потом хрип. И я услышала: “Я не хотел убивать тебя, но ты заслужил”. И больше ничего. Поняв, что тварь повержена, я разом перестала сопротивляться и обессилила. Последнее, что я увидела — тёмный силуэт, приближающийся ко мне. У меня закрылись глаза.
Глава 16. В шатре
Я очнулась, но не спешила открывать глаза. Тело продолжало болеть, особенно саднили борозды, оставшиеся от отвратительных когтей. Про слюнные ожоги я старалась не думать. Под головой мягко, а вот тело лежит на твердом. Больше я ничего понять не могу. Вроде бы, меня чем-то накрыли — ощущаю какую-то ткань поверх себя.
Что касается запахов — пахнет пряной травой и чем-то приторно-горьким. Запах меня не отпугивает. По моим ощущениям — что-то подобное вливали мне в горло, пока я была без сознания. Во рту потому что горечь.
Я рискнула открыть глаза. Долго соображала, почему у потолка такая странная, уходящая конусом вверх конструкция? Наконец-то догадалась, что я в шатре. Моргнула. Глаза опухли и открывались и закрывались тяжко. Это из-за того, что меня ранили, или из-за дыма, которым тут всё пропитано?
— Очнулась? — проскрипел старческий голос. — На вот, попей!
Надо мной склонился мужчина неопределённых лет. По голосу я решила, что это старик, но выглядел он вполне крепко. Меня удивило, что на нём довольно мало одежды. Штаны из грубой светлой ткани, вытянутый поношенный кожаный пояс, а торс у мужчины голый. Кожа старая, сморщенная, но потемневшая на солнце, мышцы крепкие, а длинные кривые пальцы, видимо, очень ловкие. Потому что они быстро забрались мне под голову и осторожно что-то поправили. На руках и шее у вошедшего намотаны какие-то амулеты. Помимо этого на груди на веревочках болтаются чьи то зубы и связанные пучки трав.
— Вы кто? — еле выговорила я, губы ссохлись.
— Попей сначала, — мужчина поднес мне отвар. Я послушно сделала глоток и сразу поморщилась. Теперь я смогла разглядеть лицо. От губы и вверх до носа идёт безобразный шрам, глаза узкие, но такие голубые, что, наверное, впитали всю голубизну неба. Зубы все на месте, но от белоснежности там одни воспоминания — серые, как пепел. От него ещё сильнее пахнет дымом, чем во всём шатре. Он этот дым вдыхает много, часто и добровольно?