Безликий (ЛП)

— Спасибо.
Поспешив по коридору, Винтер заглянула в затемненную комнату. Как только она увидела дедушку, лежащего на узкой кровати, то прокралась внутрь на цыпочках. Он все еще выглядел страшно хрупким, и от его тела к аппаратам, окружавшим его, словно армия захватчиков, тянулась дюжина различных проводов, трубок и капельниц. Но щеки Сандера порозовели, а дыхание стало глубоким и ровным.
Она подошла ближе и встала рядом с кроватью.
Что будет, когда он покинет больницу? Она не могла представить, что он будет достаточно силен, чтобы вернуться на ферму. Разумнее всего отправиться в один из домов престарелых в городе. Или даже переехать к ней.
Но когда Сандер Мур отличался благоразумием?
Язвительная улыбка искривила ее губы. Ее дедушка не самый простой человек — на самом деле он очень раздражительный, — но Винтер любила его.
С тех пор как стала достаточно взрослой, чтобы ходить, она следовала за ним, открывая для себя красоту фермы. Она бегала за курами и плескалась в лужах. Когда подросла, то помогала ремонтировать заборы и укладывать сено летом. Не было ничего лучше, чем проводить дни на свежем воздухе.
Дедушка всегда радовался ее компании и, казалось, никогда не уставал от молодой девчонки с ее непрекращающимися вопросами. Именно он предложил ей построить теплицу, где она могла бы разбить небольшой сад. К пятнадцати годам Винтер уже продавала свои собственные фрукты и овощи местным жителям, чтобы заработать немного денег.
Любовь к кулинарии ей привила бабушка в Пайке, но Сандер Мур стал для нее движущей силой в понимании чистых, свежих ингредиентов. Она не думала, что по-настоящему осознает, чему он научил ее в те жаркие летние дни.
Протянувшись, она слегка коснулась его руки, покрытой старческими шишками. Руки человека, который всю жизнь много работал.
И тут старик без предупреждения издал тихий стон, поворачивая голову из стороны в сторону.
— Эдгар…
Винтер наклонилась вперед.
— Нет, это Винтер.
— Эдгар, — повторил он, его голос хрипел. — Тупой идиот. Слабак. Как его мать. У него нет стержня.
Винтер нахмурилась. Может, Сандеру приснился дурной сон?
— Дедушка, это Винтер.
Морщинистое лицо старика смягчилось, небольшая улыбка искривила его губы.
— Ах, милая Винтер. Моя гордость и радость. В твоих жилах течет кровь Муров. Сильная. Храбрая. Иногда слишком храбрая.
— Ш-ш-ш. — Она похлопала его по руке. — Просто отдыхай.
Он затих, как будто снова погрузился в сон, и Винтер начала отступать назад.
— Винтер. — Неожиданно его глаза открылись, и он попытался поднять руку.
— Я здесь. — Она наклонилась вперед, чтобы он мог видеть ее, не двигаясь.
Сандер шумно выдохнул, как будто воздух выдавливали из его легких.
— Мне жаль.
— Не говори так, — простонала она, испытывая чувство вины. Она никогда, никогда не простит себя за то, что подвергла его опасности. — Это мне жаль. Если бы не я, ты бы никогда не пострадал.
— Нет, нет. — Он вцепился в ее руку, трубки и провода дребезжали. — Только не ты. Ты — единственное хорошее, что осталось в моей жалкой жизни.
— Пожалуйста, послушай меня, — убеждала Винтер. — Ты не должен нервничать.
— Я хочу… — Он замолчал, и его глаза закрылись.
— Просто отдохни, — прошептала она.
Винтер снова начала отстраняться, но замерла, когда глаза ее дедушки открылись.
— Я хочу правду.
Винтер посмотрела в сторону двери. Позвать медсестру? Меньше всего ей хотелось, чтобы дедушка навредил себе. Но она боялась бороться с его удивительно крепкой хваткой.
Может быть, лучше всего успокоить его, пока он снова не заснет.
— Ты хочешь узнать правду, о чем?
— Лорел.
Винтер оказалась застигнута врасплох. Почему, когда он пришел в себя, первое, о чем подумал, была ее мама? Они явно не любили друг друга, пока она была жива. С другой стороны, возможно, он понял, когда в него стреляли, что это как-то связано со смертью его невестки.
— Я не знаю. — Винтер не могла скрыть разочарования в своем голосе. — И каждый раз, когда пытаюсь что-то выяснить, все становится только хуже.
 
Сандер повернул голову и уставился невидящим взглядом в потолок. Его горло сжалось, как будто ему трудно глотать.
— Им не следовало жениться, — пробормотал он. — Я предупреждал Эдгара, но она его околдовала.
Винтер почувствовала знакомый приступ раздражения. Ее мама не была святой, но, опять же, как и ее отец.
— Они оба совершали ошибки, — возразила она.
— Да, — прохрипел Сандер. — Молодые. Эгоистичные. Экстравагантные. Наблюдать за ними вместе все равно что наблюдать за плотом, несущимся к краю водопада. Становилось ясно, что они обречены на катастрофу.
Винтер нахмурилась. Он всегда выражался прямолинейно. Обычно слишком откровенно. Ему было не свойственно использовать столь вычурные выражения. Неужели его личное разочарование в выборе невесты для сына вызвало столь бурную реакцию? Или ее родители действительно оказались настолько неуправляемыми?
— Многие первые браки неудачны, — заметила она рассудительным тоном. — Люди разводятся и живут дальше.
Сандер фыркнул в отвращении.
— Только не эти двое.
— Почему нет?
— Одержимость.
Винтер вздрогнула. Она сказала себе, что это из-за прохлады в воздухе. В больнице работал кондиционер, как будто на улице стояла жара в тридцать градусов, а не чуть выше пяти. Но дело не в этом.
Одержимость.
Это слово задело за живое. Как тема, проходящая через фильм ужасов.
Ее родители питали любовь и ненависть друг к другу. Зацикленность Дрейка на женщине, которая украла его сердце. Вожделение доктора Пейтона к ее таланту. Даже отчаянная мечта Тони создать свою гончарную мастерскую.
И безликое чудовище, скрывающееся в тени и только и ждущее, чтобы наброситься снова.
— Это больше не имеет значения, дедушка, — пыталась она успокоить его. — Все в прошлом.
Сандер хмыкнул.
— Было. Похоронено и забыто. — Он повернул голову, чтобы посмотреть на нее. — Зачем ты снова это откопала? Глупая девчонка.
Винтер вздрогнула от его резкого тона. Она слышала, как он часто использовал его в разговоре с другими людьми, но никогда — с ней.
— Я не хотела тебя расстраивать, — произнесла она мягко. — Просто отдохни.
Он заерзал под тонкими одеялами, которые плотно обтягивали его, как будто чувствовал себя в ловушке.
— Я не могу.
— Тебе больно? Может, позвать медсестру?
— Нет. — Его глаза встретились с ее обеспокоенным взглядом. — Мне нужно… — Он сделал паузу, его дыхание громко вырывалось в тишине комнаты. — Прощение.
Глава 28
Винтер говорила мягким, успокаивающим голосом. Она не знала, чем вызвано волнение старика. Может, это реакция на выход из комы? Может быть, из-за лекарств ему снятся кошмары?
— Я прощаю тебя, — заверила она его.
Сандер посмотрел на нее с мольбой.
— Правда?
— Главное, чтобы тебе стало лучше.
Он крепко сжимал ее руку, пока ей не стало больно. Он оказался таким же сильным, как всегда. Это хорошо, сказала Винтер себе, стараясь не вырывать пальцы из его хватки.
— Ты понимаешь, что у меня не осталось выбора, — умолял он.
— Конечно.
— Она собиралась погубить нас.
Винтер замерла, вытеснив из головы беспокойство за деда, когда ее охватило странное чувство. По коже побежали мурашки, которые не имели ничего общего с прохладой в воздухе.
— Она?
— Твоя мать.
Она должна уйти. Ее дедушка находился под действием препаратов и не понимал, что происходит. Но Винтер не могла пошевелиться. Как будто что-то заморозило ее на месте.
— Как она могла погубить вас? — Вопрос вырвался из ее рта прежде, чем она успела его остановить.
Его челюсти сжались, глаза пылали ненавистью.
— Она превратила твоего отца в посмешище, — прорычал Сандер. — Все в Ларкине знали, что она спит со всем, что движется.
— Дедушка…
— Не хватало еще, чтобы он вел себя как размазня. Он, итак, вечно шатался повсюду, уткнувшись носом в книгу. А теперь превратился в мужчину, у которого не хватает яиц, чтобы удовлетворить свою жену. — Старик не дал ей прервать его недовольство. — Слабак.