О чём молчали города. Мистические истории
– Сейчас Мила отвезёт вас переодеться, и вы отправитесь домой.
После всего, что случилось, слово «домой» прозвучало дико.
– А… Лёха и Дина?
– У меня есть силы и средства, чтобы о них позаботиться.
«Позаботиться» прозвучало весьма двусмысленно и рождало плохие ассоциации, но оставшиеся невредимыми экскурсанты ни в какие спасатели не годились. Ирена была права.
– Вот ещё, – добавила она. – Поскольку экскурсия прошла совсем не так, как мы планировали, «Белый квадрат» вернёт ваши деньги.
– Мои деньги? – переспросил Крымов. – Нет, пусть они лучше пойдут на памятник бедной Дине.
– И мои! Мои тоже, – подал голос Макс. – Обязательно.
– Хорошо, – кивнула Ирена, – так и сделаем.
Когда они выбрались на свет божий, их встретило редкое для Петербурга погожее утро – свежее и бодрое, не ведавшее о людских проблемах и несчастьях. Солнце уже сияло вовсю и даже пыталось пригревать. Яркий свет так ослепил выходцев из подземелья, что они некоторое время просто стояли, пытаясь раскрыть сощуренные глаза. Крымов помог Максу добрести до знакомого красного микроавтобуса.
Мила не лихачила, как Ирена: ехала быстро, но по правилам. Дмитрий смотрел в окно на радостный солнечный город и не узнавал его: где-то в глубине его разума плескались комнаты кошмаров и чёрная неизвестность. Они молчали всю дорогу, не зная, как себя утешить, ведь таких чудовищных дней в их жизни ещё не встречалось.
Молчаливая троица подошла к домику на кладбище и встретила полосатого кота Фредди, нежащегося на солнышке на той же самой полуживой изгороди. Взглянув на измученных людей, он сбежал – просто исчез в пахнущей полем траве. Войдя в дом, Мила села за стол в гостиной и замерла, обхватив голову руками, она даже не расстегнула свой комбинезон. Дмитрий помог Максу войти в «комнату для мальчиков» и раздеться. На левом боку юноши он заметил старый шрам, больше никаких повреждений не было. Крымов достал из шкафчика вещи паренька и сказал:
– Давай помогу.
Макс, сидевший в одних плавках на стуле, попытался встать и, словно под тяжестью свалившихся на него бед, медленно осел на пол.
– Что я наделал? – выдавил он.
Крымов подумал, что у него нет никакого подходящего ответа на этот вопрос. Как объяснить человеку, что его заставил совершить убийство неведомый урод? На стенах комнаты висели беспросветные, мрачные репродукции, которые давили и мешали думать. Он перевёл взгляд на Макса и, потрясённый, увидел, как тот сидит, подтянув ноги к плечам и опустив прикрытую руками голову. Тёмные впадины между плечами и головой выглядели в полумраке как пустые глазницы, а треугольник из разведённых голеней и сомкнутых стоп – как кричащий рот черепа. Перед ним сидел человек, напоминавший страдальческий крик. Чтобы избавиться от страшной картинки, Дмитрий набросил на паренька рубашку.
Скрипнула дверь: в дверях стояла Мила. В этой безумной ситуации, в которую они попали, её появление в мужской комнате вовсе не казалось неприличным.
– Переоденьтесь, пожалуйста, в комнате для девочек, – сказала она, – я с ним побуду.
Дмитрий быстро скинул комбинезон и натянул свою одежду; он поймал себя на мысли, что хочет поскорее сбежать, прежде всего – от своих жутких воспоминаний. Туго забинтованная рука горела, но боли не было. Внезапно он вспомнил, как хотел узнать, какие образы украшают комнату «девочек». Несмотря на нелепость и несвоевременность этого желания, он осмотрелся: на стене висела одна единственная картина, большая, яркая и странная. По вечернему голубому небу плыл чёрный корабль с красными разводами. Из пробитого днища высыпались осенние листья, а носовой частью служила живая девичья фигура с птичьими лапами. Корабль был забит до отказа какой-то нечистью, которая смотрела на проезжавший внизу древний автомобиль.
Пройдя из комнаты в гостиную, Дмитрий растерялся, но Мила уже вышла от Макса.
– Ему легче, – ответила она на вопрошающий взгляд писателя. – Я дала ему таблетку успокоительного, и теперь он немного поспит. Там есть плед, – зачем-то добавила она. – Я вызову такси, они быстро приезжают. Извините, что не могу уделить вам время…
– Что вы говорите?.. – перебил Крымов, но она закончила:
– Я должна сама отвезти Макса домой. Всегда должен быть такой человек. Когда я первый раз побывала в комнате видений, в баптистерии, меня отвозила домой Ирена.
Дмитрий молчал, эхо подземных кошмаров возвращалось.
– Ирена всё сделает, не волнуйтесь. Для чрезвычайных ситуаций есть проверенные люди, и она их знает, а вы должны поехать домой и сразу лечь спать. Обязательно! – в её голосе проскользнули просящие нотки. – Помню, как я тряслась целую неделю, и мне снились ужасы, но это пройдёт. Похмелье – вот что это такое. Его надо просто пережить. Продышаться…
Дмитрий взглянул ей в глаза; ему показалось, что теперь он сможет вернуться и продышаться, и он даже нашёл в себе силы сказать ей твёрдым голосом:
– Я сам. Вызову такси и доберусь до дома. Занимайтесь Максом, ему нужна ваша помощь.
Крымов не умел жать женщинам руки, поэтому он как-то старомодно кивнул под слова «До свидания» и вышел на свежий воздух. Калитку Мила не закрывала, и только он выбрался с территории кладбища, как увидел зелёный огонёк случайного такси.
Странно: после разговора с девушкой-гидом Дмитрий почувствовал в себе новые силы, но стоило ему сесть в автомобиль, как он потерял способность сопротивляться «похмелью», как его назвала Мила. Попросив водителя включить кондиционер, он провалился в дремоту.
Возле своего дома Дмитрий очнулся и просто сунул таксисту пятьсот рублей, так и не разобрав толком, сколько он должен. В квартире его встретил верный друг Матвей, он честно прождал гулящего хозяина всю ночь и, встретив у порога, трогательно потёрся о родные брюки. «Только ты меня и понимаешь», – пробормотал разбитый переживаниями Крымов и, не раздеваясь, упал в кровать, прижав ухо к прохладной подушке. Мягко прыгнул в ноги Матвей.
Следующие три дня превратились в сущее мучение: вывернутая наизнанку душа Крымова так тяжело болела, что иногда казалось, её тошнит от одной мысли выбраться на белый свет. Дмитрий вставал только для того, чтобы поухаживать за сочувствующим ему Матвеем, но и спать он боялся. Чаще всего повторялся кошмар, в котором в Петербург прибывал летучий корабль с живой девичьей фигурой на носу: он был полон морлоков, и они наблюдали за людьми сверху, готовые в любой момент высадиться. Страшный десант сопровождали яркие молнии, грохот и штормовые волны на Неве, заливающие город. Иногда появлялся и Голем. Он карабкался на спину обезумевшему Максу, и Дмитрий видел в подробностях голову морлока: прилипшие к черепу мокрые волосы, глаза с огромными зрачками и кривую скобу плотно сжатых губ.
«Крик морлока»
В первый же день приехала Алла и привезла домашней еды. У неё была дружная семья, и она умела хорошо готовить, так что муж и дети прощали ей случайную заботу о подопечных писателях. Как она своим женским чутьём уловила, сколько нужно еды и корма для кота, чтобы Гримушка успел прийти в себя, – неизвестно, но на третий день Дмитрий нашёл в себе силы побриться, приготовить крепкий кофе и яичницу с беконом. Рана оказалась просто глубокой царапиной и уже потихоньку заживала. Крымов открыл ноутбук и стал писать. Матвей по-кошачьи радовался, что хозяин вернулся к нормальной жизни. Выражалось это в том, что он забрался на рабочий стол и спал, пока Дмитрий постукивал по клавишам ноутбука. В час позвонила Алла и, деликатно узнав, что кризис миновал, поздравила с выздоровлением.
Два месяца он работал, как проклятый, пытаясь выплеснуть страх и боль, которыми наградило его подземелье. Под конец Крымов уже так адаптировался, что сделал вычитку и сдал первую часть романа в редакцию. Как-то он даже поймал себя на мысли, что ему интересно и легко писать про морлоков, и посчитал это хорошим знаком. Алла сообщила, что отзывы редакционных ридеров были «сдержанно-восторженными». Дмитрий уже подбирался к кульминации, как вдруг понял, что ему не хватает важных деталей, чтобы довести сюжет до совершенства.