Мотылек (СИ)
Он вновь сделал это, пленил моё тело, заставил умирать в ослепительных искрах оргазма, не слушая умоляющих стонов. И лишь когда я обмякла в его руках, он отпустил запястья и, вцепившись пальцами в обнажённые ягодицы, быстрыми движениями довёл себя до семяизвержения, успев отстраниться в последний миг, а потом резко опустил меня на пол.
— Повернись!
Я отчаянно замотала головой, глядя на то, как он разворачивает хлыст. Он молча сорвал с меня рубашку и быстро повернул спиной к себе. Ухватил за спутавшиеся пряди, притянул мою голову и прошептал на ухо таким тоном, от которого морозные мурашки пробежали по коже.
— Я буду делать так каждый раз, Рози, когда выкинешь нечто подобное. — Он выпустил волосы, и я ощутила, как деревянная рукоять упёрлась между лопаток. — Попробуй подставить меня снова, и я пройдусь хлыстом по этой спине и заставлю молить о милосердии на коленях. Ты поняла меня?
Кивнула, не оборачиваясь и до крови кусая губы. Снова закрыла лицо ладонями, прижалась к двери, молча ожидая, когда же граф ударит, когда в воздухе просвистит тугой хлыст и боль разорвёт тонкую кожу спины.
Вздрогнула и едва слышно вскрикнула, ощутив прикосновение; вместо хлыста на обнажённую спину легла его ладонь, провела с нажимом между худых лопаток, задевая выступающие косточки, вниз, до самой поясницы, а потом граф схватил меня за плечо и оттолкнул от двери. Повернул ключ в замке и быстро вышел в коридор, оставив хлыст валяться на каменном полу.
Джаральд ушёл, а я опустилась на корточки, закрыла глаза и прислонилась спиной к деревянной створке, снова переживая испытанные ранее ощущения.
Его обвинения и гнев, вызвавшие во мне такой ужас, опрометчивый поступок рассказать о его тайнах на исповеди, который вылился в настоящую катастрофу, побег из монастыря, страшный сон о зловещей часовне и проклятая метка на груди, — все эти происшествия, казалось, должны были лишить меня самой возможности чувствовать. Так почему же в его руках моё тело словно оживало и начинало существовать отдельно от моего разума? Как умело он играл на нём, точно виртуоз, извлекающий из тонких струн особую несравнимо прекрасную мелодию. Как получалось у Джаральда заставить меня позабыть страх, горечь, раскаяние, и вообще все чувства, кроме удовольствия? Почему в его объятиях я становилась такой послушной, неспособной на малейшее сопротивление? Даже воспоминания о произошедшем изгладились из памяти на эти странные мгновения, исполненные страсти, в которых я растворилась вся без остатка, доверившись непонятному ощущению, что он не причинит мне вреда.
Я сжала голову руками, пытаясь привести себя в чувство. После дотянулась до порванной рубашки, встала, отёрла с ног густое семя и швырнула вещь в камин. В комнате запахло жжёной ватой и пришлось ненадолго открыть окно, выветривая запах. Натянув на озябшее тело приготовленную горничной ночную сорочку, я забралась под одеяло, согреваясь.
Непривычно было лежать на мягкой перине, но глаз не удавалось сомкнуть не по этой причине. Слишком многое довелось увидеть и узнать в последние дни и слишком многое испытать.
Чтобы отвлечься от тягостных мыслей, я поднялась и достала из шкатулки с письмами пачку перевязанных ленточкой посланий и, вновь забравшись под одеяло, стала перебирать конверты. Пробежала глазами письмо от Люсинды, отложила в сторону несколько записок от маркиза, а на пятом письме задержалась, вскрыла конверт и вчиталась в строки, написанные таким родным и знакомым почерком:
«Милая Лина,
Отчего не отвечаешь на мои письма? Сохранила ли обиду за мой последний некрасивый поступок? Что ты делаешь? Как живёшь? Может, не желаешь более общаться со старым другом?
Я собираюсь на неделю в Бат, остановлюсь по пути в гостинице, что неподалёку от замка Рокон. Будет ли мне позволено навестить тебя?
Всегда твой,
Александр».
Стиль письма, его тон, краткость фраз и резкие переходы от одной темы к другой как нельзя лучше отражали состояние Алекса. Он и правда переживал, что не получил ответа на предыдущие сообщения, а таких я насчитала пять штук. Александр здесь, он приехал...
Спрыгнув с кровати, аккуратно сложила письма обратно в шкатулку, а послание баронета бросила в камин. Натянула на себя тёплую юбку, рубашку, а чтобы закрыть припухшую кожу над круглым вырезом, закуталась в старый шерстяной платок, сверху накинула плащ. Я знала только одну гостиницу неподалёку от замка. Теперь оставалось придумать, как незаметно выйти наружу.
Я выбрала старую лестницу. Путь, который был мне известен, вёл в западную башню. Помню, что видела вход в неё, когда бродила по двору, рассматривая массивные замковые сооружения. Надеялась сейчас, что, даже если дверь заперта, ключ окажется в замке, ведь экономка не посещала эту часть дома и причины хранить ключи от башни у неё не было.
Я спускалась по скрипучим ступенькам, которые раньше так пугали меня, и снова испытала это странное ощущение, будто при каждом шаге, кто-то невидимый неслышно ступает рядом и стонет от одной лишь ему ведомой тоски. Только в этот раз я не боялась. Разве можно пугаться того, чего не видишь, когда уже чётко знаешь, насколько видимое страшнее. Я так остро ощущала разницу, что, кажется, явись мне сейчас та самая Леди, я бы не лишилась сознания от ужаса. Что могут сделать призраки, если люди гораздо опаснее?
Я дошла до коридора первого этажа и повернула в сторону заброшенного крыла. Здесь не было пыли и грязи и после меня на полу не оставалось следов. Граф хорошо следил за замком. Раз в месяц в деревне специально на один день нанимали девушек, чтобы провести в этой части дома уборку.
Когда я отыскала толстую дубовую дверь, выводящую во двор, луна выглянула из-за туч, разгоняя мрак старого коридора. Дверь была заперта, и я как раз ощупывала замочную скважину, пытаясь найти отмычку, но её там не оказалось.
Лунные лучики скользили по стенам, и один из них высветил на крюке над моей головой медный ключ. Обрадовавшись своей находке, поднялась на цыпочки и сняла толстое кольцо. Повернула ключ в замке, испытав облегчение, что это удалось достаточно легко, а потом навалилась всем весом на дверь, из последних сил толкая тяжёлую неподатливую створку. Со скрипом она поддалась, но до конца не отворилась. Мне все же удалось протиснуться наружу через образовавшееся отверстие. Закутавшись в плащ поплотнее, я поспешила к конюшне.
ГЛАВА 16. Друг
Уже спустя двадцать минут я остановила коня во дворе небольшой гостиницы, подвела скакуна к старому сараю, привязала повод к деревянной перекладине и, надвинув капюшон пониже, пошла к дверям. Мне пришлось стучать несколько раз, а потом ещё дожидаться, пока заспанный хозяин выберется из постели, и, дойдя до входа, выглянет наружу через небольшое окошко. Не поднимая головы, протянула ему приготовленную ранее записку с несколькими монетами, и мужчина загремел ключами, а после впустил меня внутрь и окинул изучающим взглядом с ног до головы:
— А баронет-то тебя примет? Ты чего посреди ночи к знатным постояльцам шастаешь? Кто такая? Шлюх мы здесь не привечаем.
Ещё раз указала ему на записку, а после достала из кармана плаща две оставшиеся монеты и отдала мужчине.
Он хмыкнул, забрал деньги и кивнул головой в сторону лестницы:
— Если дело срочное, то ступай, но ежели постоялец недоволен окажется, что его потревожили, я тебя вмиг на улицу вышвырну, ясно?
Я кивнула, а хозяин добавил:
— На втором этаже третья дверь справа.
Я быстро поднялась наверх и отыскала нужную дверь. Постучала и терпеливо дождалась, пока с той стороны послышится шум и недовольное бурчание.
— Дьявольщина! Какого черта вам нужно посреди ночи? — Алекс распахнул дверь, а я скинула с головы капюшон, наблюдая, как расширяются от удивления глаза баронета, а потом он втащил меня в комнату и запер замок.