Мотылек (СИ)
В камине все ещё горел огонь, и я пробежала к креслу, упала в него, обхватила ноги руками, сжалась в маленький комочек. Я ужасно хотела сейчас к графу, мне было так страшно, а Джаральд ничего и никогда не боялся, с ним рядом все страхи отступали. Но отчим метался в жару, ему требовался уход, а не моё дрожащее тело рядом. Не зря я потеряла крест на краю бассейна, это все расплата за мои грехи, за то, что пошла на поводу у собственных чувств. Что если наказанием станет его гибель?
Просидела у огня до самого утра, заставляя себя иногда склониться вниз, чтобы подбросить дров. Я о стольких ужасах передумала за это время, что едва забрезжил рассвет, сама оделась и, не желая даже завтракать (кусок не лез в горло), спустилась, вышла из дома и направилась по дороге, ведущей к церкви.
В прохладном просторном помещении было совсем пусто. Я прошла по проходу между скамьями, опустилась на колени у алтаря, вознося молитвы Господу нашему и Пресвятой Деве. Молила их услышать меня, молила о здоровье Джаральда, просила о прощении, отпущении моих и его грехов, о помощи. Когда ноги совсем затекли и заболели колени, я поднялась и услышала стук двери.
— Дитя моё, отчего ты здесь так рано?
— Святой отец, — я склонилась к руке священника, целуя узловатые пальцы, роняя на них солёные капли.
— Дочь моя, что случилось? Что вас терзает?
— Вы примете мою исповедь, отец?
— Конечно. Для любого страждущего глаза и уши Господа нашего всегда открыты. Я проводник грешников и кающихся на этой земле, постараюсь облегчить твои мучения. Можешь раскрыть мне свою душу.
Запинаясь и глотая слова вперемешку со слезами, я рассказала ему обо всём, начиная с момента встречи с отчимом, о том, что случилось с тех пор, когда он впервые вошёл в наш дом, о соблазнении, прелюбодеянии, о том, как он застрелил человека на моих глазах. Я умоляла Господа через священника его, отпустить мне грехи, простить графа по милости своей и избавить его от тяжкого недуга. Исповедь оказалась короткой. Мне мерещилось, вся жизнь прошла перед глазами, но в итоге грешные деяния уместились в несколько минут времени.
Священник положил руку на мою голову, я склонилась вниз, касаясь требника губами, а святой отец дозволил поцеловать крест.
— Ступай дочь моя, я буду молить Господа о прощении, но грех твой велик. Чистоту должно хранить как величайшее благо и не поддаваться искушению, ты же нарушила заповеди Господни, предала ту, что ближе, чем мать, ибо растила тебя не будучи связанной кровным родством. Ты поддалась соблазну вверить тело своё человеку, которого почитать должна как отца. Ты наблюдала грех смертоубийства и сокрыла его ото всех. Только в молитвах и посте твое спасение, ибо душа находится на самом краю бездны. Ступай, отныне каждый свой день начинай с покаяния. Моли Господа и благочестивую, милосердную Пресвятую Деву о прощении. Постись да ущемляй всяко тело своё, дабы не растлить себя роскошью и пресыщением. Плетями гнать беса из нутра твоего, коли сил не достаёт на борьбу.
— Иссечь себя плетью?
— Не заботься о теле, дочь моя, ибо оно бренно. Жизнь его преходяща, только душа бессмертна. А теперь ступай, в тишине и молитвах проводи свои дни да уповай на Господа нашего, чтобы не отворотил от тебя очей своих да даровал прощение.
ГЛАВА 14. Монастырь
Отчим серьёзно заболел. Доктор дежурил в замке целыми днями, сиделка не отходила от постели графа, а Катрин даже обедать предпочитала в его комнате. Камердинер бегал по бесконечным поручениям и ночью почти не смыкал глаз. Я проводила время в молитвах, опасаясь самого ужасного исхода, пыталась исполнить епитимью, но было так больно, что руки опускались. Только изредка (помня о наставлениях священника), я позволяла себе пройтись по тайному коридору, чтобы взглянуть на Джаральда, разочек увидеть его, а потом быстро возвращалась назад и принималась молиться ещё неистовей.
Так прошло три дня, а на четвёртый горничная передала приказ Катрин.
— Мачеха ваша велела к завтраку спуститься, — прямо с порога заявила Джейн.
— Зачем?
— Не сказали, как будто гостью ожидают.
— Нарядиться следует?
— Велела скромный наряд выбрать.
— Джейн, как граф?
— Джим говорит, полегче его сиятельству.
У меня будто камень с души упал. Все последние дни я только и делала, что молилась о его здоровье, и теперь отчим пошел на поправку.
— Мисс Розалинда, я вас причешу? Давайте локоны на шейку опустим, а то вы в последние дни все скручиваете их на затылке, никакой красоты. Да и осунулись совсем, похудели, щёчки прикроем немного. Неизвестно что за гостья пожалует. Может, кто именитый, нужно впечатление хорошее произвести.
— Причеши, как хочешь, Джейн, — впервые за эти дни я воспрянула духом, узнав, что Джаральду лучше.
Когда горничная закончила одевать и причёсывать, я спустилась вниз и застала мачеху уже в столовой.
— Доброе утро, Катрин, — я присела в реверансе, а она благосклонно улыбнулась. Кажется, ни у одной меня было сегодня хорошее настроение.
— Садись, Розалинда. Тебе передали, что после завтрака к нам пожалует одна гостья? Хотела представить вас друг другу.
— Да. Я оделась, как вы просили. Мне следует по-особому приветствовать её? Какой у этой леди титул?
— Не торопись, давай сперва позавтракаем, а позже я все расскажу.
Удивительно, но Катрин общалась со мной очень мило и даже почти ласково. Мы говорили о погоде, о приглашениях, что присылали соседи, даже обсудили немного старую маркизу, с которой мачеха по-прежнему поддерживала дружеские отношения.
— Признаюсь, Розалинда, я была очень зла на тебя за тот поступок, когда ты пошла против моей воли. Это был отличный шанс поймать в свои сети маркиза, но теперь уже поздно. Скоро объявят о его помолвке. Я даже хотела наказать тебя, но граф переубедил. Впрочем, теперь склонна с ним согласиться. Замужество не для тебя, верно?
Я кивнула, нисколечко не сомневаясь в её словах, а Катрин улыбнулась ещё шире.
— Дай мне свою ладонь, Розалинда.
Протянула ей руку, а мачеха взяла маленький ножик и проколола остриём мою кожу. Я не поморщилась, не отдёрнула ладони, а равнодушно смотрела, как из пореза потекла тонкая струйка крови.
— Не чувствуешь боли? — улыбка Катрин напоминала оскал, — превосходно, а теперь мы можем поговорить начистоту. Ответь мне, дорогая, ты влюблена в моего мужа? Говори правду.
— Да.
— Ах, так я и знала. Хотя это совсем неудивительно. А теперь ещё один вопрос, он уже лишил тебя девственности?
— Нет.
— Прекрасно! — Катрин едва ли не смеялась от счастья, — я это подозревала. Поэтому ты до сих пор интересна ему, и мой план должен сработать. Хочешь, расскажу занятную историю, Розалинда? Нет, нет, не отвечай, мне будет приятно поделиться с тобой, ведь ты сейчас так покорна и, что важнее, спокойна. Даже в обморок не упадёшь от потрясения.
Итак, слушай. Я вышла за твоего отца по собственному желанию. К сожалению, после смерти старого супруга у меня оставалось совсем мало денег. Все же я была очень молода, и требовалось немало средств, чтобы подчеркнуть мою красоту и очарование. Теодор Лаунет был самым обеспеченным из претендентов на мою руку. Единственный минус — к барону прилагалось ужасно настырное и крикливое дитя. Ты так раздражала меня своей неугомонностью и смехом, тем, что везде бегала и была отвратительно любопытной. Даже няня не могла тебя угомонить, потому что отец потакал твоим капризам. Но я немного отвлеклась.
После замужества я зажила припеваючи — балы, приёмы, муж, обожавший и баловавший меня, любовники, услаждавшие в постели. Ох, их было столько, что всех даже не помню. А потом отношение твоего отца изменилось: барон стал подозрительным, начал во многом меня ограничивать и многое запрещать. Его слуха коснулись какие-то сплетни, наверняка завистники донесли.