Падение Рыжего Орка (СИ)

Что он сделал, чтобы вернуть ее? Чего он добился за эти дни?
Ничего.
Действие четырнадцатое. Обе труппы — из столицы и из провинции — дают совместное выступление.
Из авторской суфлерской будки, со вздохом: «Что ж вас так много-то?». А потом, раздраженно побулькивая коньяком из кофейника: «Ну пустите уже Героя к Героине, не толпитесь рядом!»
Он обрел то, что уже и не чаял. Не ждал, но все-таки надеялся. Семья. Теперь у него есть семья. Но, как это часто бывает в жизни, приобретение обернулось и потерей. Ты что-то получаешь — тебе кажется, что просто так. Повезло. Но — нет. Где-то убыло. Или убудет.
Только вернувшись к корням, Тин полной мерой осознал, что натворил. Что он там себе думал на следующий день после того проклятого дня? Что купит Варе цветочный магазин? Что предложит обручальное кольцо? Ха. Всего золотовалютного запаса самых богатых стран мира не хватит, чтобы купить Варино прощение. И дело даже не в том, что сам Тин вернулся к другой, изначальной системе ценностей. Кроме этого, он теперь лучше знал Варю. Он познакомился с ее отцом и братом. Узнал, что это за люди. И понял, что за человек на самом деле Варвара Глебовна Самойлова. Не сладкая рыжуля, с которой ему охрененно в постели и нескучно вне ее. Нет, другая. Та, которую он старательно пытался игнорировать все это время. Ее интеллект, силу характера, чувство юмора, жизненные принципы. Все теперь вышло на первый план. Из-за Вариной аккуратной спины вышли две здоровенные фигуры. Двое мужчин, так похожих между собой и на нее. Ее отец и брат. И это окончательно и бесповоротно показало Тихону, что за человек Варя, в какой семье выросла, кто ее воспитывал. И яснее ясного сказало о том, что у Тина нет шансов. Такая, как она, не простит того, что он сделал. Это просто невозможно простить. Да и сам он — он теперешний — никак не мог понять, как та Варя, которую он теперь узнал, сможет простить его тогдашнего, тот его поступок. Этот поступок был просто за гранью всего. Хотел отрезать ее — и отрезал. Окончательно. Обрыв, обвал. Катастрофа.
То, что поначалу, сразу казалось ему всего лишь большой лужей, препятствием значительным, но преодолимым — ну, подумаешь, ноги намочит в худшем случае — оказалось на деле огромным океаном. Не докричаться, не переплыть. Только утопиться с горя.
Как же он тосковал без нее. По разговорам. По улыбке. По тому, как много нового и интересного узнавал от нее. У него за годы самостоятельной жизни выработалась привычка в разговорах помалкивать и мотать на ус, отделываясь шутками. Сказывались пробелы в образовании и университеты только жизни. С Варей же было нереально интересно и комфортно — включались на полную мозги, появлялось желание говорить и слушать. И много чего еще делать. Да, много чего еще у них было. Так много. Старательно не вспоминал то, что связывало их в постели, хотя прорывалось иногда — неконтролируемо. Как обвивают его пальцы ее тугие гладкие локоны. Как идеально ложатся его руки на ее тело — кажется, все Варины впадинки и выпуклости точно созданы под его пальцы и ладони. Как сказано — каждой твари по паре? Он свою пару нашел. И потерял. И память снова вероломно приводила его в тот злосчастный день, к дверному проему и Вариным глазам. И потом — спина. Все, что ему осталось — видеть ее натянутую до звона удаляющуюся спину.
— Тихон Аристархович, вас тут спрашивают.
— Кто?
Услышав в трубке ответ метрдотеля, едва ли не бегом срывается с места. Ну наконец-то!
— Здорова.
— Привет, — с видимым удовольствием отвечая на рукопожатие. — Какими судьбами?
— Да так, — пожал плечами Самойлов-младший. — О здоровье заскочил разузнать. Как рука.
— Ага, как же! Поужинать на халяву заехал — так и скажи, — Тихон так рад Николаю, что тут же начал нести чушь.
— Не знаю, не знаю, — протянул Ник. — Рискну ли я в вашей забегаловке что-то съесть. Без опасения нажить гастрит.
— Пошли уже! — рассмеялся Тин и хлопнул Самойлова по плечу. — Доширака тебе заварю.
 
Под удивленным взглядом метрдотеля две похожие мужские фигуры двинулись в сторону входа в зал. На пороге Тихон обернулся.
— Никодим Иваныч, запомни хорошенько этого человека. После его визитов — всегда ложки пересчитывать.
Спутник Тихого только фыркнул. И они все-таки прошли в глубину зала.
Виталий слова хозяина во внимание не принял. А взгляд расшифровал однозначно. Этот молодой мужчина — гость, и не просто гость, а из числа самых дорогих. Да и наружность больно примечательная. Рыжие волосы, голубые глаза. Никак брат Варвары Глебовны пожаловал. Хороший признак.
_____________
— Слушай, куда в тебя столько влезает? Ты меня разоришь!
— Я ем редко, но метко, — не смутился Николай.
Тихон теперь отчетливо представлял, из чего мог состоять день Коли. А ведь он — детский хирург. Почему-то это Тину казалось гораздо более ответственным. Взрослые что? Взрослые уже пожили. А маленький ребенок… Такая ответственность.
— Ты в первый раз за день ешь?
— Почему в первый? — не согласился Ник. — Меня из дома без завтрака не отпускают. Так что это второй раз. Так, — сыто откинулся на стуле. — Я, кажется, все.
— Неужели? И даже чаю не попьете?
— Сейчас прямо! — расхохотался Николай. — Чаю обязательно. Но уже без ничего. Если только лимончик. Эх, последняя порция рыбы была явно лишней. Но не оторваться — так вкусно.
— Я передам повару, — скупо улыбнулся Тин. Дождался, пока сервируют чай, лимон, орешки в меду и варенье. И задал вопрос, который давно вертелся на языке. — Как Варя?
Николай задумчиво размешивал чай в чашке. Думал, как ответить подипломатичнее. Чтобы соблюсти интересы всех, так сказать, сторон. И в итоге брякнул как есть.
— Никак!
— В каком смысле?
— В прямом! О тебе слышать ничего не хочет. Только имя твое помяни — и сразу ясно становится, почему я ее Рыжим Орком в детстве дразнил.
— Орк? Варя — Рыжий Орк? Да ладно, чушь какая! — недоверчиво покачал головой Тин.
— Это ты ее плохо знаешь, — Николай отпил чаю, одобрительно кивнул. — Сейчас с ней лучше о тебе не заговаривать — огребешь столько, что не унесешь за раз.
— Ну а в целом… как она? — Тин из всех сил пытался не показать, как разочарован. Хотя чего он ждал? Все закономерно.
— А что в целом? — Николай подцепил с тарелки кружок лимона и, слегка поморщившись, принялся жевать. — Живет. Работает. У нас бывает часто — Любаву развлекает, Леночку нянчит.
Любава — жена, Леночка — дочь. Это Тихон уже выучил.
— Как дочка? Растет? — переводя разговор в нейтральное русло. Все важное для себя Тин узнал.
— А куда она денется! — довольно отрапортовал молодой отец. — Щеки отъела как у хомяка — из-за спины видно. Смотри.
Тихон осторожно взял в руки телефон. Вообще, это знак доверия, как он сам лично считал. Тин свой телефон кому попало в руки не давал.
С экрана довольно улыбалось очаровательное круглощекое создание. И щеки, и улыбка были такие, что Тихон поймал себя на том, что улыбается в ответ — хотя это всего лишь фото.
— По-моему, дочка на тебя не очень похожа.
— Ну, оно, может, и к лучшему, — невозмутимо ответил Ник.
Палец Тина дернулся на экране, и фото пухлощекой малышки сменило фото молодой женщины. Сразу было очевидно, что это фото — очень личное, несмотря на то, что видно только лицо вполоборота и голое плечо. Очень красивое — и лицо, и плечо.
— Извини, — неловко вернул телефон Николаю. — Я нечаянно.
Ник спокойно кивнул и, выключив экран, убрал аппарат в карман.
— У тебя… очень красивая жена, — Тин попытался сгладить свою досадную оплошность.
— Угу, — Самойлов снова вернулся к чаю. — Там, где взял, уже нет. Всех разобрали.
— Почему — всех? Их много было? Не думаю, что таких девушек бывает много. Штучная работа.
— А вот и нет! — рассмеялся Ник. — У меня Любава — из тройни. Их три таких красавицы, представляешь?
Тин только удивленно покачал головой.