Падение Рыжего Орка (СИ)

Нет таких. Больше нет. Колька, наверное, последний. И вообще — стыдно завидовать собственному брату, его жене и их семейному счастью. Конечно, стыдно. Но настроение Варе это нисколько не улучшило. Еще только усугубило нуарные тона.
После часа ночи Люба зевнула и засобиралась домой. Но родители авторитарно оставили их всех у себя. Ушла спать будущая мама. За ней отправилась отдыхать и мама настоящая — мама Николая и Варвары Самойловых. А дети Самойловы вместе с отцом остались еще на час за праздничным столом — смаковать армянский двадцатилетний коньяк и разговаривать. Разумеется, на профессиональные темы. Это несколько улучшило Варе настроение, но общий грустный осадок новогодней ночи не перебило. Заснула Варвара около трех часов ночи. В семь утра ее разбудил телефон.
_____________
За новогоднюю ночь его останавливали на дороге трижды. Вот что за напасть такая, а?! Нет, он в каждом ресторане на правах радушного хозяина — тусовался потихоньку во многих компаниях, то там, то сям — везде, где были знакомые. Поздравлял, обнимал, целовал. Рассказывал анекдоты, смеялся ответно. И обнимал вешающихся на него нетрезвых дам, и возвращал поцелуи. И выпивал со всеми желающими. Лещ только успевал подливать в коньячный бокал из заготовленного еще с полудня кувшина с крепким сладким чаем. А потом Тихон садился в машину, заводил мотор, стирал с себя помаду и чужие слюни, кидал в рот пару долек из стоящего рядом, на пассажирском сиденье, пакета с мандаринами и ехал дальше.
Первый раз он откупился «красненькой». Второй раз заставили дышать в трубку и долго и разочарованно смотрели на прибор. Да трезвый он, трезвый! Но ему предложили проехать на освидетельствование в наркологический диспансер. Снова пришлось откупаться. В третий раз, уже под утро, когда Тихон возвращался домой — он просто сгреб с сиденья пакет с остатками мандаринов и вручил его патрульному со словами:
— С наступившим, товарищ лейтенант.
То ли рожа у Тина была вконец замученной, то ли в виде новогоднего чуда ему попался порядочный гаишник — но Тихона отпустили. Презентованные мандарины приняли, счастливого пути пожелали и отпустили. И в седьмом часу утра он был уже дома. Неужели эта проклятая бесконечная новогодняя ночь закончилась?!
Сил не было даже на то, чтобы принять душ — хотя Тин весь пропах женскими духами, петардами и ароматами с кухни. И это раздражало. Но усталость оказалась сильнее. Стоя бы не заснуть. Или в процессе стягивания штанов. Ведь весь день на ногах, и всю ночь на крепком чае и энергетиках. Нагнулся, стаскивая носки. Когда распрямился, перед глазами посыпались зеленые пятна. Все, спать. Спать, спать, спать… До самого вечера.
Но принятие горизонтального положения оказало совершенно обратный эффект. Сон куда-то делался. Вместо него пришли какие-то… видения? Воспоминания? Мечты?
Розовая звезда ее ладони с коротко остриженными ногтями на его груди. Пальцы зарываются в короткие завитки, ногти слегка царапают кожу.
Нимб золотых волос раскинулся по синей простыне. Глаза крепко зажмурены, а с приоткрытых губ — рваным ритмом жаркое дыхание.
Небольшая упругая грудь. Райское яблоко, что само просится в руку. Крутой изгиб бедра — нарочно такой, чтобы сжимать руками и не давать ей отстраниться. Так ведь не отстраняется же. Прижимается.
Совсем не такая, какие ему всегда нравились. Начиная от цвета волос и заканчивая размером груди и ростом. И эти ее крошечные ступни с маленькими пальчиками — почти детские. Их целовать хочется. Но нет уж, дудки! Только это не хватало.
А еще она — хирург, подумать только. После всего… хирург. У него напрочь отказал инстинкт самосохранения, видимо.
И эти едкие колкие реплики. И редкая мягкая беззащитная улыбка. И голубые глаза, в которых — ум, юмор, смех. И что-то еще. Нежность. Дурацкая нежность, которая ему там мерещится! Которой там быть не должно. Которая ему не нужна.
Старательно не думая о том, что делает, протягивает руку и берет с тумбочки телефон. И все так же бездумно набирает сообщение.
 
Тихон: Спишь?
Ответ приходит довольно быстро — спустя минуту.
Варя: Уже нет.
Тихон: Разбудил?
Варя: Первое января. Семь утра. Тебе место в лиге злодеев. Ты подлец, Тихий!
Он довольно усмехается.
Тихон: Я предупреждал. С Новым годом, Вареничек.
Варя: А до обеда это не могло подождать?
Тихон: Не могу заснуть. Только домой приехал.
Варя раздумывает над ответом. Только приехал? Откуда? И, интересно… один? И тут приходит еще одно сообщение.
Тихон: Спой мне колыбельную.
Она улыбается, сонно щурясь на экран телефона. Никогда бы не подумала, что в семь утра первого января можно улыбаться.
Варя: Тихо(н) в лесу.
Тихон:))))
Варя: Только не спит барсук.
Тихон: Барсук сегодня затрахался. Причем отнюдь не в буквальном смысле.
Сердце екает на этих словах. Но она не комментирует. Не выходим из образа. Поем колыбельную.
Варя: Лапы свои он повесил на сук.
Тихон: Спасибо, что лапы)
Варя: Слушай молча!
Он там тоже улыбается. Уже очень сонно.
Тихон: Продолжай.
Варя: Лапы свои он повесил на сук. И тихо танцует вокруг. Трам-пам-пам.
Сделала паузу. Ответа не было. И Варя быстро набрала еще одно сообщение.
Варя: Спокойной ночи. Или дня) В общим, сладких снов. И с Новым годом, Тиша.
На другом конце города в стандартной двухкомнатной квартире на широкой кровати сладко спал русоволосый мужчина. В его большой ладони был зажат смартфон, а на губах так и осталась мягкая улыбка.
_____________
Ракитянский Варе не нравился. Не нравился вопреки его подчеркнутой любезности и благожелательности. Именно из-за нее даже. Он был воплощением того, что Варя чувствовала спиной. Или тем местом, что ниже. Которое имеет уникальную способность «чуять» неприятности — способность, никак не обоснованную с точки зрения физиологии, но неоспоримую.
И Варвара чувствовала, как все вокруг Тихого буквально замерли в ожидании. И даже ставки уже сделали. И ставок больше нет. Осталось лишь ждать. Когда завершит свое вращение круг рулетки. Когда остановится волчок. Когда Тихому надоест.
Косые взгляды. Легкие усмешки. Снисходительный тон. Ты тут временно, девочка.
Да, все так. Временно. И надо уходить. Самой. Первой. Но не получается. Совсем не получается.
Сегодняшним вечером Ростислав снова почтил их своим присутствием. И не один, а в компании очередной модельного вида девицы из инкубатора пластической хирургии. В этот раз, для разнообразия — брюнетка. Зато — Ирэна. Не больше и не меньше.
Спустя десять минут напряженного разговора, во время которого Тихон и Ростислав на повышенных тонах выясняли какие-то рабочие моменты, связанные с уставными документами, а Ирэна томно пила коктейль, Варя рассвирепела окончательно. В конце концов, это просто невежливо! И вообще… Похоже, ею стал владеть инстинкт саморазрушения.
— Мальчики, а что бы вам не обсудить свои дела в другом месте? Насколько я в курсе, у Тихона Аристарховича тут рабочий кабинет имеется? А мы с Ирэной пощебечем без вас о своем, о девичьем.
Рося замолчал на полуслове. Брюнетка поперхнулась коктейлем. Тин нахмурил брови и после ощутимой паузы резко встал.
— И то верно. Слава, пошли. У меня там и документы под рукой.
Варя задумчиво погладила край бокала. И снова его реакция ее озадачила. Чего ждала? Что огрызнется? Что поставит на место? Наверное, да. А он продемонстрировал ей свое раздражение. Как-то неуловимо дал понять, что ему неприятно было. Но — только ей. Похоже, это почувствовала только Варя. Для всех остальных Тин выглядел удивительно послушным зайчиком.
— Круто ты с ним! — выдохнула брюнетка, едва мужчины скрылись из виду.
— Надоели, — деланно беспечно пожала плечами Варвара. В один глоток допила коктейль и практически почувствовала, как Лещ за барной стойкой у нее за спиной принялся мешать ей новый.
Да, так и есть. Уже тут, протягивает с улыбкой. Вот Леша ей нравился. У него человечная улыбка. Искренняя. Говорят, бармены все хорошие психологи. Наверное, так.