Игла бессмертия (СИ)

Закат уже выкрасил розовым цветом облака, когда Георгий начертил первый узор из солярных символов вокруг отпечатка стопы. Он сделал это специальным стилусом, тонкой, сужающейся к кончику серебряной палочкой, оставленной ему в наследство вместе с книгой.
Удивительное свойство палочки состояло в том, что как только её выносили на солнечный свет, так она мгновенно нагревалась и оставалась тёплой какое-то время и в темноте. Георгий даже измерил её температуру с помощью термометра Реомюра и стакана с водой. Температура составила сорок два градуса, но что это значило и что с этим делать, исследователь не знал.
Большинство из магических практик, описанных в книге, оставалось загадкой. О том или ином таинстве Георгий мог судить лишь по скупым заметкам, оставленным его дедом на полях, а заметок этих было не более дюжины.
Ритуал поиска, к примеру, был описан всего одной строкой:
«Per diem sol videt omnia. Et dices ad hauriendam picture verba».*
Рисунок и заклинание, написанное также на латыни, прилагались. Судя по изображению, след надлежало вписать в окружность с тем, чтобы из очерченного ею круга и знаков сформировать символический диск солнца. После установить под углом к рисунку зеркало и прочесть заклинание, вложив в слова свой дар. Тогда в зеркале вместо отражения появится прозрачный, светящийся жёлтым лик того, кто след оставил.
Помнится, он изрисовал знаками не одну сотню своих собственных следов и взял дюжину уроков живописи прежде чем догадался использовать стилус. Но в этом было только полбеды! Нигде не было указано угла наклона зеркала к поверхности! Пришлось напроситься на уроки геометрии в навигацкой школе, чтобы провести опыты. Но какое же наслаждение он испытал, когда всё получилось! Пожалуй, его можно было бы сравнить лишь с первыми успехами в любви!
Пусть так происходило с каждым заклинанием, это не могло остановить его любопытства. Какие ещё есть заклинания и что с их помощью можно сделать? Что таится за непонятными словами и символами в книге, как они работают, и сможет ли он сам их составлять? Вопросов множество, а ответов — чуть.
Оттого-то и рад был Воронцов искать искусников в диковинных делах, что у них чаял найти ответы, ведь если есть книга, стало быть есть и те, кто сможет её прочитать и объяснить.
Георгий закончил все приготовления: след босой ноги окружали символы солнца и линия круга, от которой в восемь сторон расходились лучи, рядом на специальной треноге, позволяющей регулировать угол наклона, расположилось зеркало. Несколько длинных трещин пересекали его поверхность — падение с лошади не прошло даром.
Воронцов огляделся — казаки работали на другой стороне холма, оттуда доносился их говор, а более вокруг никого не было.
Чародей встал на колено, а затем припал к земле, чтобы находиться ближе к рисунку, и начал заклинание. Слова выпустили на волю золотые искорки, и они, причудливо кружась, ручейками побежали к начертанным на земле линиям. Символы мигнули жёлтым светом, и на зеркале соткался образ худого бородатого лица.
Воронцов углём перенёс портрет на бумагу. Теперь его следовало показать Николаю. Скорее всего, это был тот самый убогий, что жил при церкви, подле семейства священника.
Солнце село, и, хотя его лучи ещё освещали небосвод, для заклинания поиска они уже не годились, так что оставшиеся следы пришлось отложить.
Казаки тоже прекратили работу и, поминутно оглядываясь, объявили, что на ночь тут не останутся. Георгий отпустил их, а сам направился к избе попа, куда в скором времени прибыла и его немногочисленная команда — Николай с Фёдором и Олегом.
Демид тоже рвался в бой, но Фёдор, осмотрев рану, оставил его у старосты.
Внутри разместились вольготно, запалили лучины и поужинали тем, что Антипова хозяйка собрала.
— Мест с такими большими курганами как здешний всего два, — начал Николай доклад, — у Перещибки и в лесу, в трёх верстах от дороги. Мы туда наведались — там тоже раскопано, но не так густо, как здесь и следы старые, норы кое-где обвалились.
 
— Следы от сапога или от лаптя?
— Не могу сказать, края смазались.
— Ладно, завтра выясним. Продолжай.
— Никого по пути не встретили, вокруг кургана тихо, покойно. Всё.
— А как староста от вас сбежал?
— Как увидали мы раскопы, так он спал с лица и утёк до дому. Всё приговаривал: «И здесь, и здесь, всё как сказывал».
— Кто сказывал?
— Не могу знать, он уж спиной поворотился, когда я на него обернулся, не успел спросить.
— Ладно, завтра спросим. — Георгий отодвинулся от стола, прислонился спиной к стене и достал из своего футляра сегодняшний рисунок. — А вот гляньте-ка, видели похожего человека здесь? — Он развернул сложенный трубочкой лист.
Фёдор с Николаем ещё только примерялись, а Олег уже закивал и показал на себя: я видел.
— На Митрофана похож, на убогого, что мы у пепелища повстречали, — ответил Николай, и остальные согласились.
— А в деревне вы его не видели сегодня?
— Нет.
— Завтра надо будет расспросить о нём людей. — Воронцов достал трубку и принялся набивать её табаком. — Фёдор, там на печи лежат кафтаны, достань и разложи на столе.
Потёртые и порядком выцветшие кафтаны синего цвета легли перед сидящими.
— Вот, взгляни-ка, Николай. Что скажешь, чьи они?
Пока капитан раскуривал трубку, Николай рассматривал обмундирование. Синий цвет носили в основном драгуны, но попадался он и в гарнизонах, где и вовсе бывала та ещё радуга. Так просто не отличишь одно от другого. И так бы Николай и не ответил на этот вопрос, кабы не вспомнил одного своего приятеля, как раз кавалериста.
— Гарнизонные, ваше высокоблагородие.
— Почему не драгунские?
— У драгунских ношеных кафтанов завсегда около задницы натёрто, потому как об седло трётся. А тут такого не видно.
— Хм, гарнизонные, это хуже, пойди их пересчитай, — сам себе сказал Воронцов и велел спрятать кафтаны на место.
Воткнутые между брёвен лучины догорали, да и пора уже было определяться с тем, как действовать. Решение ночевать близ церкви пришло спонтанно, на гребне той волны деятельности, которую Георгий гнал с самого утра. Он спешил наверстать то время, что потерял в Боброцске, но верно ли он поступал? Ведь, кажется, никто не убегал.
Поспешишь — людей насмешишь. Быть может, решение ловить на живца как раз такого толка, только смеяться станет колдун?
Георгий ещё раз обдумал их положение. Угроз им до сего дня не было, если не считать упырей на дороге, но то не им, то всем. Раз так, то зачем тут сидеть? Ничего не произойдёт. Но подожди, а раскопки? Он начал раскопки, и это может принудить колдуна к действиям. Да, всё верно, может принудить, если только ему есть до раскопов дело — ведь, скорее всего, всё, что ему нужно он уже достал.
А кто этот кудесник? Митрофан? В Берёзовке он появился не так давно, жил при священнике, обретался тут, когда пришёл Николай, а нынче исчез. Что ж, сомнений достаточно, чтобы порасспросить его, хоть образ сумасшедшего не вязался с сильным колдуном. Других-то кандидатов на роль злодея пока не было видно. Впрочем, он ещё не все следы проверил.
Итак, что получается? Пришёл начальник и начал искать да раскапывать, согнал колдуна с насиженного места. Стоит ли обуздать начальника, тем более что он решил остановиться вдали от деревни и любопытных глаз? Может быть.
Так или иначе, а надобно принять меры предосторожности, ведь колдун, кем бы он ни был, знает, что в хате по его проклятую душу сидят, и может напакостить.
Георгий вышел в сени и разбудил ворона в перстне. Крошечный «corvus corax» вылетел наружу и уселся на венце крыши. Всё, теперь предупредит, коли полезут, однако стражу оставить все равно стоит.
 
— Значит, так, первая стража твоя, Николай, — распорядился Воронцов, вернувшись. — Затем буди меня, после — Фёдор. Несите сюда солому и одеяла, здесь разместимся.
Вскоре все улеглись, лучины погасили, и только неяркий свет луны освещал горницу через не закрытые ставнями окна.