Тройняшки в подарок (СИ)

— Нет у меня ее номера. Но я могу только настроить энергетические потоки чтобы соединить ваши дороги судьбы!
— А если я пять тысяч заплачу только?
— То на пять тысяч и соединю! — рявкает Эльвира, — ты не на рынке, мальчик.
— Тут серьезная контора, ага. — вздыхаю, — Ладно, настраивайте свои энергетические потоки, раз других вариантов нет. Но если Диана еще раз придет, передайте ей пожалуйста мой номер телефона.
— Конечно, красавчик!
Перевожу еще двадцать пять тысяч, ловя себя на мысли, что Эльвира гораздо эффективнее мошенников сбербанка, и что я все-таки лох, а это — не лечится.
  
Глава 21. Диана
 
Глава 21. Диана
Как мне объяснили, я абсолютно здорова. Как лошадь. Или даже две лошади. Мне охота ржать и скакать, но так как у меня не просто рядовая беременность, а в животе целая тройня — это повышенный риск, и минимум пару недель я должна провести в больнице. И я абсолютно не против подобного развития событий, потому что люблю новый опыт. Там побуду, здесь погуляю, глядишь, и перед тобой уже не человек с магическим мышлением, а всесторонне развитая личность.
А еще так как я девушка, думающая не только о сегодняшнем дне, но и о завтрашнем, то конечно же беру с собой конспекты, тетради и учебники. Мне заниматься надо! Осваивать профессию и искать будущих клиентов-бизнесменов.
Надо ли говорить что к учебникам я притронулась за это время максимум раза три.
На сохранении мне нравится. Во-первых, тут весело: в палате нас восемь человек и всем надо занять себя. А когда это общая цель, то интересные идеи появляются сами собой и в больших количествах. Во-вторых, тут вкусно кормят. В-третьих, развлекают. И хотя развлечения — это бесконечные узи, осмотры и анализы, мне это все равно нравится. Только засидишься, а тебя медсестра окликает:
— Осетрова!
— Я!
— Осмотр, идем.
И я иду. И так каждое утро, а иногда — не только утро. То туда, то сюда. То кровь из пальца, то мазок, то в баночку пописать. Я сначала конечно немного стеснялась, а сейчас… Я даже рожать стесняться теперь не буду.
А вообще странная ситуация. Мужик только один раз по сути-то срам мой видел. А я все думала, вот оно, непотребство. А теперь мне туда разные люди каждый день заглядывают. Жуть!
Но самое приятное начинается к ночи. Мы всей палатой ставим чайник, вытаскиваем булочки, конфеты, шоколадки… Я котлеты достаю, которые мама приносит. Когда-то же их надо схомячить, а днем и так еды достаточно. И мы или играем в карты, или просто разговариваем. И едим.
Я в нашей компании имею статус звезды, потому что тройня — это тройня. Но помимо меня у нас еще есть интересные девочки. У Алины например четвертый ребенок скоро будет, и все дети от разных мужчин. Думаю она просто идеальный генофонд ищет. А вот у Даши восьмой аборт. Она идеальный генофонд так и не нашла.
В палате я самая младшая. У остальных хватило фантазии не влезать двумя ногами в болото материнства сразу после совершеннолетия.
— Опять жрете! — дверь открывается, и в палату заходит дежурный врач, Инна Васильевна.
— Жрем, — киваем. Сложно отрицать очевидные вещи. Тем более времена неспокойные, жить страшно. А ты еще и беременная. И самой прокормиться надо, и детей не оставить! Поэтому как не жрать?
— Время второй час ночи! Если завтра у вас опять будет повышенный сахар в анализах, я все тумбочки буду по пять раз на дню проверять! И заберу все конфеты!
 
— Не надо, Инна Васильевна, — несколько ноющих голосов.
Без еды в тумбочках будет очень страшно.
— А тебя, Осетрова, завтра взвешивать будем! И не дай бог ты за неделю набрала более семи килограмм.
Молчу. Тут главное чтобы на диету потом не посадили. Но это вряд ли. У них все-таки есть сердце.
На следующее утро контрольное взвешивание, и… Правильно, плюс восемь килограмм. Боже, что я выслушала! И что я жру как корова, и что я умру, и дети умрут, а потом мы все станем инвалидами и умрем еще раз. Я даже попыталась заплакать чтобы показать что я испытываю стресс и меня вообще нельзя запугивать. Но из глаз не удается выжать ни слезинки. Ну плевать мне на их вопли, я же не виновата что мне кушать хочется.
— Ты детей угробишь! — возмущается Инна Васильевна. Еще и показывает пальцем на весы, как будто я их сломала своим весом.
— Не угроблю! У меня все в сиськи ушло, а детям молоко нужно.
Закатывает глаза.
— Осетрова, если еще раз увижу как ты ночью котлеты жрешь… На щеки свои посмотри. На плечах уже лежат.
— Вы мне самооценку не испортите.
— Я тебя посажу на один бульон.
— Не надо! Иначе я умру от голода, и за это ответственность будете нести вы!
Врет она все. Типа ночной зажор во всем виноват. Не виноват. И никакие щеки не лежат на плечах… Или лежат? Видя что я задумалась, Инна Васильевна кивает:
— Вот зеркало над раковиной, посмотри на себя.
— Не буду.
— Будешь!
Врачи и медсестры тут нудные. Ну да, щечки стали чуть больше. Но мне однозначно идет! Или нет? Ладно, меньше жрать так меньше.
Чтоб тебя так внуки на пенсии кормили, как ты меня!
Приходится просить маму чтобы она мне котлеток больше не приносила. А в остальном все продолжается в том же формате. И, наконец решив, что я объедаю всю больницу, меня отправляют обратно домой, со справкой, что я здорова, но много жру. Так что теперь у меня диета, чтобы меня не разнесло. Я долго думаю следовать ли ей. Но, хорошенько подумав, я прихожу к выводу, что если все-таки Игорь повстречается на моем жизненном пути, лучше если он все-таки меня узнает.
Конечно вряд ли я уже буду нимфой, но и коровой стать не охота. Хотя… Толку, если даже мы встретимся? Эх, прабабка, безответственная ты женщина, не могла что ли свободного мужика найти? Не в этой деревне, так в следующей… И сейчас я бы не над учебниками плакала и не на диете бы сидела, а искала свадебное платье. Длинное, с красивым шлейфом.
Но обратно не отмотаешь. Время садиться за учебники. Ем я много, а на это нужны деньги, и кормить меня кроме мамы никто не будет.
  
Глава 22. Игорь
 
Глава 22. Игорь
Выйдя от гадалки, оставив ей свой номер телефона, спустя пару часов я осознаю что я полный осел. Это же надо повестись на бредни старой мошенницы! Причем Диана сразу поняла кто перед ней, а я сначала пятьдесят тысяч отдал. А все почему? А потому что!
Родители мне всегда говорили, что я слишком избалованный, и в чем-то они оказались правы. Я никогда не чувствовал конечность каких-либо сбережений. Правда папа мне еще вбивал в голову что я родился с серебряной ложкой во рту, на шелковых простынях, с норковым одеялом.