Суженая императора (СИ)

– Да, – подтверждает Шеритта настороженно. – После смерти фрайнэ Кассианы мне пришлось удалиться от двора на некоторое время и поэтому я не смогла занять место в свите фрайнэ Верены, но…
– Хорошо, – лёгким взмахом руки я останавливаю поток ненужных сейчас подробностей. – У фрайнэ Кассианы была личная доверенная служанка, которая проводила много времени со своею госпожой. Вы её помните?
Шеритта медлит, обращаясь мыслями к прошлому, перебирая лица, людей и события.
– Помню… она приехала во дворец вскоре после оглашения. Была личной служанкой фрайнэ Кассианы ещё прежде, дома, до выбора.
– Полагаю, после смерти госпожи эта служанка вернулась обратно? Или осталась во дворце?
Шеритта растерянно качает головой.
– Не знаю, фрайнэ Астра. По крайней мере, по возвращению ко двору я её не видела.
– Как её звали?
– Мара… или Марла…
Я смотрю на Илзе, и та понимающе кивает.
Зацепки?
Что ж, поищем.
* * *
Как и накануне, вечерняя трапеза проходит в покоях императора, в узком кругу его приближённых. Я замечаю, как Блейк поглядывает на меня украдкой, в очевидной попытке понять, приняла ли я сказанное им днём к сведению, отвернусь ли от событий недавнего прошлого, погрузившись в занятия, более подобающие суженой государя, или же намерена и дальше искать ответы, о которых мне и размышлять-то не следует, не то что вслух произносить. Я догадываюсь, что движет фрайном Рейни: ему известно несколько больше, чем он говорит, чем известно многим другим, но ему совершенно не хочется, чтобы наречённая его сюзерена совала туда свой любопытный нос, чтобы задавала неуместные вопросы и ворошила это змеиное гнездо. Илзе, слышавшая всю нашу беседу с фрайном Рейни, роняет с оттенком мрачной иронии, что, скорее всего, поиски и расследование усохли, словно цветы без полива, доказательств не нашлось, а любые возможные ниточки оборвались, так и не связав одно с другим. Всякий раз Стефану надо было жениться снова и как можно быстрее, отчасти потому, что время не любит ожиданий, не способно оно, незримое, текучее, поворачивать в нужное смертным русло. А отчасти потому, что чем меньше людей знают подробности, тем выше вероятность избежать чрезмерной огласки, шума, отзвуков надвигающегося скандала. Ни у кого не было причин полагать, что произошедшее с Аурелией было чем-то иным, нежели несчастным случаем. Смерть Кассианы выглядела куда как страннее, подозрительнее, но, прав Блейк, обстоятельства её гибели и впрямь смотрятся вполне естественными, лишёнными намёка на злой умысел. Доказательства обратного должны быть твёрже камня, иначе опровергнуть их легче лёгкого, даже если обвиняемый лично отвёл Кассиану в лазарет, полный больных чёрной лихорадкой. Что до Верены, то причины её гибели попросту замолчали, скрыли ото всех, от кого только могли, предоставив людям самим воображать, что увело юную фрайнэ в объятия Айгина, пока император в спешке избирал новую суженую смерти.
На следующий день мы перебираемся в покои императрицы. Комнаты эти просторнее прошлых и поначалу я теряюсь в их роскоши и количестве, не могу решить, как лучше в них устроиться. На самом деле решать тут особо нечего, все мои вещи переносят слуги, распаковывают, раскладывают, расставляют и развешивают под чутким руководством Шеритты. На мою долю остаётся только выбор, куда поставить сундучок с инструментами и деталями для артефактов. Недалеко от покоев императрицы располагаются спальни для моих младших дам – пока одну из этих комнат занимает лишь Брендетта. Фрайнэ Бромли предупреждает, что совсем скоро предстоит принять в свиту новых девушек и молодых женщин из числа жён придворных вельмож. Сразу после публичного признания Миреллы дочерью императора необходимо собрать и свиту для моего сердечка, её учителей и наставников. Я с ужасом думаю о том, какая толпа будет ежечасно окружать Миреллу, множество людей, в постоянном присутствии которых девочка не нуждается, множество чужих взрослых людей вместо ровесников, друзей и товарищей по играм. Возможно, со временем у дочери появится компаньонка, девочка её лет, такой же ребёнок, как Мирелла. Мне и по душе мысль, что у дочери будет подруга, и тревожит понимание происхождения этой неведомой ещё девочки. Если малышка окажется из араннов, то положение её всегда будет несоизмеримо ниже положения Миреллы, в глазах взрослого окружения она навсегда останется низкорожденной, фактически служанкой, пусть приближённой, доверенной, но прислугой. А если из франнов, то кто знает, как она станет относиться к Мирелле? Дети в таком возрасте не умеют притворяться, порою говорят, что думают и что чувствуют, как есть, без любезных прикрас хорошего тона, – или повторяют услышанное от взрослых. Не окажется ли маленькая фрайнэ миниатюрной копией Брендетты, ни на мгновение не забывающей, где родилась она и где – все остальные?
 
К вечеру Илзе приносит сведения о служанке фрайнэ Кассианы. Многие слуги трудятся во дворце всю жизнь и память у них получше, нежели у господ, не запоминающих лица дворовых девчонок. Да и лет минуло мало, чтобы позабыть об аранне, пришлой, но особым вниманием госпожи отмеченной. Ни у Аурелии, ни у Верены доверенных служанок не было, ни среди дворцовых, ни из дома привезённых.
Девушку звали Марла. Лет ей было вряд ли больше, чем госпоже, и служила она Кассиане с юности. Те, с кем разговаривала Илзе, уверяли, что и красива она была не меньше хозяйки, а может, и побольше. Привязанность юной фрайнэ к служанке оказалась достаточно сильна, чтобы упросить своих родных прислать Марлу во дворец после оглашения. Похоже, никто в том вреда не увидел, да и запрета на подобные вольности нет. Суженая императора желает, чтобы верная служанка была рядом денно и нощно, как прежде? Пускай себе. Будущая императрица избрана, а там уж кому какая разница, что за служанка при ней, назначенная или своя? Спешно прибывшая в столицу Марла держалась скромно и тихо, не зазнавалась и не выставлялась, подчёркивая всячески своё положение, отличное от прочих. Правда, и близко к себе никого не подпускала, ни с кем не сближалась, с другими девушками дружбу не водила, на ухаживания парней не отвечала. И при госпоже была едва ли не неотлучно. Кассиана со своими дамами столько времени не проводила, сколько с Марлой. Чуть что, всё шепчутся о чём-то, темноволосые головы сблизив, секретничают. А иногда и передавала Марла что-то госпоже. От внимания свиты оно ускользало, зато служанки, при покоях императрицы состоявшие, подмечали. И передачки странные, и как порою Кассиана в лице менялась, их увидев, то радовалась, то плакала, и как запиралась супруга императора в личных покоях и одна, и с Марлой.
Незадолго до смерти госпожи Марла завела-таки ухажёра. По крайней мере, так сочли слуги, когда девушка, с которой Марла спальню делила, проболталась, что нынче соседка её редко когда в своей комнате ночует. А после кончины Кассианы и вовсе с этим ухажёром сбежала, потому как из дворца Марла исчезла раньше, чем тело хозяйки огню предали.
– Если желаешь, я могу сходить в обитель, попросить Бришойни разыскать Марлу, – предлагает Илзе. – От нюха Бришойни никому не скрыться, ни под этими звёздами, ни под твердью земной, ни в бездне морской.
Я медлю, взвешивая, пытаясь просчитать все вероятности.
– Если девушка осталась в столице, то, разумеется, Бришойни её найдёт, где бы она ни затаилась. Но если она давно покинула город… или, пуще того, вслед за госпожой сошла…
– Думаешь, Марлы уже нет среди живых?
– Может статься, что и нет. Сама посуди, доверенная служанка, юная девушка да не из этих мест родом – и вдруг исчезла без следа, испарилась, точно вода на солнце, стоило её госпоже в лихорадке сгореть? Даже если она и впрямь с мужчиной сбежала, то вряд ли по одной лишь любви. Скорее опасалась чего-то, от того и бежала…
– Или кого-то, – подхватывает Илзе. – И знала она куда больше, чем должно.
– Заметил ли кто из других служанок, что за передачки были?
– Говорят, что на записки похоже, а порою и безделушки: то камешек простой, то цветок, то книга.