Мечты о морозе (ЛП)

Я вдыхаю холодный воздух, и моя грудь расширяется. Моя грудь расширилась? Это так шокирует, что я на мгновение забываю о своём запястье. Кажется, я вдохнула полной грудью первый раз после смерти Кедрика. Тяжесть, сдавившая мою грудь, ушла. Но почему? Я делаю ещё один глоток холодного воздуха. Требуется мгновение, чтобы понять, почему я проснулась таким образом. Всё время в Оскале мне было, в самом деле, безразлично, выживу я или умру, упаду или заблужусь. Но какая-то часть меня поняла, что я хотела выжить, болтаясь на конце верёвки вместе с Соулом. Я неловко подвинулась, так как меня захлестнуло чувство вины. Могу ли я чувствовать это? Чтобы подумал бы обо мне Кедрик, если бы узнал?
Ночь переходит в утро, а я сижу в оцепенении от боли. Я так глубоко погружена в свой транс, что не замечаю, как свет начинает заполнять пещеру, пока Малир не входит внутрь. Видя, что я проснулась, он направляется ко мне, толкая других мужчин в плечи, чтобы разбудить их.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он своим глубоким, ровным голосом.
У Солати нет слов, способных описать то, как я сейчас себя ощущаю. Я обращаюсь к лексике Брум.
— Я чувствую себя как грёбанное дерьмо, — говорю я.
Мгновение Малир выглядит шокированным, затем он запрокидывает голову и разражается смехом. Все в пещере просыпаются от звука. Я немного подпрыгиваю и шиплю от толчка в запястье. Малир продолжает смеяться, он даже шлёпнул себя по колену.
— Что, чёрт возьми, началось?
Я слышу вопрос Санджея. Я пожимаю плечами.
Вернув немного контроля, Малир повторяет мой ответ остальным. Пещера взрывается от шума, поскольку все присоединяются к смеху.
Я не понимаю, что тут такого смешного, от шума болит голова. Я на ощупь выбираюсь из пещеры, слыша, как Аднан пытается утихомирить их позади меня.
Я немного дрожу на свежем воздухе и занимаю себя тем, что играю с облаком от моего дыхания. Я касаюсь холодных камней, чтобы намочить пальцы, и вытираю лицо под грязной вуалью.
Сегодня утром я впервые почувствовала себя настоящей, что послужило толчком к открытию. Я чувствовала и, вероятно, пахла отвратительно. На мне были слои дыма, пота и грязи. Как бы мне хотелось понежиться в источниках. Я просунула руки под вуаль и, как могла, распутала волосы, прежде чем снова заплела их в косу.
Когда я снова вхожу в пещеру, они всё ещё хихикают в последствиях своего веселья.
— Почему это так смешно? — допытываюсь я.
Рон вытирает слёзы на своих глазах.
— Просто забавно слышать такие словечки от тебя.
Санджей добавляет:
— Не думаю, что когда-либо слышал, чтобы ты говорила что-то хоть немного невежливое.
Он снова разражается хохотом.
Я фыркаю.
— Кедрик научил меня им, и я слышала, что вы все говорите. Если вы не хотите, чтобы я говорила эти слова, вам самим не следовало произносить их.
— Надеюсь, ты никогда не остановишься! — бурчит Санджей.
Они снова взрываются смехом, явно изголодавшись по веселью.
Я беру немного еды из одного из пакетов с припасами и, закатив глаза, снова отправляюсь наружу. Я прислоняюсь спиной к холодному скальному массиву, вглядываясь в ослепительную белизну вокруг меня. Сейчас мы так близки к Гласиуму. Здорово видеть что-то кроме тьмы, но мне повезло, что вуаль защищает мои глаза. Я видела, как некоторые делегаты использовали ткань, которой мы закрывали рот, чтобы прикрыть свои глаза. Я не знаю, как остальные выдерживают это в течение всего дня, хотя часть меня хотела бы увидеть Оскалу без вуали.
Делегаты позади меня наконец-то перестали смеяться. В качестве эксперимента, я пытаюсь представить слова «Я чувствую себя как грёбанное дерьмо», исходящими из уст Оландона. С моих губ срывается удивлённый смех.
Аднан с улыбкой оглядывается. Может, это и было немного забавно.
Моя судьба в Гласиуме теперь в центре моего внимания. Я не могу предположить, как отреагирует Король Джован. Брума пытался убить меня, но вместо этого застрелил своего собственного принца. Даже если они не намеревались начать войну, убив меня, они гарантировали её убийством Кедрика в Осолисе и затем решил судьбу двух миров, взяв меня в плен. Я терялась в догадках, кто принял решение взять меня в плен. Я думаю, это был Малир, который ударил меня по голове. Был ли Малир тем, кто убил Кедрика? Его будет трудно убить, может, даже невозможно с моей вуалью. Кроме того, при мысли о том, что это нужно сделать, возникает чувство отвращения. Я понимаю, что Король решит, что это сделали Солати. Единственный способ избежать войны — это чтобы убийца-Брума признался или чтобы король каким-то образом простил меня. Даже тогда, мать может притвориться обиженной и в любом случае начать войну.
 
Я возвращаюсь в пещеру и нахожу Соула на моём спальном месте, собирающим моё снаряжение. Это мило с его стороны, я бы с трудом справилась с этой задачей.
— Я не забуду, что ты сделала, — шепчет он, глядя на неровную землю.
Почему он говорит это полу? Он оглядывается через плечо, я следую за его взглядом и вижу, что Блейн смотрит на нас. Интересно. Соул быстро закрепляет мой мешок поверх своего и отходит от меня.
Мы снова начинаем подъём.
— Я не могу поверить, что ты спрыгнула, — говорит Санджей, качая головой и громко сглатывая. — Ты не в своём уме.
Я киваю ему, отвлеченная своими мыслями. Кто-то задевает его.
Я пытаюсь взглянуть на смерть Кедрика со стороны. Если бы я была Королем, и был бы убит Оландон, позволила бы я жить единственному свидетелю? Я медленно выдохнула. Мои шансы на выживание были очень низкими. Народ Гласиума захочет возмездия, и я послужу удобным способом совершить правосудие.
Остановить катастрофическую нисходящую динамику наших миров кажется невыполнимой задачей.
Моя лучшая стратегия заключалась в том, чтобы преподнести свою ценность королю, став орудием торга против моей матери. Остаётся надеяться, что делегаты не знали, насколько сильно моя мать меня ненавидит. Вероятно, она улыбалась с момента моего исчезновения. Она явно уже тренировала Оландона. Я улыбаюсь, представив реакцию моего брата. Улыбка ослабевает. Надеюсь, брат и Аквин каким-то образом знают, что я жива.
Всё утро я пытаюсь получить информацию от делегатов. Мне сказали только то, что Король Джован примет решение. Большинство из них казались удивленными моими вопросами, возможно, потому что я не проявляла интереса к своей судьбе до этого момента. Может быть, они правда не знали, но я полагаю, что они не хотели говорить, что я иду к своей смерти.
Этот день никогда не закончится.
Моя рука болит при каждом шаге, и я знаю, что не уделяю достаточно внимания тому, куда ставлю ноги. Я измотана и расстроена тем, что замедляю группу. Мужчины не жалуются. Напротив, они по очереди делают перерывы, которых у нас обычно не бывает. Даже те трое мужчин, которые обычно игнорировали меня, попросили о перерыве и спросили как я. Что-то между нами изменилось, когда я бросилась спасать Соула. Я помню, как Кедрик говорил, что ценность на Гласиуме определяется твоими действиями.
Мы попадаем в следующую пещеру после наступления темноты.
Соул раскладывает мои спальные принадлежности, должно быть, это его способ поблагодарить меня за спасение его жизни, но от этого мне немного не по себе.
— Иди на своё место, я принесу тебе еду, — говорит Роман.
Я просыпаюсь в середине ночи. Я уснула, не дождавшись еды. В скором времени Рон приходит из дозора. Он приносит мне еду. Я пытаюсь отказаться, мой желудок не кажется слишком надежным.
— Тебе это нужно. Ешь сейчас же, — говорит он.
Я выхватываю еду своей здоровой рукой. Он фыркает. Моё раздражение забавляет его.
Остальные просыпаются и приходят проверить меня. Я подозреваю, что Блейн начинает жалеть, что он этого не сделал, глядя на то, как остальные начинают вести себя с ним после этого. Даже Соул не бежит за ним, как он обычно делает.
— Знаешь, вчера мы могли потерять заложника, — с ухмылкой говорит Санджей.