Бороться, чтобы дышать (ЛП)

— Да, а ты? — Я поднимаю руку, убирая с его лба волосы.
— О да. — Наклонившись, Остин прижимается еще одним поцелуем к моим губам, прежде чем снова откинуться назад. — Хочешь сегодня переночевать у меня?
— На лодке?
— Нет, сегодня в дом доставят кровать. Кухню только что закончили, так что я хочу провести ночь с тобой.
— Не знаю, — бормочу, испытывая противоречивые чувства, задаваясь вопросом, не притормозить ли нам немного. Мы столько всего еще не обсудили, и я чувствую, как это витает между нами, словно свернувшаяся кольцами змея, которая в любой момент может нанести удар, разрушая то, что мы создаем.
— Я хочу, чтобы сегодня ты осталась со мной. Хочу проснуться с тобой утром. Мы ничего не должны делать, Лея. Мне просто нужно знать, что ты рядом, — говорит он, и под его взглядом я таю.
— Хорошо, — соглашаюсь, приподнимаясь и прижимаясь губами к его губам в быстром поцелуе.
— Ты будешь в порядке сегодня, когда я выйду на лодке?
— Да, мне нужно кое-что здесь сделать, а потом поговорить с банком о ссуде на офис.
— Я рад, что ты дома, ягненочек.
Дома. Даже без мамы, с Остином я ощущаю себя как дома. Я просто надеюсь, что, когда придет время, смогу противостоять чувствам, растущим глубоко внутри.
Глава 11
Лея
Остановившись перед домом Остина, улыбаюсь, глядя через лобовое стекло на террасу, где он меня ожидает.
Сегодня был действительно хороший день. После ухода Остина я принялась разбирать мамины вещи, которые, из-за ухудшившегося состояния, у нее не было возможности пересмотреть самой. Мне было ненавистно наблюдать, как она еще при жизни избавлялась от вещей, спрашивая, что отдать мне, а что на благотворительность, но теперь, когда ее не стало, я знаю, мама так поступила ради меня, чтобы не оставлять в одиночестве копаться в воспоминаниях.
Порывшись в коробках с фотографиями и бумагами, я отправилась в банк и оформила документы для получения кредита. Войдя в банк, с удивлением увидела Шелби. Мы дружили в старших классах, но, как и со всеми в моем прошлом, я потеряла с ней связь. Удивительно, но она не рассердилась и даже, казалось, поняла, почему я уехала.
Шелби тоже только что вернулась в город после своего отъезда до окончания школы. Я знала, она уехала вскоре после того, как они с ее школьным парнем Заком, который теперь занимал должность шерифа, отдали своего ребенка на усыновление. Я была не в курсе всех подробностей истории, хотя, рассказывая о своем возвращении, в ее глазах по-прежнему виднелась боль. Потом она показала фотографии сына, которому только что исполнилось семь, и ее боль превратилась в нечто совершенно иное, что, как я знала, мог понять только родитель — будто, что бы она ни испытала, это стоило того, что ее ребенок с ней.
— Собираешься просидеть здесь всю ночь или зайдешь в дом? — пугает меня Остин вопросом, открыв водительскую дверцу. Я была так поглощена мыслями о сегодняшнем дне, что даже не заметила, как он спустился по лестнице.
— Зайду внутрь.
Он прикасается губами к моим губам, затем нажимает на кнопку ремня безопасности, расстегивая его, вытаскивает меня из машины и захлопывает дверцу.
— Твоя сумка в багажнике?
Я отрицательно качаю головой и показываю ему сумочку.
— Я взяла трусики и зубную щетку. Подумала, что в постель могу надеть одну из твоих рубашек.
— Или ничего, — он ухмыляется, заставляя все внутри трепетать, а по моим щекам и шее расползается румянец.
Прочистив горло, отхожу от него, открываю заднюю дверцу и наклоняюсь внутрь, вытаскивая пакеты.
— Что это? — спрашивает он.
— Решила, тебе здесь не из чего готовить, поэтому заехала в магазин и купила кое-что самое необходимое, а также кое-что, чтобы приготовить тебе ужин.
— Ты будешь готовить для меня?
— Ну, я поставлю в духовку готовую лазанью, открою пакет с салатом и нарежу французский хлеб. — Я пожимаю плечами.
— Умничаешь. — Остин шлепает меня по заднице.
— Не думала, что у тебя здесь есть в чем готовить.
— У меня есть кастрюля и кофеварка.
 
— Я так и знала, — улыбаюсь, он забирает у меня пакеты, и я следую за ним внутрь.
— Хочешь бокал вина?
— Да, спасибо.
Сняв пальто, кладу его на край большого кухонного островка и обхожу вокруг, чтобы вынуть продукты из принесенных им пакетов. Включаю плиту и, распаковав лазанью, ставлю ее в духовку.
— Я кое-что приготовил для тебя снаружи.
— Приготовил для меня? — Но вместо объяснений он просто берет меня за руку и ведет на террасу, где стоит большой телескоп с красным бантом.
— Для него здесь идеальное место.
Он тянет меня за руку, но мои ноги точно приросли к земле. Это то, о чем я мечтала. Желание, которым поделилась с ним. То, во что никогда, никогда не верила, что у меня будет. И все же я здесь, в доме, в который влюбилась будучи маленькой девочкой. С мужчиной, которому принадлежит мое сердце, и он дарит мне кусочек мечты, в которую я не верила, что когда-либо сбудется.
— Ты купил мне телескоп? — шепчу, переводя взгляд с оборудования на Остина.
— Да.
— Ты помнишь.
Переполняемая эмоциями, на мгновение закрываю глаза. Когда снова их открываю, его взгляд смягчается, он делает ко мне шаг и касается моей щеки.
— Я помню все, Лея, каждый разговор, каждое прикосновение, каждый поцелуй, каждую деталь о тебе, о нас. Я все помню.
У меня на языке вертится вопрос: что случилось, почему он не приехал за мной, почему отпустил, но не могу спросить об этом. Не хочу портить момент, поэтому вместо этого шагаю к нему, обнимаю за талию, прислоняюсь головой к его груди и тихо говорю:
— Спасибо.
Остин хмыкает, заставляя меня улыбнуться, и я отстраняюсь, глядя то на телескоп, то на небо, которое только начинает темнеть.
— Через несколько месяцев опустится тьма, так что ты часами сможешь сидеть под звездами, — говорит он.
— Точно, но я все равно испробую его сегодня вечером. — Поднимаюсь на цыпочки и целую его, а он улыбается мне в губы.
***
— В эти выходные приедут мама с папой. Они везут для меня из Анкориджа тонну мебели, — говорит Остин, когда я устраиваюсь у него на коленях на одном из шезлонгов на террасе, куда мы вышли, чтобы посидеть после ужина.
— Как мило. — Я плотнее закутываюсь в свитер, глядя на океан, наблюдая, как солнце садится за горизонт.
— Как отнесешься к ужину с ними и со мной? — спрашивает он тихо, будто беспокоится, что я отвечу, и мое расслабленное тело напрягается.
— Даже не знаю. — Поднимаю бокал и, чтобы занять рот, делаю еще один глоток вина. Когда мы встречались, мама Остина была не самым приятным человеком на свете. Не поймите меня неправильно: она любит сына и прекрасная мать, но я ей совсем не нравилась, и она постоянно давала это понять.
Остин берет меня за подбородок, откидывает мою голову назад, заставляя посмотреть на него.
— Кое-кто в городе уже проинформировал ее о наших отношениях, — сообщает он.
— Великолепно, — ворчу, заставляя его улыбнуться.
— Просто поужинаем, — тихо говорит он.
— Конечно, — соглашаюсь, но обещаю себе, что выйду на холод с мокрыми волосами и в одном полотенце, так что к тому времени, как она приедет, подхвачу воспаление легких и не смогу с ней поужинать.
— Все будет хорошо.
— Знаю. Ты будешь со мной, так что я не волнуюсь. — Пытаюсь улыбнуться, но почти уверена, что у меня выходит какая-то гримаса.
Прижавшись ко мне, он кладет мою голову себе под подбородок и бормочет:
— Ей никто не нравился.
— Что, прости? — Откидываю голову назад, чтобы снова встретиться с ним взглядом.
— Ей не нравилась ни одна женщина, с которой я встречался или жил. Честно говоря, она бы рассказала им о тебе, представив нашу историю как романтическую трагедию.
— Она ненавидела меня, — напоминаю, качая головой.
— Детка, их она ненавидела еще больше.
— Я совершенно не воспринимаю это как комплимент, — бормочу, заставляя Остина усмехнуться.