Избранное: Христианская философия

Как поступает в данном случае св. Фома? В качестве комментатора он точно излагает Аристотеля. И не только в качестве комментатора, но и потому, что в тех строгих рамках, в каких развертывается аристотелевский тезис, он верен. Во-первых, он верен в том, что касается сущего и единого: ипит autem et ens significant unam naturarti secundum diversas rationes («единое» и «сущее» обозначают одну природу, но в разных отношениях). Во-вторых, он верен в том, что касается чтойности, или сущности (ουσία), и сущего. Вот тому подтверждение: «Если рождается человек (homo), тем самым всегда рождается существующий человек (ens homo); и если уничтожается человек, то уничтожается и существующий человек. Но то, что в одно и то же время рождается или уничтожается, есть одно». В-третьих, то же самое верно в отношении единого: «Когда имеет место рождение человека, то рождается один человек; и если есть уничтожение, то уничтожается». В чем тогда различаются эти термины? А они должны различаться: в противном случае они были бы чистыми синонимами и взаимно заменяли бы друг друга, чего не происходит. В действительности, объясняет св. Фома, термины homo, res, ens, ипит означают одну и ту же реальность, но взятую с разных точек зрения. В отношении сущности, или природы человека, она именуется homo; в отношении обладания некоторой конкретной сущностью, или природой, она есть res; в отношении акта существования — ens, или существующее (hoc vero потеп ens imponitur ab actu essendi — «имя сущего дается от акта бытия»); наконец, в отношении своей неотделимости от самой себя она именуется ипит, т. е. единым. Но в действительности то, что обладает сущностью, обладает конкретной чтойностью благодаря этой сущности и нераздельно в самом себе — всё это одно и то же: unde ista tria, res, ens, ипит, significant omnino idem, sed secundum diversas rationes (отсюда эти три [имени] — вещь, сущее, единое — вообще означают одно и то же, но в разных отношениях) [845]. Означает ли это, что между существующей реальностью и ее существованием нет никакого действительного различия, но имеется полное тождество, оттененное лишь простым различием аспектов [846]? Св. Фома этого не утверждает. Он вообще не говорит здесь об отношении esse к essentia, но только об отношении ens к essentia. И смысл его высказываний (в согласии с Аристотелем) заключается в том, что обозначаемое именем «сущее» тождественно обозначаемому с других сторон именами «единое», «вот эта вещь» или «человек». Это верно, когда речь идет об уже установившемся сущем. Но св. Фома добавляет к этому то, чего не сказал Аристотель: hoc vero потеп ens imponitur ab actu essendi. Иначе говоря, как предмет является «вещью» в силу своей чтойности, так он же является «сущим» в силу акта бытия. Таким образом, существующая чтойность тождественна реальному сущему, определяемому этой чтойностью. Когда мы говорим о некоем существующем человеке, что он есть «один человек» или «одно существо», то говорим об одной и той же вещи, взятой в двух разных аспектах. Однако отсюда никоим образом не следует, будто акт существования (actus essendi), который сообщает бытие сущему, не отличается от сущности, кроме как в отношении точки зрения, — как если бы томизм унаследовал от аристотелизма представление о субстанции как о монолите без единой трещины, где сущность, существование и единство составляют одно.
Конечно, св. Фома ограничивается здесь ролью комментатора Аристотеля; однако примечательно, что, за исключением осторожного намека на фундаментальное значение esse в конституировании сущего, он не высказывает ни малейшего протеста, не делает никакой оговорки, не предпринимает даже попытки отступить от своего автора. Более того, есть тексты, где св. Фома несомненно говорит от своего имени, но которые заставляют думать, будто для него, как и для Аристотеля, реальное сущее и существовование поистине есть одно. Например, в Комментарии на Сентенции мы встречаем следующее трехчастное разделение esse: «Следует знать, что об esse говорится тремя способами. Во-первых, esse называют саму чтойность, или природу вещи; например, когда говорят, что определение есть формула, обозначающая то, что есть сущее; и определение в самом деле обозначает чтойность вещи. Во-вторых, esse называют сам акт сущности; например, "жизнь", т. e. esse живущего, есть акт души, причем не вторичный, каковым является действование, а первичный акт. В-третьих, esse есть то, что указывает на истинность соединения терминов в суждениях; в этом смысле есть называется связкой. В таком понимании esse полностью конституируется только в интеллекте, соединяющем или разъединяющем термины; однако его основанием служит esse самой вещи (fundatur in esse rei), которое представляет собой акт сущности, как это было сказано выше относительно истины» [847].
 
Отбросим третье значение, как не имеющее прямого отношения к реальному сущему. Остаются два значения термина esse, которые принимаются св. Фомой, и только два, насколько позволяет судить приведенный текст. С одной стороны, esse есть essentia (или quidditas, или natura), которую мы узнаем из того, что она выступает предметом определения; с другой стороны, esse есть первичный акт самой сущности, в силу которого сущность существует. Первый смысл очевиден. Чтобы пояснить второй смысл, св. Фома прибегает к примеру души. Что такое душа? Душа есть то, что осуществляет жизненные функции в организованном теле. Таково в действительности ее esse, quidditas, natura. Ho вглядимся пристальнее в определяемую таким образом сущность. Каково ее действие? Мы сказали, что душа осуществляет различные жизненные функции: функцию питания, роста и т. п. Всё это ее вторичные акты. Чтобы отыскать их источник, нужно подняться от того, что делает душа, к тому, что она есть, т. е. к ее первичному акту. И тогда мы увидим, что душа есть жизнь; и поскольку жизнь есть акт сущности души, в этом акте заключено ее esse. Итак, esse души, в глубочайшем смысле, есть сам акт сущности: esse rei est actus essentìae.
Возьмем этот текст, как он есть. Не будь у нас других текстов, ничто не позволяло бы думать, что св. Фома отличал существование от сущности. В самом деле, ничто не говорит о том, что esse, которое св. Фома полагает здесь в качестве акта сущности, есть сам акт существования. Напротив, буквальный смысл текста указывает на то, что esse, о котором идет речь, сливается с тем первичным актом, в силу которого всякая сущность есть то, что она есть. Да и сам пример, который использует св. Фома (причем не только здесь, но и в других сочинениях, в разные периоды жизни), буквально заимствован из Аристотеля [848], где его значение, во всяком случае, вполне очевидно. Vivere est esse viventibus (жизнь есть существование для живых существ) означает, что, как «человек», «один человек» и «существующий человек» — одно и то же, так одно и то же — «живое существо», «одно живое существо» и «существующее живое существо». Полагать первичный акт «жизни» — значит полагать тем самым соответствующее «живое существо». Нет ничего более аристотелевского, чем это отождествление esse (το είναι) с первым актом, или первым совершенством, в силу которого субстанция есть, и есть то, что она есть [849]. Цитируя эту формулу, сам св. Фома удерживается в подлинно аристотелевском плане субстанциального бытия. Всякая субстанция есть то, что она есть, в силу некоего акта; и этот акт, который делает субстанцию существующей, потому что делает ее тем, что она есть, — не что иное, как форма [850]. Итак, мы остаемся в плане уже конституированной субстанции, где вовсе не встает метафизическая проблема ее отношения к существованию.