Избранная для северного дракона (СИ)

— Даже если случилось самое страшное, — тихо произношу, — мы его найдем. Ведь драконы не обращаются в пыль после смерти, правда?
— Он не умер, — принц качает головой. — Точно знаю.
— Откуда?
— Я чувствую нить его жизни.
— Может, ты почувствуешь тогда, где нам эту нить искать, пока она… есть? — шепчу умоляюще.
— Ирэя, я не всесилен, — рычит дракон.
Внезапно он садится рядом со мной и на несколько мгновений устало прикрывает глаза.
— Ты не представляешь, как долго я мечтал порвать его на куски. Он украл тебя. Предал меня и волю отца. А теперь, получается, он нас с тобой спас. Этот жест перевесил все остальное. Я впервые за долгие годы ощутил, что у меня все еще есть брат, понимаешь? Я не перестану его искать, пока буду чувствовать в нем хоть малейшее биение жизни.
Во время этой короткой, но такой трогательной исповеди к нам, прихрамывая, приближается мужчина. Одет он, как маг, вот только очень потрепанн. Рукав сюртука порван, оголяя некогда белую рубашку. Лицо перепачкано то ли кровью, то ли грязью почти дочерна. Подойдя, мужчина припадает на колено и произносит невероятно знакомым голосом:
— Мой принц, я приветствую вас и умоляю простить мне мой обман!
— Дариус? — шепчу, обрадованная. — Слава Богу, вы живы!
— Нашел время каяться! — устало бросает Йемрен, а маг продолжает:
— Я готов понести любое наказание…
— Никогда больше, — жестко обрывает его северянин, зло буравя глазами, — не смей мне лгать. Никогда. Ты понял?
Йемрен всего лишь сидит, небрежно опираясь локтями на колени, но при этом от него исходит такая суровая, властная энергия, что хочется ходить перед ним на цыпочках и разговаривать не громче шепота. Меня вдруг охватывает малодушная радость, что злится дракон не на меня. Дариус еще ниже склоняет голову:
— Да, мой принц.
— Раз «да», то тема закрыта. В первый и в последний раз ты прощен за свою ложь.
— Благодарю вас, мой принц.
— Благодари Нику. Она вступилась за тебя, оболтуса, хотя причины ты ей не давал. Знай я с самого начала, что она иномирянка, был бы с ней помягче.
Ожидаю, что маг, как всегда фыркнет в мою сторону и отделается циничной шуточкой. Поэтому очень удивляюсь, когда Дариус поворачивается ко мне и на полном серьезе произносит:
— Я обязан вам прощением принца. Благодарю вас, моя госпожа.
Неожиданно слышать искреннее «спасибо» вместо обычных едкостей в свой адрес, но тем оно приятнее. Может, теперь маг перестанет язвить? Хотя… Кажется, я уже привыкла к его насмешливой манере общаться. Другого Дариуса я больше не жду.
Коротко киваю и возвращаюсь к наболевшему:
— Вы знаете, как мы можем с помощью магии найти Кейрона?
— Предполагаю, моя госпожа, но… Я снова пуст.
— А как вы можете наполниться магией?
— Перед тем, как королеву похитили, она …
— Королеву похитили? — обрывает его Йемрен.
— Да, мой принц, и перед этим…
— Кто ее похитил? — на сей раз невежливость проявляю я.
— Виеды, — терпеливо поясняет маг, — которых она пригласила на переговоры. А перед этим…
— Аш-ш! Опять переговоры с виедами! — рычит Йемрен. — Она рехнулась?
— Отчасти да, — подтверждает Дариус и молчит, видно, устав, что его бесконечно перебивают.
— Что было перед похищением? — нетерпеливо напоминает принц.
— Она решила показать виедам запасы таранита, чтобы продемонстрировать свое могущество. Как только открыла двери магическим заклятием, так ее тут же скрутили…
— А невидимые? — ахаю я. — Разве они не встали на защиту королевы?
— Встали. Да только оказалось, что дикари умеют сражаться с невидимыми. Я видел их схватку. Из десятерых виедов полегло лишь двое.
— Неудивительно, — пожимает плечами принц. — Если бы королева потрудилась изучить дикарей, то узнала бы, что их излюбленное время охоты — ночь. Они умеют «видеть» по звукам и запахам… Значит, королеву похитили, — задумчиво тянет Йемрен.
— Да, мой принц.
— И у тебя есть доступ к тараниту.
— Безграничный.
— Так иди и заряжайся, — приказывает дракон. — Мы должны найти брата, как можно скорее.
 
Стоит магу отправиться во дворец, как к нашей троице подходят двое высоких, крепких мужчин в доспехах. Один из них уже в годах, а другой — примерно моих лет.
При их приближении северянин настороженно поднимается, заслоняя меня собой, а те двое наоборот опускаются на колено и склоняют головы. Тот, что постарше, представляется четким голосом, явно привыкшим отдавать команды:
— Генерал Конрад Милрой, мой принц. Вы были совсем юны, когда я служил вашему отцу. Все эти годы я ждал вашего возвращения. Отныне я и мой сын готовы служить вам, как истинному наследнику Пепельного Дракона.
— Я помню вас, Милрой, и рад вам, — кивает Йемрен. — Доложите обстановку. Сколько погибших и раненых?
Пока они обсуждают цифры, я гадаю, куда мог подеваться Кейрон. Неужели он пришел в себя и пустился в бега, чтобы избежать наказания?
Или спрятался поблизости…
Дворец огромный! Если разбираешься в его лабиринтах, можно прятаться там бесконечно.
Или его тело похитили уцелевшие виеды?
Это был бы шах и мат Йемрену.
Похитить женщину, которую он мысленно приговорил к казни.
И брата, котрого он только что обрел.
  
Эпилог
 
Брачный ритуал мы провели вечером следующего дня в жемчужно-белом зале, украшенном алыми цветами. Я надела для церемонии длинное, белое платье, а Йемрен — темно-синий камзол, белую рубашку и темные штаны. Несмотря на простой крой одежды, он держался с таким достоинством и уверенностью, что казалось, никого нет красивее его.
Перед белокаменным алтарем мы выпили из одной чаши темно-красный настой, символ слияния двух родословных.
Затем служитель Трехликого обвязал вокруг моего правого и его левого запястья алую, шелковую ленту.
Когда горячая ладонь Йемрена накрыла мою, по телу пробежали мурашки, и на секунду мне показалось, что мы с ним одни на целом свете.
Украдкой вскинула на него глаза и, встретившись с его янтарным взглядом, прочитала в нем любовь и обещание, что это на всю жизнь. От избытка чувств я всхлипнула, — не удержалась, — и он нежно, медленно погладил мне ладонь большим пальцем, помогая успокоиться.
Служитель тем временем прочел короткое заклинание и добавил:
— Эта лента символ единения ваших душ.
Затем нараспев прочел еще одно, и произнес:
— Поцелуй, как символ слияния ваших тел.
В ту же секунду Йемрен приник к моим губам, будто только этого и ждал, и время остановилось. Меня прошибло током ответного желания. Казалось я вся состою из обнаженных нервов, и по ним магической вибрацией отдается каждое его прикосновение. Тянусь к нему всеми фибрами души и тела, желая слиться с северянину, кому теперь принадлежу… кому уже давно принадлежала.
— Отныне вы связаны воедино перед Трехликим и людьми, — прозвучал, будто сквозь туман голос служителя. — Никто не вправе разлучить вас: ни люди, ни Бог.
Йемрен отстранился от моих губ, но лишь для того, чтобы вскинуть на сильные руки меня, ойкнувшую от неожиданности, и вынести из зала. Пока нес, он со смехом прошептал мне на ушко:
— А это символ того, что я буду любить тебя всю свою жизнь.
Я надеялась уединиться с любимым в спальне, но, к несчастью, сразу за ритуалом была запланирована коронация. Поэтому вместо спальни мы двинулись к тронному залу. Вот они, первые «радости» королевской жизни. Приходится делать не то, что хочется, а то, чего требует долг.
И опять я поймала на себе понимающий взгляд мужа:
— Мы наверстаем. Обещаю.
При нашем появлении зал наполнился веселыми звуками флейты, поздравлениями и улыбками. На многих лицах горела надежда. Люди верили, что с приходом истинного наследника их жизнь обретет, наконец, долгожданную стабильность.
Но были и те, в чьих глазах читалось недовольство. Видно, они тоже чувствовали грядущие перемены и жалели, что эпоха вседозволенности подошла к концу. Ведь теперь им придется заново перекраивать свои «можно» и «нельзя».