Я Распутин. Книга третья (СИ)
Запивать раздражение мы уселись на бережку Нарева, недалече от козьего выпаса. После четвертой крепости мои воззрения уже не вызывали такого отторжения, как в Ковне и даже сами господа генералы начали продуцировать разумные идеи.
— Да-с, цитадель безусловно устарела, да и кирпичные форты тоже, — вздохнул Палицын. — Полагаю, что при интенсивном обстреле поражения от осколков кирпича будет как бы не больше. нежели от снарядов противника.
— Деньги, Федор Федорович, деньги. Я бы с удовольствием перестроил ее в бетоне, но… — вздохнул и Редигер.
— Так может и не надо их все перестраивать? — влез я. — Наоборот, нарыть траншей, окопов, во много рядов, ходов между ними? Дешево, да и при обстреле одного участка войска можно отвести на другой…
Генералы только водки хлопнули. Но это оказалось и к лучшему — через две стопки на третью напряжение отпустило и нас опять понесло в военно-теоретические дебри. Договорились до того, что роль крепостей преувеличена, что они имеют смысл в основном как пункты снабжения. От крепостей перешли к методам их осады и тут я напророчил инженерно-штурмовые части, вплоть до бронежилетов.
— Думаю, что роль инженеров, саперов и пионеров в грядущей войне только возрастет, — я слегка поклонился “инженеру”. — Судите сами: строительство и преодоление грандиозных оборонительных линий, осады, минирование…
— Что? — переспросил Редигер.
— Наземные мины, — пояснил Палицын. — Британцы в Трансваале вполне успешно их применяли для защиты своих городов и железных дорог.
— Ну, это же в буквальном смысле слова зарывать деньги в землю!
— Так мину можно сделать дешевой, — не утерпел я. — Мы же согласились, что нам достаточно ранить вражеского солдата, а не разорвать его на тысячу клочков?
И я рассказал про пулевые мины — кусок ствола с патроном, упирается в острый шип. Наступил — шип наколол капсюль — патрон выбросил пулю — ранение ноги. А стволов от старых берданок навалом, из каждого пяток мин сделать можно.
— Помилуйте, это бесчеловечно! — возмутился Петр Николаевич.
— Бесчеловечно убивать людей, в особенности наших. А когда мы раним противника, мы тем самым спасаем его жизнь, — иезуитски вывернул я.
Долго мы еще говорили. О колючей проволоке — да так, что Палицын подозвал адъютанта и велел подать блокнот. О снайперах, которых можно набирать из Стрелковых обществ или сибирских охотников. О пулеметных тачанках и о том, что пулемету не нужен расчет в шесть человек — и трое отлично справятся. О легких пулеметах для конницы - тем более Федоров уже озаботился…
Под конец генералы слвсем расфантазировались, когда Петр Николаевич впал в экстаз после литра выпитой и предложил перевозить пехоту на самолетах. Гений, чо. считай, придумал воздушный десант, только вот самолеты у нас пока дай бог одного пассажира поднимут.
— Мысль интересная, но самолеты это еще когда будет, а вот грузовики армии нужны уже сейчас, — надавил я. — И пехоту возить, и снаряды, и пушки тягать, и полевые кухни. Он же не устает как лошадь, знай — подливай горючее да масло.
— Знаем мы вас, — погрозил мне пальцем Редигер. — Небось о своем заводике думаете, куда моторы пристроить, как бы подряд выхватить!
— И о нем тоже, — посерьезнел я. — Но вот я при всех говорю: истинный крест, коли война начнется, все заводы, что могут на войну работать — двигательный, оптический, взрывателей, радиотехнический, — все передам в казну.
Глава 16
У самой границы нас нагнал литерный поезд Столыпина, целый город на колесах — помимо премьера ехали и министры, и чиновники, всех надо кормить-поить, спать укладывать… Вагон-кухня, вагон-салон, вагон-кабинет и несколько закрытых платформ, куда погрузили автомобили. И биплан №1 с именем собственным “Генералиссимус граф Суворов-Рымникский”. Полноценный самолет-спарка с кабиной, закрылками, нормальным хвостовым оперением. С новым двигателем, гарантированно работавшем шесть часов. И с Танеевой в придачу. Пока Столыпин здоровался с генералами, железнодорожники меняли колеса, я быстро попрощался со всеми и уединился с Анечкой в отдельном купе.
— Соскучилась! — стоило мне запереть дверь девушка тут же бросилась на грудь, но сразу отстранилась. Посмотрела ревниво.
— Это правда, что ты обратно взял к себе Лохтину?
— Наглая ложь — засмеялся я, задергивая шторы — Это она меня взяла
— Ну ты и хам!
— Дорогая — я прихватил Танееву за талию — У нас исключительно деловые отношения. У Лохтиной умер муж, оставил большие долги…
— И ты, разумеется, вообразил себя рыцарем и бросился помогать!
Анечка попыталась отстранится, но моя рука уже задирала ей подол.
— Ну какой рыцарь из сибирского крестьянина?!
— Ты теперь граф!
— А ты пилот
— Пилотесса!
— Аэронавтка! — моя рука нащупала шнуровку платья.
Начинается квест — раздень девушку. Под платьем меня ждал натуральный сюрприз. Бюстгальтер на крючках и нормальные женские трусики. Не панталоны до колена!
— Очаровательно, правда?
Анечка все-таки вырвалась из объятий, покрутилась передо мной — На Невском открылся магазин женского белья. И представляешь, какие там появились новинки?! Стыд и срам!
— Очень большой стыд — согласился я, разглядывая белье — Огромный срам.
Бюстгальтер закрывал половину туловища, трусики тоже поражали размерами. Но и это огромный шаг вперед.
— Кстати, знаешь кому принадлежит магазин?
— Кому? — спросил я, догадываясь
— Елене! Твоему директору. Говорят, что она в Сызрани открыла какую-то мастерскую по пошиву. Вся столица фраппирована моделями….
— Давай и мы профраппируемся — я развернул Анечку к дивану, наклонил.
— Разве так можно… Боже, какой стыд… Ах, ах…
— Не вздумай кричать — трусики отправились вниз, бюстгальтер я решил не снимать. Полюбуюсь им сзади.
*****
Немцы дали составу зеленую улицу, вернее, колею, и поезд быстро миновал Бромберг, то есть бывший и будущий Быдгощ; Шнайдемюлль он же Пила; Ландсберг то есть Гожув, Костшин-Кюстрин и помчался по однозначно немецким землям. В Берлине, вместо ожидаемой торжественной встречи, остановились на полчаса, приняли на борт дипломатов из посольства и усвистели дальше — встречу на почти что высшем уровне кайзер перенес в Хайлигендамм.
Такое эксцентричное решение принял самолично Вильгельм, заявив во всеуслышание, что в Берлине будет слишком много помех, а вот в тихом городке на Балтике, старейшем морском курорте Германии, самое то что надо. Кулуарно же до русской делагации довели, что император взбешен обнаружением английского шпиона в его ближайшем окружении и потому выбрал место, где можно контролировать всех и вся.
Как по мне, это попахивает паранойей, но когда твоя собственная мать не скрывает своей приверженности Англии и при первой же возможности вывозит туда архив отца, это накладывает некоторый отпечаток…
Курорт, куда нас перенаправили, стоял прямо на берегу Балтийского моря, недалеко от Ростока. Вместо вокзала имелись три платформы, чуть приподнятые над уровнем земли, два пути между ними и пахший свежей краской легкий павильон, но все было увешано гирляндами цветов, флажками, драпировано материей в цвета национального флага. У павильона человек пятьдесят оркестрантов играли “приятные слуху музыки”, но поскольку слух был вильгельмов, то отчетливый акцент военного марша в любой исполняемой композиции слышался.
Я поначалу решил, что с такой помпой встречают нас и даже почти не ошибся — встречали первые поезда, ветку сюда закончили меньше недели тому назад, а тут такой повод — приезд кайзера и высоких зарубежных гостей! Так что переговоры начались с протокольного мероприятия — Вильгельм, гордо топорща усы, разрезал ленточку, оркестр грянул гимн, мэр, разве что не извиваясь от чинопочитания. произнес речь… Даже Столыпину перепал ключ от города, как почетному гостю, а мне лишь букетик цветов от фройляйн гимназического возраста. Впрочем, как и всем остальным членам делегации.