За тысячи лет до армагеддона (СИ)
Обо всем этом размышлял Борс, верный адепт ордена Тишайшего, удачливый вор и законопослушный горожанин. Заунывный вопль монаха Голубой чаши, славящий правителя, заставил вора задуматься о том, что все главные события в его жизни так или иначе связаны с чашечниками. Вот и сейчас, когда предстоит совершить самую дерзкую кражу за последнюю дюжину лет, да что там дюжину — сотню — украсть Лунный браслет, величайшую драгоценность провинции. Впрочем, предстоящую кражу мог бы назвать дерзкой, только человек, непосвященный в детали. Заказчик, пожелавший заполучить Лунный браслет, жрец ордена Голубой чаши и далеко не из последних, судя по тому каким надменным голосом он цедил условия и порядок ограбления. Не вызывало ни малейшего сомнения, что монах говорит от имени кого-то, гораздо более значимого, возможно даже Верховного Владыки, главы совета наместников. И уж совершенно очевидно, что разговор проходил при одобрении Верховного жреца ордена. А когда жрец проговорил все детали, стало понятно, что без согласия наместника провинции Юсуп-али великого и непогрешимого, такую кражу совершить нельзя. То есть украсть можно все. В этом я был твердо убежден и готов был отстаивать свои убеждения личным примером. Но зачем же воровать так бездарно. Похоже, предполагается вовлечь в предстоящую кражу, в качестве соучастников, добрую дюжину посторонних, не имеющих ни малейшего отношения к ордену Тишайшего. И зачем тогда использовать такого специалиста как Борс. Не проще ли Юсупу-али великому и непогрешимому просто передать Лунный браслет нужному человеку, а затем во всеуслышание объявить о краже. Опять же никаких проблем с дознанием,
потому как и спросить не с кого. Сам Юсуп-али великий и непогрешимый, так вообще никакому и ничему неподсуден. На то он и непогрешимый.
А всякий другой подозреваемый тут же суд Праведников потребует, попробуй откажи, коли дело идет о главной святыне целой провинции и с чистой совестью заявит, нет не воровал. Вот и свободен. Суд Праведников это не дознание, где нюансами интересуются, брал ли браслет в руки, кому передавал, и восторженный ли у тебя образ мысли, а не задумал ли какую каверзу против власти богом данной. На суде Праведников всегда только один вопрос — какие преступления ты совершил в своей греховной жизни. А дальше всегда свершается чудо, ради которого собирается толпа восторженных и одновременно испуганных горожан. Всего один вопрос и взгляд Праведника прямо в глаза. И подозреваемый громко коротко и внятно говорит — украл или нет. Один вопрос и два вердикта — виновен, невиновен. Ежели виновен, так позавидуешь тем несчастным, которые умерли от боли, корчась в щупальцах Боевых Калганов. Ну а коль невиновен, никто тебе слова худого сказать не посмеет. А Праведники они не могут ошибаться. Да только вопросы у них простые и решения простые, если украл, виновен, не украл — не виновен. Только при таком раскладе и браслет украсть можно и виновного никогда не найдешь.
Ну а если такой вариант не подходит, значит виновный должен быть и станет этим козлом отпущения он, знаменитый и удачливый вор Борс, тело которого, подвешенное за шею, вывесят на площади Неприкаянных, а то что браслет при теле не найдут, так это воровской фарт. И никто из мирных горожан не усомнится, что только такой негодяй, как Борс и мог посягнуть на святыню, а те немногие, кто знали вора поближе, своими сомнениями ни с кем делиться не станут.
Похоже, все на самом деле еще интереснее, чем я мог себе предположить. А мясо все-таки надо снимать с огня. Иначе точно пересохнет. Оказывается мы что-то упустили. Надо бы разобраться, что это за Праведники появились в нашем городе. Может быть и не стоило отпускать развитие Иссы в настолько уж автономное плавание. И надо было бы хотя бы изредка присматривать за ней. Пожалуй мне придется заняться устранением этого упущения.
Глава двадцать вторая. Лунный Камень и любимая жена Юстус-арги
Глава двадцать вторая. Лунный Камень и любимая жена Юстус-арги.
В которой главный герой продолжает наблюдать за перипетиями истории, которая приключилась с его будущим учеником и сподвижником, сожалея при этом только об отсутствии попкорна и пива.
А между тем история, которую я последовательно извлекал из памяти Борса, обрастала неожиданными поворотами и драматичными элементами. Никогда прежде чтение чужой памяти не давалось мне так легко и не обеспечивало такую четкую и красочную картинку. Этот парень настоящий уникум. Единственное, что меня настораживало, так это то, что складывалось впечатление присутствия в голове у Борса какого-то чужого сознания. Это чужое сознание давало о себе знать буквально отдельными, едва различимыми намеками. Не сказать, что оно демонстрировало враждебность, либо конкурентность по отношению к Борсу. Скорее этакое своеобразное любопытство. И, судя по всему, второе сознание прибывало в неком полукоматозном состоянии, возможно даже не до конца себя само осознавая. Не будь у меня за спиной сотни, тысячи сеансов чтения чужой памяти, я бы ничего и не заметил. Да и нынешний случай привлек мое внимание не самим фактом раздвоение сознания, а тем, что ментальность чужака совершенно не соответствовала жизненным реалиям послушника Ордена Тишайшего. Гораздо больше чужой своим образом мыслей напоминал мне бывших институтских коллег. Еще оттуда, с Земли Изначальной.
Я настолько увлекся просмотром памяти Борса, что таки пересушил мясо и теперь чертыхаясь стаскиваю куски с металлических спиц на блюдо.
Ладно, с мясом, судя по всему, все в порядке. Приступим к просмотру второй серии.
Конечно, ежели по уму, то бежать мне надо было бы сломя голову, куда глаза глядят. Но это ежели по уму. Да только воровская жизнь приучила, что не все то правильно, что из расчетов получается. Вот не лежит на душе бежать, и все тут. Хоть вроде бы давно про запас все подготовил и денег с камнями самоцветными припрятал, так что забрать незаметно можно, и путь тайный, в храме Флора Сипатого — этакая ниша неприметная а там дверца потайная. Да будь соглядатаи хоть в трех локтях, за колонну зашел и исчез, а объявился в овраге версты за две от городской стены, ищи тебя потом. Да гложет что-то, неправильно это бежать, хуже будет.
Сейчас, судорожно хватая воздух запекшимися губами, я уже не был так уж убежден, что в поступках надо следовать велению сердца а не холодному расчету. Пойди я вчера на поводу у разума, наверняка бы ворочался в душной каюте, прислушиваясь к скрипу такелажа и утешаясь мыслью что через пару недель свершится заветная юношеская мечта. Перед глазами откроется благословенная земля Захары. Земля прекрасных девушек и чудесного вина. Земля могучих магов и несметных сокровищ. Обетованная земля для авантюристов и конкистадоров, каждый десятый из которых, судя по слухам, возвращался через несколько лет богатым и успешным. Остальные девять не возвращались никогда, устилая своими костями знойные пустыни и неприступные горы. Впрочем кому какое дело до неудачников. Да и наверняка лучше сдохнуть в пустыне, чем попасть в руки Чистильщиков. Тем паче один из десяти это куда больше, чем четыре шестерки при броске четверки костей. А я мог исполнить такой фокус хоть десять раз подряд. Правда только своим набором костей ну и желательно без свидетелей из числа игроков. На публике такой номер исполнялся не чаще чем раз за игру и то, когда в банке собиралась изрядная сумма, иначе и побить могли а скорее и вообще убить.
Такими нехитрыми размышлениями я пытался отвлечься от чувства запредельной усталости и преодолеть под покровом ночи как можно большее расстояние. Понятно, что даже окажись я на землях благословенной Захары я все равно не буду достаточно далеко от Иссы, чтобы чувствовать себя в безопасности. А уж на территории провинции лишняя лига не имеет никакого значения. Но я привык делать все возможное и невозможное ради сохранения своей ненаглядной жизни. И не раз в воровском ремесле самая малость как раз и переворачивала все в мою пользу.
