Месть по-французски

Вот и с Шотландией то же самое. Он забыл, как любит эту страну, аромат ее влажной почвы, свежий воздух и солнечный свет. Забыл, как все это отличается от вонючего Лондона с его салонами, переполненными людьми, которые духами глушат запах немытого тела. Он привык к суете и зловонию — они вполне вписывались в его циничные представления о жизни.
А Шотландия — это свет. Память о детстве, в котором все-таки были свои радости и удовольствия. Ему ужасно захотелось побывать здесь, окунуться в давно забытую чистоту и непорочность. Подышать полной грудью, побыть счастливым. Как же он был наивен! Все это давно в прошлом. Он — последний в роду сумасшедших Блэкторнов — не может быть счастлив. И, уж во всяком случае, когда рядом такая женщина, как Жаклин…
Все-таки забавно, что она сумела вытянуть из него обещание не трогать ее! Он, конечно, и не подумает его выполнить — он ведь уже сказал ей, что привык нарушать свое слово, — но дело не в этом. Просто пока лишь усыпит ее бдительность.
Она, видите ли, не выносит его прикосновений. Как бы не так! Жаклин еще пока не поняла, что он переиграл ее. Что бы она ни предпринимала — он всегда останется хозяином положения. И докажет ей это самым простым и доступным способом.
Она сама себя не понимает. Когда он касается ее маленьких, совершенных по форме грудей, соски Жаклин твердеют независимо от ее воли. Когда он целует ее, ей хочется целовать его в ответ. Ее сердце бешено стучит, кожа вспыхивает, пульс учащается. Он достаточно опытен, чтобы это понять. Но он никогда не встречал женщину, которая бы так сопротивлялась собственным желаниям! Впрочем, она не просто сопротивляется, она борется с ними, как борется с ним самим.
Так, может, это и есть лучший способ отомстить ей? Взять власть над ее телом. Ведь кто, как не он, умеет доставить женщине удовольствие? Этим искусством, да и не только им, он владеет в совершенстве. Он избавит Жаклин от ее девственности и от ее упрямой гордости так же быстро, как избавит ее от одежды.
Его беспокоила лишь одна мысль, хотя обычно он себя ничем подобным не обременял. А что делать с ней потом?
Но Николас решил, что не будет думать об этом. Не будет вспоминать, что, отказавшись от нее однажды, он разрушил ее жизнь. Он ни за кого не обязан отвечать. Только за самого себя. Да и к этому-то обязательству он относится более чем легкомысленно…
Взошло солнце, и бесконечный дождь наконец-то сдался. Странно: Шотландию принято считать холодной, дождливой страной, но, сколько он себя помнит, она всегда была мягче и теплее Англии.
Тавернер правильно сделал, что спрятал ружье, хотя, к сожалению, неизвестно, где именно. Что ж, значит, сегодня на столе не будет ни кролика, ни куропатки. Впрочем, может быть, это к лучшему. Николас вдруг понял, что сегодня ему не хочется убивать. Вот форель — другое дело. Тавви, по-видимому, решил, что Жаклин ничего не сможет сделать с помощью рыболовного крючка, даже если и найдет его снасти.
После полудня Николас отправился к быстрому ручью, который помнил с детства. Оглянувшись, он увидел, что Жаклин смотрит ему вслед. Она выглядела довольно нелепо в этом желтом, как канарейка, слишком большом для ее хрупкого тела платье. Он и не подумал, когда они с Тавви засовывали в баул одежду Эллен, что она может не подойти. Ему просто не хотелось видеть ее в одежде прислуги.
Жаклин пришлось закатать рукава и заткнуть верх юбки под корсет, зато желтый цвет шел ей больше, чем его кузине. «Может, надо отвезти ее в Лондон и одеть как следует? В шелковые богатые одежды. Купить ей драгоценности. Она просто создана, чтобы носить бриллианты», — думал Николас, шагая по густой траве.
К сожалению, он не в силах дать ей это. Даже если бы у него были деньги, он не стал бы тратить их на женщину, хотя, наверное, именно так и следовало бы устроить ее будущее. Сначала познакомить с плотскими утехами, затем отвезти в Лондон, приодеть, а потом передать кому-то, кто может предложить ей более роскошную жизнь. На данный момент это, очевидно, самое лучшее решение проблемы. И совесть у него будет чиста.
 
Конечно, если он сделает из дочери графа де Лорне содержанку, его могут осудить. Но ее отца нет в живых, гидроголовая революция сожрала все их состояние, а кроме того, это все-таки лучше, чем служить кухаркой…
Но Николасу не хотелось об этом думать. Не хотелось думать даже о том, сдержит ли она свое слово и будет ли ждать его возвращения. Слишком уж сложные чувства это все вызывает, в том числе чувство вины и сожаления. Надо просто наслаждаться прекрасным днем. Он не из тех мужчин, которых волнуют подобные сантименты.
На данный момент форель и лосось поважнее этой маленькой кровожадной француженки. Он разберется с ней, когда вернется домой. Независимо от того, там она будет или нет.
Николас с трудом отыскал нужное место — так все разрослось за двадцать с лишним лет на берегу реки. Но он не был уверен, что именно здесь рыбачил ребенком. Не легче оказалось и разобраться в старых приспособлениях для ловли рыбы, которые Тавви разыскал в хижине. Наконец, кое-как справившись с этим, он растянулся под большим деревом. Солнце так приятно пригревало, удочка была закинута, оставалось лишь ждать, когда клюнет. Он выбросит из головы все мысли и сосредоточится только на рыбной ловле. Все остальное — потом.
Блэкторн задремал на солнцепеке. Несколько часов спустя его и разыскала тут Жаклин. Он издалека услышал, как она пробирается через густую траву, и усмехнулся. Ей-то, несомненно, кажется, что она действует незаметно.
Растянувшись на траве, Николас размышлял, что она задумала. Решила нарушить их перемирие? Он никогда не встречал женщину, обладающую чувством чести. Трудно ожидать, что эта, лелеющая столь кровожадные планы, окажется первой. Кроме того, он ведь четко объяснил ей, что его собственные обещания для него ничего не значат. Почему ее должно связывать слово, если оно не связывает его?
Он оставил ей для готовки нож. Тупой, конечно, но она могла успеть заточить его. А может, ей удалось найти ружье, которое он не нашел?
Блэкторн задумался. Он выше ее на целый фут и значительно тяжелей. Конечно, он справится с ней, даже если у нее с собой нож, но она должна была бы это понимать.
Вот ружье — другое дело. Если она его нашла, то может разнести ему голову на мелкие кусочки.
Но эта мысль лишь слегка встревожила его. Вряд ли она сумеет зарядить ружье, а если и справится с этим, то наверняка промажет. Хотя он мишень далеко не мелкая. И потом, у него есть преимущество: она не знает, что он слышит, как она приближается. Ей не так-то уж будет легко убить его, даже если она решится это сделать.
Николас слышал, как она тяжело дышит. Значит, в руках у нее что-то тяжелое. Может, она все-таки нашла ружье?
Жаклин была ближе, чем ему сначала показалось. «Дурак, что оставил такие явные следы и облегчил ей задачу, — лениво подумал Николас, не открывая глаз. — Дурак, что поверил ей». Прятаться было поздно, да ему и в голову не пришло нырнуть в кусты. И не потому, что он так заботился о своем достоинстве. Просто стоит ли его жизнь таких усилий?
Николас почувствовал, что на лицо его легла тень. Значит, она наклонилась над ним. Он ощущал исходящий от нее слабый запах цветов и щелочного мыла.
— Николас, — сказала Жаклин после долгой паузы.
Блэкторн открыл глаза, ожидая увидеть ствол ружья, глядящий прямо ему в лицо. Но Жаклин просто стояла рядом. Она была похожа на пастушку; в руках у нее было не ружье, а тяжелая корзина.
Блэкторн сел и молча уставился на нее. Ей удалось принять ванну — волосы были влажными, и отдельные пряди, высыхая, завивались. Она что-то сделала со своей одеждой: рукава платья были укорочены — наверное, тем ножом, который он ей оставил. Верхние две пуговицы были расстегнуты, и он в жизни не видел ничего более эротичного, чем эти два дюйма влажной розовой кожи у ворота.
— Ты испытываешь меня, дорогая, — медленно сказал он. — Если ты действительно не хочешь, чтобы я прикасался к тебе, то постарайся не выглядеть столь прелестно.