Невеста по пятницам, или Семь пятниц на неделе (СИ)

Андре шёл, крадучись. На дуб, к счастью, не обращал внимание. Пристально смотрел на стену. Ну, ясно – пытался разглядеть, как луч заходящего солнца осветит нишу. Нишу, которой нет. Андре от нетерпения даже руками ощупывал старые камни. Совал нос в каждую щель. Жалкий жадный аферист! Но чем дальше он продвигался, тем более нервным становился. Возможно, начал догадываться, что его провели. Даже стал оглядываться по сторонам. Заподозрил ловушку? Андре всё сбавлял и сбавлял скорость, но в какой-то момент неожиданно ускорил шаг. Кажется, действительно разглядел нишу.
Андре был настолько увлечён, что не заметил, как из-за угла показалась, сначала шляпа с рябиновой гроздью, а затем и её обладательница. А Дороти-то тут откуда? Она ведь отказалась от своей идеи ходить в вечерний дозор и зареклась всеми возможными способами игнорировать Филимона. Не выдержала?
– Стой, кто идёт?! – густой бас Дороти разорвал тишину.
Андре так вздрогнул, что аж подпрыгнул. Но как только приземлился, тут же остолбенел. Полными ужаса глазами он смотрел на приближающегося к нему дозорного в обворожительном платье, кокетливо приоткрывающем пышные прелести, и направленное на него ружьё.
Звук взводимого курка заставил Андре отмереть и с воплем пуститься наутёк в сторону дуба. Видимо, надеялся найти за его стволом и окутавшим ствол туманцем защиту.
Даже истошный вопль Андре не смог заглушить мощного:
– А-а-а-апчхи! – раздавшегося сверху.
Это было роковое апчхи. Ветка дуба, на которой гнездились чихающие «грачи», надломилась, и в следующее мгновение оба «грача» вместе с веткой со страшным треском и ругательствами обрушились вниз, преграждая охотнику за сокровищами путь. Падающие с неба чертыхающиеся «грачи», похоже, произвели на Андре ещё большее впечатление, чем заряженное ружьё пышногрудого дозорного. Оба его глаза ассиметрично задёргались, показывая, что их обладатель совершенно перестал понимать происходящее. И уже даже не в силах вопить он с утроенной прытью бросился с места событий куда глаза глядят.
  
Глава 28. Самое ценное бесценное
 
Глава 28. Самое ценное бесценное
Охотник за сокровищами, сверкая пятками скрылся из виду, но Николетт и её соратницы по приключению ещё какое-то время оставались в оцепенении от стремительного калейдоскопа произошедших событий. Они озадаченно поглядывали на осыпанных дубовыми листьями братьев-лордов, которые всё ещё сидели на обломившейся ветке, потирая ушибленные места. К месту событий скоростным фрегатом неслась Дороти, тоже, видимо, не до конца понимающая, что только что произошло, а по сему с ружьём наизготове. И будто этого столпотворения было мало, из ворот замка показался дворецкий.
Своей идеально чопорной походкой он приблизился к обломившейся дубовой ветке и собравшимся возле неё господам. Осторожно, бочком, обогнул пышногрудого дозорного и устремил совершенно невозмутимый взгляд на хозяина. Прошёлся по обшарпанному рукаву камзола и не менее потёртой штанине, которые пострадали, видимо, во время вскарабкивания Теодора на дуб. Приподнял одну бровь и опустил. Больше непробиваемое лицо Филимона не отразило ни одной эмоции.
– Я не понял, милорд, куда подавать десерт?
Вопрос повис в воздухе без ответа. Осознав, что хозяина в данный момент не слишком волнует судьба десерта, Филимон продолжил:
– Смею заметить, милорд, что вы заказывали к ужину шоколадный пудинг, который по вашей же просьбе, я приготовил собственноручно. Но ни вы, ни ваш брат, ни четверо ваших гостий не соблаговолили явиться в обеденную залу.
– Видишь ли, Филимон, мы как раз направлялись в обеденную залу, но у нас случилась травма, – сняв с головы Матиса дубовый лист, Теодор кивнул на плечо брата, где сквозь надорванный камзол действительно виднелся порез.
– Пригласить доктора? – невозмутимо поинтересовался дворецкий.
Видно было, что братья не горят желанием обращаться к доктору, у которого может возникнуть резонный вопрос, при каких обстоятельствах травма была получена. А ведь не всякий лекарь хладнокровно воспримет историю о падении двух благородных джентльменов с дуба.
 
– Зачем доктора? – выступила вперёд Дороти, чуть оттеснив Филимона. – Я могу обработать рану.
Матис покосился на свою «невесту» с опаской:
– Вы знакомы с врачеванием?
– Знакома. В поместье моей госпожи именно я подлечиваю коров и лошадей.
И это, между прочим, чистая правда. А что делать? У папеньки нет денег нанять ветеринара.
– Само заживёт, – тут же заверил Матис, не желая становиться пациентом специалиста по здоровью крупного рогатого скота.
Братья поднялись на ноги и принялись отряхиваться.
– Я жду распоряжений, – напомнил о себе дворецкий.
– Подай десерт в обеденную залу через полчаса, – чувствуя, что Филимон не оставит в покое, выдал команду Теодор.
– Всенепременно, милорд, – дворецкий отвесил лёгкий церемонный поклон и удалился, аккуратно, бочком, обогнув дозорного-ветеринара с ружьём.
– Надеюсь, всех вас увидеть через полчаса в обеденном зале, – обвёл Теодор взглядом четвёрку барышень. – А вас, Николетт, жду прямо сейчас в своём кабинете.
Лорд бросил на Николетт строгий взгляд из-под сдвинутых бровей. Она на всякий случай сделала виноватый вид. Но сколько бы Теодор ни сверкал своими недовольными красивыми серыми глазами, на самом деле Николетт не боялась ни предстоящего разговора, ни самого Теодора. Сложно бояться джентльмена, чьё впечатляющее падение с дуба ты только что имел возможность лицезреть.
Компания под предводительством Дороти двинулась в сторону замка. Видимо, она была единственной, кроме Филимона, кого тоже волновала судьба десерта.
– Может быть, всё-таки пригласить доктора? – предложил Теодор Матису, который продолжал потирать ушибленное плечо.
Тот отмахнулся, но тут помощь пришла, откуда Матис явно не ожидал.
– В пансионе нас обучали азам врачевания, – Августа посмотрела с той своей интригующей загадочностью, когда из-под светской чопорной маски лёгкой лукавой улыбкой проступает её настоящий живой нрав. – Если милорд способен перенести жгучую мазь с таким же мужеством, с каким он лез на дуб, то могу обработать рану.
Надо было видеть, какая сияющая довольная улыбка промелькнула на лице Матиса. Складывалось впечатление, что он готов, хоть каждый день падать с дерева ради возможности побыть пациентом Августы.
Теодор не стал долго отчитывать Николетт, хотя следовало бы. Она сидела в кресле в его кабинете, а он ходил взад-вперёд и возмущался, во что превратилась его жизнь после того, как он имел неосторожность оставить Николетт в замке.
– Я забыл, что такое покой, и приобрёл постоянную головную боль!
Николетт молчала, время от времени вскидывая на него покаянные глаза. Но он был уверен, что его склонная к авантюрам гостья ни капли не раскаивается. Однако Теодор ловил себя на мысли, что ему нравится этот взгляд с затаённой лукавинкой. И хоть сложно было себе признаться, но на самом деле он нисколько не жалел, что оставил Николетт в замке. Теодору пока не хотелось даже думать, что рано или поздно их спектакль с помолвкой закончится, и она вернётся домой. Эта несносная заноза, превратившая жизнь в ад, влекла его.
Однако он не собирался хоть на полтона снизить возмущение.
– Извольте объяснить, что за авантюру вы и ваши сообщницы устроили сегодня под стенами замка.
Николетт принялась рассказывать. И когда Теодор дослушал, полностью был на стороне барышень, хоть Андре и приходится ему троюродным братом. Про него ходили слухи, что он пристрастился к азартным играм. Несколько раз влезал в долги, расплачивался, потом снова влезал. А теперь что? Новый долг, который решил покрыть, используя невесту?
– Мне бы хотелось, чтобы папенька расторгнул помолвку. Мариэлла достойна большего, – закончила Николетт. – Но разве папенька меня послушает?