Одиночка (СИ)

Поймав Сенин взгляд, с вызовом вскидываю бровь. У тебя проблемы? Это улыбка Димы придала мне смелости. Вместе мы со всем справимся. Осуждение можно пережить. И кем вообще возомнил себя Сеня? Оплотом морали? Десницей Бога?
И стоит мне только отвлечься и перестать с замиранием сердца ждать неизбежного, как оно происходит. Причем куда хуже, чем я могла себе представить. Адиль не звонит Роберту, чтобы предупредить о своем приезде. Он решает зайти внутрь.
Я даже не понимаю, на что обратила внимание первым: на его появление в дверях бара, либо на то, как чересчур резко поднялся Робсон, — настолько быстро паника мной завладела. И Роберт явно такого поворота не ожидал.
«Пусти скорее, — раздраженно цыкает он на Аню, которая непонимающе крутит головой по сторонам.
От закрутившейся внутри воронки испуга я испытываю приступ дурноты. Дима тоже заметил новоприбывшего, и его ладонь, державшая кружку, теперь сжата кулак.
Роберт успевает перехватить Адиля на половине пути к столу. Он собирался подойти к нам. Чем он только думал? Я ведь его предупредила, что Дима в курсе всего. И что остальные тоже.
— Ты же сказал, что позвонишь, — долетает до меня смущенный голос Роберта, которому явно не по себе. Тяжело оставаться дипломатом, когда в буквальном смысле находишься между двух огней.
Взгляд Адиля поднимается к его плечу, находит меня и следом чиркает по тому, кто сидит напротив. По Диме.
Я сжимаю зубы. Пошел ты. Я пришла поговорить, но не получила взамен ничего, кроме доказательства, что тебе и без меня отлично живется. Ты не смеешь меня осуждать.
— Я звонил несколько раз, но у тебя телефон недоступен, — отвечает он, возвращаясь глазами к Роберту. Запускает руку в куртку и протягивает ему небольшой конверт, который Робсон сразу же прячет его в джинсы.
— Спасибо тебе огромное, бро, — искренне благодарит он, сжимая плечо Адиля. — Реально очень выручил.
— Ладно, звони. — Сглотнув, я прячу глаза, потому что взгляд Адиля снова падает на меня. — У тебя же калька есть уже? Я выписку свою тебе попозже скину. Посмотри сначала, а потом уже решай.
— Понял, — Робсон тянет к нему ладонь. — Давай по поводу этого завтра пересечемся.
Адиль пожимает ее, и вместе с этим движением комок, застрявший у меня в груди, начинает растворяться. Сейчас он уйдет и катастрофа, которой я так опасалась, минует. Робсон вернется за стол и, отпустив пару шуток, разрядит обстановку. Он это умеет. И я обязательно его поддержу.
Гневное шипящее «сука», произнесенное голосом Димы, заставляет меня дернуться и уставиться на него. Позвоночник дерет озноб. На его лице багровеют такие же пятна, как и в день, когда я ему призналась.
Дура. Рано стала радоваться.
Скомкав салфетку и отшвырнув ее в сторону, Дима резко поднимается.
— Уебок! Ты охерел здесь появляться?
Адиль, успевший развернуться к выходу, останавливается. Его лицо, еще недавно выглядевшее расслабленным, приобретает свое фирменное пренебрежительное выражение.
— Ты это мне?
— Дим… — успеваю прохрипеть я перед тем, как он встает.
— Димас, хорош, а, — миролюбиво басит Роберт, преграждая ему путь. — Не будем другим мешать отдыхать. Если вам есть, что обсудить — назначьте встречу тет-а-тет.
Сеня тоже встает, демонстрируя готовность в любую секунду кинуться на помощь другу. «Чего это он? — растерянно роняет Аня. — Они поцапались?». Я не могу пошевелиться. Тело сковало параличом и только бешеный стук сердца, вибрацией отдающийся в груди и ребрах, напоминает о том, что я все еще жива.
— Чего ты скалишься, мудила? — разъяренно рявкает Дима, проигнорировав увещевания Робсона. Адиль действительно усмехается, что делает, когда хочет позлить оппонента. — За спинами других не стремно прятаться?
Я готова завыть от беспомощности и отчаяния. Зачем он это говорит? На глазах у друзей и всего бара? Для чего провоцирует? К Адилю можно относится как угодно, но он никогда не уходил от потасовки, прикрываясь друзьями. И сейчас тоже не будет.
— Димас, серьезно, хватит, — ворчит Роберт и поворачивается к Адилю. — Бро, ты тоже уйди, а? Только ментов нам тут не хватало.
 
Этого секундного отвлечения хватает на то, чтобы Дима оттеснил его в сторону и замахнулся. Всхлипнув, я испуганно жмурюсь. Он попал Адилю по голове.
Он конечно не остается в накладе и, выматерившись, наотмашь бьет Диму по лицу. Это звонкий звук застревает у меня в нервах и продолжает звенеть, даже когда я что есть силы прижимаю ладони к ушам. Адиль ударил его раскрытой ладонью — и это выглядело как унизительная оплеуха.
Дальше все происходит как во сне: из-за соседних столов подбегают люди, чтобы оттащить Адиля. Сеня и Роберт пытаются успокоить Диму, на щеке которого горит красный след от удара и который, обезумев, продолжает сыпать ругательствами.
На короткое мгновение мне кажется, что в моей жизни наступил апокалипсис и хуже уже ничего быть не может. Невозможно представить, что может быть хуже публичного позора и осуждения от близких друзей. Ведь я всему этому причина. Права была мама. Надо было молчать.
  
Глава 29
 
— Вы как в детском саду, блядь, — ворчит Роберт, осушая залпом половину кружки. — Хорошо, что сегодня Эдик на смене и нас отсюда не поперли.
Его раздраженную ремарку никто не комментирует. Дима положив ладони на стол, уставился в одну точку, Сеня что-то печатает в телефоне, Андрей и Артур молча пьют виски, а бедная Аня, которая кажется единственная, кто так и не понял, что произошло, растерянно всматривается в лица сидящих в попытке найти ответы.
— Может, по домам поедем? — тихо предлагаю я, не имея ни малейшего понятия, почему мы до сих пор здесь находимся. Ясно ведь, что вечер уже не спасти. Такое происходит уже не в первый раз.
— Я лично никуда не тороплюсь, — Дима поднимает глаза и смотрит на меня. Всего на секунду, потому что в следующее мгновение он отворачивается, чтобы позвать официанта. — Пиво повторите.
— Правильно Димас на него полез, — вступает очнувшийся Сеня. — Я бы тоже самое сделал. Не был бы Адиль таким мудаком — он бы сюда не поперся.
И мечет в меня взгляд, полный вызова.
От еще не стихшего шока и унижения меня начинает трясти. Придурок. Мы дружим большую часть жизни, а он из-за одной ошибки, которая его даже не касается, готов предать меня анафеме.
— Ты достал уже, ясно? — шиплю я, стиснув под столом колени. Красноречие мне отказывает: хочется ругаться матом и сыпать проклятиями. — Займись своей жизнью, судья третейский. Над твоей головой нимб не светится.
— Я бы на твоем месте…
Узнать, что бы сделал Сеня на моем месте, не удается из-за громогласного рявканья Роберта.
— Так, хватит! Даш, угомонись. И ты, Сень, не накаляй. Тебе в кайф, что ли, когда остальные собачатся? Кругом взрослые люди — как-нибудь без тебя разберутся.
Только крайняя ситуация могла сподвигнуть Роберта на то, чтобы скинуть плащ дипломата и открыто принять чью-то сторону. В данном случае нашу. Нашу — это мою, Димы и, как не смешно это прозвучит, — сторону Адиля. За что я конечно ему очень благодарна.
Сеня выглядит так, будто хочет возразить, но авторитет Роберта берет верх, заставляя его переключиться на подошедшего официанта, чтобы заказать еще один виски.
— Ань, дай-ка эту свою херню, — просит Роберт, поднося ко рту пальцы в характерном жесте.
Аня безропотно лезет в сумку и протягивает ему красный приборчик, имеющий дюжину названий в современном мире: электронная сигарета, нагреватель табака, вейп, паровой кальян и еще куча разных. Роберт засовывает его в карман и поднимается.
— Выйду подымлю.
Меня выбрасывает с дивана вслед за ним, как расправившуюся пружину. Мне тоже нужно на воздух. Не хочу оставаться здесь, ощущая себя овцой, попавшей в волчье логово. Сеня только и ждет, чтобы впиться в мое горло зубами, а Дима, целиком погрузившийся в свои злость и обиду, сейчас не способен меня защитить.