МИ 2 (СИ)

Цепь левой руки обхватила его хромого соседа с повязкой на глазу. Меня подтянуло к нему через ветер и снег. Я врезался в наёмника, повалил его на землю и пригнулся, вскидывая руки.
Пальцы начали чесаться, а красное пламя сорвалось почти сразу. Снег передо мной мгновенно растаял, обнажая чёрную землю. Было ярче, чем светила сигнальная ракета.
Попавшего в огненный поток отбросило назад, он умер мгновенно. Я снова взмахнул цепью, выпуская её на всю длину. Одного наёмника она захлестнула сразу, вокруг второго обмоталась и с силой дёрнула меня к нему. В плече заныло, но боль слабая.
Трофейная фуражка слетела где-то по пути, плащ развевался по ветру. Сбил с ног ещё одного и выхватил у него револьвер.
Выстрел, второй, третий! Почти не целился, бил в силуэты.
Теперь пора менять место. Цепи, как живые, будто чувствовали, что мне нужно. Взмахнул ими и зацепился за дерево. Меня дёрнуло так сильно, что в конце прыжка я едва не упал и не врезался в толстый ствол, но удержался.
Там, где я стоял, что-то рвануло. Граната, наверняка она. В ухе зазвенело, снег разметало по сторонам.
Я снова начал размахивать оружием. Союзников нет, кругом враги, бей всех. Свистящие взмахи цепи слышны даже через рёв метели.
Моё появление переломило ход боя. Внезапная сверхъестественная атака, светящиеся цепи, раскалённые, от которых летели искры, и красное пламя, пожирающее убитых — всё это пошатнуло боевой дух наёмников.
— В бой, сучьи дети! — кричал кто-то ещё.
Это офицер, но его слушались не особо, многие сбегали. Но он всё равно может подгадить.
Цепям не за кого было зацепиться, все отбежали, а офицер был далеко. Придётся подбираться к нему ножками.
Офицер, бородатый мужик лет пятидесяти, грозил всем убегающим револьвером. Меня он опознал сразу.
Я бросился в сторону, спасаясь от выстрела. Пуля пробила плащ, за шиворот насыпался снег, когда я упал в сугроб. Офицер взвёл курок и взял оружие двумя руками, чтобы прицелиться получше и выстрелить наверняка.
Не успел!
Вспыхнул, как спичка или промасленный факел.
Но это не я, да и пламя обычного цвета. Невыносимо жаркое, но не такое милосердное, как моё. Моё убивало сразу, этот мучался.
Выстрелил в него из своего револьвера, прямо в лоб. Офицер повалился в сугроб, который быстро таял.
Больше выстрелов не было, а метель, которая явно взялась не просто так, почти сразу закончилась. Теперь просто валил снег, погребая под собой тела.
Я бросился внутрь, в спортзал.
— Это я! — крикнул на бегу. — Не стрелять!
— Быстрее! — ответил мне изнутри знакомый, но охрипший голос.
Начал забираться внутрь, а чья-то сильная рука меня подхватила и помогла. Перебрался через подоконник. Хорошо, что штаны тёплые и толстые, не порезался о битое стекло.
— Спасибо, Янек.
Бледный парень, где-то потерявший очки, дрожал. То ли от холода, то ли от адреналина. Но не от страха, видно по глазам. Его уже было сложнее напугать, чем раньше.
Ещё же надо с ним поговорить о брате. Но сначала дело, общее для нас обоих.
— Где она? — спросил я.
Он молча показал в темноту, где горел слабый огонёк. Я бросился к ней.
— Они ушли? — спросила Громова, крепко держа свой амулет. Глаза блестели от слёз. Она дрожала сильнее. — Они точно ушли?
— Ушли, — я сел рядом на пол и взял её за ледяные руки. — Не знал, что ты умеешь призывать метель. Эй, да успокойся. Сейчас уже проще. Самое сложное позади.
Взял её за плечи и притянул к себе.
— Всё, ты отбилась. Молодец, девочка. Показала им, где раки зимуют. Причём буквально.
— Ты же говорил, что не будешь, — снова всхлипнула, прижимаясь ко мне сильнее. — Что больше не будешь называть меня девочкой.
— Иногда буду, но не на людях. Всё, хорош плакать, ты же императрица, тебе теперь нельзя так делать, люди смотрят.
— Только когда не видят? — спросила Громова.
— Или когда идёт дождь, — я чуть отодвинулся и посмотрел ей в лицо. — Но это ладно. Если бы сейчас ещё рыдали Ян или Радич, я бы свихнулся, честное слово.
— Наверное, — она хмыкнула и вытерла нос. — Что теперь?
 
— Где Радич? — я немного отодвинулся. Пол холодный, сидеть неудобно.
— В него выстрелили!
— Только не говори, что он мёртв.
— Да жив я, — раздался слабый голос из темноты. — Не имею я права так подыхать, у меня приказ. Сука, столько крови потерял.
Я подошёл поближе. Бледный Радич лежал на старой скамейке, на бедре была повязана тугая повязка с красным пятном над раной.
— Не ругайся, ещё жив, — сказал я и повернулась к Катерине. — Успокоилась? Вовремя ты подожгла того мужика. Ещё бы немного…
— Я не поджигала, — ответила она и посмотрела мне в глаза.
— А кто тогда? Не Радич же.
— Я звала только метель и молнии. Он сказал, — она опустила взгляд на свой амулет, та самая горящая свеча предка за тёмным стеклом. — Что могу и так. И много чего ещё. Только надо осторожно. Он беспокоится обо мне.
— Ты про это? — я посмотрел на амулет. — И что ещё он сказал?
Катерина склонилась ко мне и зашептала, поглядывая на разбитое окно, где стоял Ян.
— Сказал, что его старый враг близко, но он на нашей стороне, пока его контролируют. Посмотри сам.
Катерина вложила свой амулет в мою ладонь и положила свою руку сверху.
— Он говорит, так ты сможешь…
Я увидел мир чужими глазами.
Передо мной деревянная плаха, на которую я швырнул разодетого молодого человека с наглым лицом. Он ухмылялся. А в мои руки был призван огромный топор со светящимся красным лезвием. Оружие Небожителя.
— Последнее слово? — раздался грубый хриплый голос.
— А ты хорош, — ответил человек, опустив голову на плаху. — Но ты проиграл.
Удар!
Потом проклятье, смерть и темнота. Такая же, как в тот раз, когда в меня, когда-то в детстве, вселили часть души Небожителя. Я умер, чтобы вернуться живым. Но эту темноту я видел. И она видела.
А потом среди темноты появился огонь свечи. Потом… жизнь и месть, которая должна была свершиться. Ведь возмездие приходит с севера.
— Мы так и будем здесь сидеть? — вопрос Яна вырвал меня из этого транса.
Я проморгался. Ян стоял у окна, держа револьвер. Метель за окном совсем стихла. А окно обугленное, будто пламя било и здесь, но больше следов пожара нет.
— Пусть будет у тебя, — Катерина оставила амулет в моей руке. — Он поможет. Только потом верни.
— Лучше уйти, — я поднялся и подошёл к окну. — Их ещё больше. Очень уж они хотят захватить это место. Радич, куда нам?
— Склады ты сжёг, а возле полигона их должно быть полно. Давай-ка к нашему подсобному хозяйству. Может быть, курочки и поросята нас не сдадут.
— Идти сможешь?
— Да, вполне, — он показал на рану. — А ещё могу бегать, плавать, стрелять, копать…
— Да угомонись уже. Вижу, что ранен, вопрос насколько серьёзно. Ян, утащишь этого кабана? Он ещё пригодится.
Я вышел первым, выбрался прямо через окошко. Следом Катерина, и последним Ян, который тащил Радича, перекинув через плечо. Будто тащил мешок с картошкой, а не широкоплечего здорового мужика.
Тела снаружи уже засыпало. Сугробы огромные. Уходить было бы бесполезно, но сегодня будто решила выпасть вся годовая норма снега. Наши следы засыпет быстро, но опытного следопыта это не обманет.
— Уже недалеко, — послышался голос Радича. — Ещё…
— Тише. Услышат.
Подсобное хозяйство — это курятники, свинарники и прочие подобные здания. Высокородные студенты здесь обычно не ходят. Рядом маленькая бревенчатая избушка, где жили работники. Я пошёл первым и заглянул в окна.
Внутри никого. Насколько я помнил, осталось только два работника, а вот третий был убийцей, который хотел меня взорвать.
Но внезапно сгорел вместе со взрывчаткой. Как тот диверсант в посёлке неподалёку, которого я преследовал. Раньше я думал, кое-кто заметает следы.