Гарпунер (СИ)

— Досталось тебе сынок…
— Разобрались, и это главное. Только вот что теперь то делать? — новость о том, что флотилия, которую я уже считал родным домом ушла без меня, найдя замену гарпунёру Жохову, выбила меня из колеи.
— А на «Алеут» попасть никак нельзя? — озвучила тёща мои мысли.
— Можно на «Колыме», это судно снабжения. Но вряд ли оно пойдёт к плавбазе раньше, чем через месяц. Да и потом, чтобы попасть на «Колыму», надо иметь предписание от треста, и должность моя на китобойце занята…
— Но ты же вышел, сам говоришь, что разобрались, должны тебе твоё место вернуть.
— Завтра пойду в трест, будем разбираться — подытожил я разговор. От выпитой водки, меня порядком развезло, сказывалось отсутствие нормального питания во время заключения. Хотелось помыться и лечь спать, и дрыхнуть не просыпаясь несколько дней. Впервые я не чествовал грозящей мне опасности и беспокойства — надо Ирке радиограмму ещё отбить, что со мной всё в порядке.
— Правильно! В первую очередь! Переживаю я за неё, очень уж она тебя любит Витя. Думала я раньше, что баловство всё это, просто влюблённость, а она как жена декабриста за тобой готова была в Сибирь ехать. Хорошая всё же у меня девочка…
— Хорошая, и я никогда этого не забуду. Я вам клянусь, что от меня она никогда ничего плохого не увидит. Такую жену найти — всё равно что в лотерею выиграть.
— Повезло вам. Такая любовь и вся жизнь впереди — вздохнула тёща — иди помойся, я тебе чистое постелю, и одежду твою в порядок приведу. Завтра тебе надо быть в форме.
Проснулся я рано. Позавтракав на скорую руку, я одел свой китель с прикрученным на своё место орденом, и в первый раз отправился в трест, которому подчинялась наша флотилия.
Отдел кадров моему появлению не обрадовался. Нет, они конечно сделали вид, что рады воскресшему передовику и лучшему гарпунёру Владивостока Витьке Жохову, только вот что со мной делать они понятия не имели. Так и не добившись внятного ответа от кадровиков, я попытался попасть на приём к начальнику треста, но был вежливо отшит, с предложением подойти через пару дней, когда у начальства уляжется в голове тот факт, что я снова у них в штате. Расстроенный я вышел на крыльцо, собираясь покурить и продолжить «штурм», где и застал бывшего капитан-директора «Алеута». Сергей Наумович выглядел скверно, и так худой, сейчас он больше походил на узника концлагеря, чем на самого себя. На густой шевелюре добавилось седых волос, на носу шрам. Он так же, как и я был в черном кителе и с орденом Ленина на груди и уверенной походкой направлялся в трест.
— Витя! — бывший шеф обрадовался мне как родному, перескочив через несколько ступенек он обнял меня — жив чертяка! А знал, что тебя голыми руками не возьмёшь! Когда выпустили?
— Вчера.
— А меня две недели назад. Да уж… попали мы с тобой как кур в ощип. Слушал уже, что «Алеут» ушёл?
— Слышал. И чего нам теперь делать? — я с надеждой посмотрел на бывшего начальника.
— На «Алеут» мне уже не вернуться — лицо капитана помрачнело — я назначен на краболова «Коряк», когда он вернётся с рейса. А пока оформляю командировку в Мурманск, нужно перегнать во Владивосток теплоход «Коллективизация» и сопроводить на нём подводную лодку. Ну понятно не одному, с нами ещё ледокол будет. Стой тут Витя, никуда не уходи, меня обязательно дождись! Поедешь со мной в Мурманск! Нечего тебе тут киснуть, пока с тобой кадровики разбираться будут. Походатайствую что бы тебя тоже на «Коряк» перевели, ты же штурман? Я думаю место третьего помощника или штурмана там для тебя найдут.
— Я старпомом был… — начал было возражать я, но был сразу же перебит.
— Старпомом на китобойце! А «Коряк» ничуть не меньше «Алеута»! Это же целый завод, ты-то должен знать, сам там был и бункеровался! Так что должность третьего помощника на «Коряке» это считай повышение! Жди короче, я скоро!
«Скоро» аж в три часа вылилось! Я терпеливо ждал, куря одну папиросу за другой, и посматривая на часы. Предупредив вахтенного о том, что я скоро вернусь, я даже успел сбегать в радиорубку треста и передать радиограмму на «Алеут», а капитана всё ещё не было. Появился он не один. С ним шёл знакомый мне начальник отдела кадров.
 
— Значить так товарищ Жохов — начал кадровик, как только приблизился — вот ваше командировочное предписание, направляетесь в Мурманск, по возвращении ваш вопрос о дальнейшем назначении будет решён.
Вручив мне стопку бумаг и посоветовав сходить в кассу бухгалтерии пока она не закрылась, кадровик быстро ретировался. Ну а Сергей Наумович велел мне завтра быть на железнодорожном вокзале в шести утра и не опаздывать. Мне предстояло провести почти восемь суток в пути от Владивостока до Мурманска. А затем почти три месяца плавания по Северному морскому пути в обратном направлении. Не успев выйти из тюрьмы, я волею судьбы попал сразу в длительное, многомесячное и опасное путешествие.
Рано утром, с фетровым чемоданчиком в руке я стоял на пироне вокзала, а меня провожали тёща и Лика. В руке у меня была зажата радиограмма от жены. Ещё вчера, получив командировочные, я снова отбил радиограмму на плавбазу в дополнение к первой, сообщая, что ухожу в плавание на несколько месяцев, а ответ на первую, меня уже ждал. Быстро Ирка обернулась, да и радист «Алеута» наверняка подсуетился, всё же я был на флотилии не последним человеком и о том, что меня арестовали там знал буквально каждый. Радиограмма пестрила восторженными словами, непередаваемой радостью и облегчением, но и грусть разлуки, а также упрёки в адрес тех, кто отправил её в этот рейс там тоже были. Сейчас же у меня в руке радиограмма вторая — не менее содержательная. Ирка за меня переживала, но поддерживала решение уйти в рейс, пока её нет в городе.
Всю дорогу мы безбожно бухали. Ну вот буквально, не просыхая. Купе у нас было отдельное, и мы могли себе это позволить, не смущая других пассажиров видом бухих моряков орденоносцев. Каждую стоянку наш арсенал пополнялся новой партией коньяка, и мы продолжали…
— А мне ведь Витка показывали якобы твои показания на меня, читать только не давали. Не верил я, что ты сломаешься и на меня что-то напишешь. А потом и коридорный знакомый весточку закинул, что тебя после «конвейера» в «крысятник» кинули. Мне тогда уже освободили, вот я и закинул через знакомца тебе «грев», да и за денежку малую попросил поспособствовать, что бы тебя вытащили из этой дыры, я ведь там тоже побывал, знаю каково это. Вот когда узнал я про тебя, то точно понял, что не признался ты ни в чём и на меня ничего не писал.
— Так это ты был?! — удивился я, до сих пор я думал, что это Ирка как-то выход нашла. Совсем тупой блин, она же тогда уже в рейсе была! — спасибо Сергей Наумыч! Не знаю, долго ли я смог бы продержаться…
— Смог бы! Я тебя Витька знаю, ты не из тех, кто просто так сдаться! Я тебя уважаю! А ты меня?!
— А я горжусь что знаком с тобой Наумыч! — я пьяненько засмеялся, вспомнив анекдот в тему и разлил в гранённые стаканы остатки коньяка из початой бутылки — Выпить за тебя хочу! Мировой ты мужик!
За пару часов до подъезда к Мурманску пить нам всё же пришлось бросить. Требовалось привести себя в божеский вид. Несмотря на наши старания, когда мы выходили из поезда, видок у нас был ещё тот. Не знаю, как выглядел я, но капитан-директор походил на запойного алкаша, которого обрядили в капитанский мундир. Да и хрен на них всех! Эта поездка, с её долгими и задушевными разговорами расставила все точки над ё в наших с Наумычем отношениях и теперь я точно мог сказать, что у меня есть настоящий друг, на которого всегда можно положиться. Тюрьма и общая беда, как и служба в армии, сильно сближает людей.
Теплоход «Коллективизация» был абсолютно новым судном, водоизмещением почти пять тысяч тонн. Размеры судна тоже не маленькие — длинной сто одиннадцать метров, шириной пятнадцать и высотой шесть метров, дизельная установка мощностью одна тысяча восемьсот лошадиных сил могла дать судну скорость чуть больше десяти узлов. Это конечно не «Алеут», но судно огромное, только один экипаж сорок человек и мне предстояло пройти на нём почти пятнадцать тысяч километров.