Святоша

Потому что такова поп-культура.
Рядом со мной в баре сидит женщина, и она произносит отвратительную обличительную речь, которая отдает чувством собственной важности, в адрес того, кто, как я могу только предположить, является ее кавалером.
Она заявила ему, что говорит на шести языках.
И она путешествовала по миру, и это такая романтическая идея, и она хочет, чтобы все знали об этом, когда рассказывает ему о странах, в которых «чувствуешь себя как дома».
И очевидно, что женщина действительно погружена в пучину собственных мыслей и слов. А любовная интрига, которой она поддалась... это любовь к самой себе.
Я не могу больше выносить этого.
Но когда я собираюсь сделать шаг на свободу, меня поражает присутствие мужчины напротив бара. В тени, скрытый в тусклом, романтическом свете, за который люди выкладывают небольшие состояния.
Его взгляд устремлен на меня, и в нем есть что-то знакомое, даже в темноте. Дрожь пробегает по позвоночнику, и я потираю руки, уверенная, что это не что иное, как холод.
Инстинкты подсказывают мне, что нужно уходить.
Только я не могу. Потому что я действую на саморазрушение. Мышь, которая жаждет сыра, припасенного в мышеловке, и что-то кажется неправильным, но при этом она все равно движется к нему.
Это все так хорошо отрепетировано, то, как он выходит из тени на свет. Он явно готовился к этому торжественному выходу некоторое время. Делает это хорошо. Идеально. И это ужасает, именно так, как он задумал.
Мои руки липкие, спина прямая, будто стальной трос, и я вся дрожу.
Это происходит наяву.
Воздух в моих легких закончился, я не могу дышать, а он еще даже не приблизился ко мне. Так не должно было случиться. Прошло слишком много времени. У меня были годы, чтобы сшить разбитые части своей души воедино, и теперь нить кажется слабой, изношенной и запутанной, даже когда она обвивается вокруг моего сердца и сжимается.
Вот он стоит. Кошмар внутри кошмара. С иголочки, опрятный и повзрослевший. Он другой, но вместе с тем и тот же самый, когда улыбается. Ему нравится, когда я смотрю на него, и он всегда любил быть в центре внимания.
Сторм была права. Коп или нет, но Александр искал меня.
Все это время я охотилась за ним. Замышляла, планировала и плела интриги за кулисами, только чтобы узнать, что это я - чертова марионетка. Сюрприз должен был быть на моей стороне. Он был моим, и я сделала его своим, но все это не имеет никакого гребаного смысла.
Что еще он мог хотеть от меня после стольких лет?
Это не искупление.
И не сожаление, которое я вижу в этих глазах. В глазах, которыми Александр бродят по изгибам моего тела, как будто у него все еще есть на это право.
Вы никогда не догадаетесь, что его семья потеряла все. Он все еще одевается соответственно. Дорогие брюки и рубашка-поло, которую он, вероятно, наденет только один раз. Лоферы и серебряные часы. Он - ходячее, дышащее клише, и от него за километр несет отчаянием.
В этом-то все и дело. Это спусковой крючок, который возвращает мне здравый смысл и напоминает, кто здесь главный.
Теперь у меня на уме только один вопрос.
Играть или не играть.
Я бросаю робкую улыбку в его сторону и пожимаю плечами, как бы говоря, что меня поймали, и что теперь? Он заглатывает наживку и жестом салютует бокалом в мою сторону.
 Хочешь один? 
Мгновение я колеблюсь, прежде чем уступаю и двигаюсь в его направлении. Александр пользуется тем же одеколоном, и меня тошнит, когда я чувствую его запах, но сажусь за стойку и задерживаю дыхание. Вблизи его лицо кажется более угловатым, чем я помню, а глаза темнее. Но под поверхностью он все тот же мальчик, которого я когда-то знала. Утонченный. Умный, наблюдательный и острый, как бритва. Все, что моя мать всегда хвалила в нем, выставлено на всеобщее обозрение прямо сейчас. Его лучшие черты. «Идеальная пара для тебя», — сказала тогда она.
Мои руки лежат на коленях, и мне нужно отпустить свою ярость, взять себя в руки и не думать ни о чем, кроме как превратить его в свою сучку. Я буду обращаться с ним соответственно шаг за шагом. С интервалом в пять секунд. И на этот раз я выиграю.
 
Это мои улицы. Моя территория. И моя игра.
Может, Александр и полицейский, но он не знает, как здесь все устроено. Он никогда не знал. Александр не погрузился в этот мир так, как я. Он прожил это не так, как я.
Я осторожно наблюдаю за ним и прокручиваю в уме список вопросов.
Это он причинил Кайли боль?
И что ему от меня нужно?
Эти вещи очень важны. Мне нужно знать их, чтобы победить.
Он жестом указывает на бар, и там уже стоят два свежих напитка. Один для него, один для меня.
— Я уже однажды играла в эту игру, — говорю ему. — В прошлый раз у меня все вышло не так хорошо.
— Это было глупо с моей стороны, — говорит он. — Я мог бы заказать тебе еще один.
— Или ты мог бы перейти прямо к делу.
— Я Ройс.
Слова скатываются с языка Александра, словно мед.
— А как тебя зовут, красавица?
Я смеюсь.
Он свирепо смотрит на меня, и я снова смеюсь. Люди пялятся, и он смущен, но я больше не дебютантка, и он должен это знать.
— Так вот как ты собираешься играть в это, да? Мы просто пара незнакомцев, впервые встретившихся в баре.
— Обычно так и происходит.
На его лице ни тени юмора или сарказма, и я понятия не имею, что он здесь имеет в виду, но я не позволю этому вывести меня из себя.
Меня так и подмывает выдумать что-нибудь столь же нелепое, как Ройс, но я этого не делаю. Я называю ему название своей улицы, которое, я не сомневаюсь, он уже знает.
— Скарлетт.
— Как Скарлетт Йоханссон, — замечает он. — Ты похожа на нее.
— Мило.
Он всегда так говорил. Хвастался перед друзьями своей горячей девушкой, похожей на знаменитость. А потом они спрашивали, трахался ли он со мной еще, и я позволяла ему лгать об этом, потому что он хотел сохранить лицо.
Телефон звонит, и меня раздражает, что он считает что-то еще достойным его внимания в этот момент. Как будто он не охотился за мной. Как будто я собираюсь сидеть здесь и ждать его, как раньше.
— Скарлетт. — Александр постукивает ладонью по стойке, как будто разговаривает с собакой. — Прошу прощения, мне нужно ответить на звонок. Я только на минутку.
— Конечно, чемпион.
 Мудак. 
Он уходит и исчезает из комнаты, а я пытаюсь выработать стратегию, когда мгновение спустя в моем ухе раздается другой голос. Другой голос. Хриплый голос.
— В чем проблема, милая? — спрашивает меня Рори. — Ты планируешь налажать с этим придурком сегодня вечером или как?
— Какого черта ты здесь делаешь? — шиплю я.
Он кивает в сторону другого парня через барную стойку. Однозначно русский парень, которого я уже видела раньше.
Алексей.
Он сидит с двумя другими русскими парнями, и с каких это пор гребаные воры проворачивают здесь свои делишки?
Моя паранойя крепчает, и я раздражена, и прямо сейчас все идет не так, как должно быть.
— Тебе нужно уйти, — говорю я Рори. — Сейчас же.
Вместо этого он садится рядом со мной. На место Ройса. А Ройс - федерал, и Рори нельзя видеть здесь со мной прямо сейчас, и... черт.
— Милая? — спрашивает он. — Ты в порядке? Ты побелела как полотно.
— Нет, не в порядке, — рявкаю я на него. — Тебе нужно уйти. И сейчас самое время. Иначе ты все портишь.
Он хватает мой стул и подтягивает его ближе к себе, зажимая меня между своих ног.
— Я больше не хочу, чтобы ты занималась этим дерьмом, — говорит он.
Его голос низкий, от былого юмора ни следа. Это не первый раз, когда Рори пытается заставить меня остановиться. Но Рори меня не знает. Он ничего обо мне не знает. И даже если он один из немногих людей, с которыми я действительно могу иметь дело в небольших дозах, прямо сейчас он собирается облапошить нас обоих.
Александр всегда был конечной целью. Кульминацией моих усилий и моей мести. Я ждала этой возможности. Я пожертвовала собой и пролила кровь ради этой возможности. А Рори собирается разрушить все мои усилия пяти секундами своей глупости.