Святоша

— Мой.
 ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ 
  
  
  Рори  
В свете раннего утра в Скарлетт что-то изменилось.
Я не знаю, что именно. Просто ее глаза стали мягче. Теплые, как мед, и незащищенные.
Пряди золотисто-каштановых волос щекочут мою грудь, когда она прижимается ко мне губами, а ее пальцы впиваются в мою спину.
— Все еще ненавидишь меня? — спрашивает она.
Это грубый вопрос, если я когда-либо слышал такой. Она хочет поговорить, и я тоже хочу, но только после того, как все действительно закончится.
Пока ее прошлое не будет стерто.
Сторм спасает меня от ответа, когда врывается без стука и прислоняется к дверной раме.
— О, ну разве это не самое милое, что я когда-либо видела.
Она явно пошла на поправку и снова чувствует себя самой собой, так как ее глаза блуждают по моей обнаженной груди, прежде чем она подмигивает Скарлетт.
— Тебе что-то нужно? — огрызается Скарлетт.
— Хочу поиграть со своими игрушками.
— Хорошо, — простонала Скарлетт, а затем посмотрела на меня. — Она может пойти поиграть?
— Тебе придется найти Алексея, — говорю я ей. — Он впустит тебя. И присмотрит за тобой.
— Мне не нужен надсмотрщик, — насмехается Сторм.
Я не пытаюсь спорить с ней, потому что я уже рассказал Алексею все, и он знает, что делать. Он проследит, чтобы они были живы, когда Скарлетт будет готова заняться ими.
— Никаких меток, тату, — говорит ей Скарлетт, прежде чем выскользнуть за дверь.
— Татуировки — для живых.
Сторм подмигивает и исчезает в коридоре, напевая веселую мелодию.
— А хочу ли я вообще знать, где ты ее нашла? – интересуюсь я у Скарлетт.
— Зачем? — огрызается она. — Ты хочешь спасти еще одну душевнобольную, раз уж с этой у тебя ничего не получилось?
Я целую ее, потому что она чертовски сексуальна, когда так заводится.
— Ты ревнуешь? — пробормотал я ей в губы. — Мой маленький зеленоглазый монстр.
— Она продолжает смотреть на тебя, и я знаю, что ты это знаешь.
— Так что бы ты хотела, чтобы я сделал?
Я смеюсь.
— Вырезать ей глаза?
Скарлетт не отвечает, и я вижу, как она борется с этими новыми чувствами. Ревность, вероятно, так же чужда ей, как и вопрос доверия.
— Сатана. — Я хватаю ее за плечи и тащу к себе. — Тащи свою задницу сюда.
Она прижимается головой к моей груди и вздыхает. Когда мои пальцы запутываются в волосах Скарлетт, ее глаза закрываются, и через несколько мгновений она снова засыпает.
Мы лежим так до полудня, когда откладывать больше некуда.
Мне нужно вернуться в Бостон, и нет причин откладывать неизбежное.
— Ты готова? — спрашиваю я, когда она выходит из ванной, одетая в кое-что из одежды Талии.
— Как никогда, — отвечает она.
Голос у нее деревянный, а на лице маска. Она крепко заперлась, моя маленькая воительница. Я все еще не знаю, что произойдет, когда она увидит их. И действительно ли она пойдет на это.
Но выбор должна сделать Скарлетт. И что бы она ни решила, я буду рядом с ней.
Мы идем рука об руку к подвалу, и она не отпускает меня.
Сторм ждет в коридоре, счастливая и беззаботная, посасывая очередной леденец.
— Моя работа здесь закончена, — говорит она. — И русский парень организовал для меня поездку, так что я собираюсь сбежать.
Скарлетт протягивает руку и берет ее за плечо, и Сторм вздрагивает от человеческого прикосновения.
— Прости, — Скарлетт отпускает ее, — просто хотела сказать тебе спасибо. За все.
— Нет проблем, — Сторм пожимает плечами. — Было весело. Нам стоит все повторить как-нибудь.
Скарлетт смотрит на меня, а потом качает головой.
— Теперь я вне игры, — говорит она. — Навсегда.
Сторм ухмыляется, а затем вздыхает.
— Я так и думала.
— Но есть еще одна последняя вещь. — Скарлетт достает из кармана карточку и возится с ней. — Я не упомянула об этом раньше.
Сторм разминает часть леденца между зубами, разглядывая карточку.
 
— Что это?
— Есть один федерал. И у него на тебя виды.
— Ах да, тот парень, — Сторм кивает. — Он тут всех расспрашивал.
— Я ничего ему не сказала, — говорит ей Скарлетт. — И не скажу. Но он хотел, чтобы у тебя было это. На случай, если тебе когда-нибудь понадобится помощь, я думаю.
Сторм берет карточку и бросает на нее любопытный взгляд, прежде чем засунуть ее в карман.
— Спасибо. С ним может быть весело поиграть.
— Нет, — говорит Скарлетт. — Не с ним. Он один из хороших парней.
Сторм смотрит на меня, и я киваю. Но она не верит.
— Ладно, — вздыхает она. — Оставлю бедного маленького федерального агента в покое. Ты никогда не давала мне хорошенько повеселиться.
— Наверное, это к лучшему, — соглашается Скарлетт. — Но что ты хочешь, чтобы я ему сказала?
Сторм проводит языком по зубам в игривом жесте.
— Просто скажи ему, чтобы он поймал меня... если сможет.
 
 
СТОРМ УШЛА НАВСЕГДА, но она определенно оставила свой след.
Двое парней, привязанных к столу, были изрезаны, порезаны на мелкие кусочки, сожжены и бог знает что еще. Потому что их глаза в этот момент практически молят о смерти.
Скарлетт не знает, что у Алексея есть свой способ расправляться с мужчинами, нападающими на женщин. И прежде чем Сторм приложила к ним свою руку, Куинн и Дюк наслаждались долгой, полной страсти ночью с Борисом.
Борис — более двухсот фунтов чистой мускулатуры, и ему нравятся покорные и закованные в кожу мужчины.
Наверное, это объясняет, валяющиеся на полу трусы без задней части. А также пустой флакон из-под смазки.
Скарлетт, конечно, не упускает их из виду, но и не спрашивает о них.
Она смотрит на первого парня. Куинн.
И он тоже смотрит на нее.
Он знает, что его ждет.
—Мне жаль, — говорит он Скарлетт. Это мольба о пощаде, но они ее здесь не найдут.
Будь моя воля, я бы сам сказал ему об этом. Пока он истекал кровью, я бы смотрел ему в глаза и говорил, что он никогда не должен был прикасаться к моей сатане.
И если бы я мог убить его тысячей разных способов, я бы это сделал.
Но это то, чего хотела Скарлетт.
То, о чем она просила.
И даже если я не согласен с этим, я должен уважать ее за это.
Вчера Скаретт показала мне, какая она на самом деле свирепая. Она была бесстрашной, сумасшедшей и сексуальной, как черт, с АК-47 в руках, взрывая все вокруг.
Но сегодня она спокойна.
Мягкая и... уязвимая.
Она красива в любом случае, но я никогда не видел ее такой.
Она слишком крепко сжимает нож в руке, костяшки пальцев побелели, и она не двигается. Я даже не знаю, дышит ли она, настолько она неподвижна.
Мы стоим так долгое время, и я не говорю ни слова.
Это путь, который она должна пройти сама. Решение, к которому она должна прийти сама.
Я не хочу, чтобы у нее осталась обида. И я не хочу давить на нее.
Но, как оказалось, мне это и не нужно.
Нож в руке Скарлетт падает на пол, и она поворачивается в моих руках в то же время, когда я притягиваю ее к себе.
—Я не могу этого сделать, — шепчет она мне в грудь. — Я не хочу этого делать.
—Все в порядке, куколка, — заверяю я мою девочку. — Я сделаю.
Скарлетт кивает мне, но ни один из нас не двигается в течение долгого времени. Потом постепенно она отстраняется, наклоняется, притягивает мое лицо к своему и целует меня.
Этот поцелуй передает слова, которые она не может сказать мне сама.
 Спасибо. 
Какая-то часть меня всегда знала, что до этого дойдет.
Я не чувствую вины за то, что сейчас произойдет в этой комнате, и не буду чувствовать вины после. Я бы убил тысячу человек ради Скарлетт. Я бы пытал их и заставил истекать кровью, если бы это принесло ей покой.