Черный день. Книги 1-8 (СИ)

Другая причина состояла в том, что он не знал Павла. Перед ним был не Сергей Борисович, который сразу поставил себя так, что все поняли — качать права перед ним бесполезно, где сядешь, там и слезешь. И даже не его зам, Олег Колесников, здоровый как лось.
Ефремов же был молчуном, себе на уме, и производил впечатление человека, на которого можно надавить. Обманчивое впечатление. Маша знала, что он, флегматичный и сдержанный, умел осадить оппонента и без рукоприкладства — чисто вербально, «базаром» задавив. Но Боря этого не знал. Он не был с ними с самого начала, а прибился вместе с сомнительной ватагой дезертиров.
Как эти бродяги вышли на убежище, загадка из загадок. Зато вопроса «зачем?» не возникает — шкуры свои спасая. То ли им крепко вломили конкуренты, то ли начала косить лучевая, но на третий день они вышли к наружному патрулю с поднятыми руками, а потом, попав к подземному начальству, начали чуть ли не на коленях умолять принять их на любых условиях.
Почти сутки, пока решалась их судьба, новеньких продержали в отгороженном закутке подземного перехода, превращенного в импровизированную КПЗ. Потом заместитель коменданта по безопасности, бывший следователь РУБОПа, пропустил их через сито перекрестного допроса. После него трое, у которых руки были замараны кровью, исчезли бесследно, а остальные получили второй шанс. Десять человек не могли угрожать убежищу, а люди, владеющие оружием и прошедшие суровую школу выживания, были нужны. Хотя бы для замещения убыли — почти каждый день кто-то не возвращался с поисковых операций.
Взяли их с испытательным сроком, от греха подальше раскидав по разным подразделениям. Сергей Борисович прекрасно понимал, что доверять таким надо с оговорками. Если они остались в обреченном городе, то имели на это веские причины. И можно догадаться какие. Демьянов был не настолько наивен, чтобы поверить в сказочку про бедных заблудившихся солдатиков. Скорее всего, они чистили квартиры и магазины, да слишком увлеклись.
Ну и что? Кто теперь без греха? Пусть занимаются тем же, но уже на законных основаниях. Люди, умевшие выживать, были им нужны, каким бы ни был их моральный облик.
— Звездец всему… Это что же, мы ночевать тут будем? — продолжал нудить Мельниченко. — И так лишнего схватили.
— Никто не говорит про ночевать, — попыталась урезонить его Маша. — Переждем час­два и обратно.
— А мы за эти час-два светиться не начнем? — ядовито осведомился Кабанчик.
Разговаривали они вполголоса, но в обязанности командира входит быть в курсе настроения подчиненных и принимать меры.
Молчавший до этого Ефремов повернулся и смерил Бориса тяжелым взглядом, смысл которого был ясен даже сквозь стекла противогаза, но тот продолжал лезть в бутылку:
— Не пойму, неужто кому-то охота «виагру» всю оставшуюся жизнь принимать? Или башку лишнюю отрастить?
— Я тебе сейчас и эту оторву, — негромко, но с металлом в голосе произнес Павел. — А ну хвост прижми, пока я тебя не расстрелял за дезертирство.
— Так я же не бегу, — уже не так дурашливо заметил Борька.
— Побежишь, — пообещал Ефремов, хрустнув пальцами. — Так побежишь, аж пятки засверкают.
Машенька с удовольствием наблюдала, как наглец побледнел и притих. То, что раньше звучало бы как шутка, по нынешним временам выглядело серьезным предупреждением. Она подозревала, что у Кабанчика и так рыльце в пуху. Иначе за что его согнали с теплого места на продскладе и направили в опергруппу поисковиков?
Ему еще повезло. Чернышева считала, что по-хорошему его надо было не к ним отправить, а сразу к стеночке. Всю малину давно пора было перетряхнуть, а то эти крысы прибурели не по-­детски. По сравнению с тем, что вытворяли они, ее собственные прегрешения выглядели детской шалостью. Подумаешь, кофе забыла сдать в общий котел. Там у них второй подряд ящик тушенки дематериализуется, не говоря уже о всяких мелочах.
— Раз больше возражений нет, остаемся, — подытожил командир. — Маша, что там у тебя?
— Один и три рентгена в час, — ответила девушка, взглянув на показания радиометра. — Терпимо. Я бы даже сказала, незначительно. Ветерок, видать, сдувает.
 
— Многовато. Еще один замер сделаешь внутри, там должно быть меньше. Ждем максимум три часа. Если не уляжется, будем прорываться.
Обернувшись через плечо, Чернышева оглядела остальных. В их взглядах она прочла то же беспокойство. Иван и двое молодых солдат, которые раньше работали на погрузке, терпеть не могли бывшего кладовщика, но тоже были обеими руками за возвращение. Опасность сбиться с курса и попасть в аварию пугала их меньше, чем радиация.
Страх облучения стал массовым не сразу. Лучевая болезнь коварна — не считая легкой тошноты, которая начинается через пару часов, а потом проходит, основные симптомы проявляются только через несколько дней. Понадобилось почти две недели и десяток нелепых смертей, чтобы вбить это в голову каждому. Тогда возник страх. Как тут не бояться, когда на твоих глазах товарищи теряют волосы и начинают выблевывать внутренности? У многих страх этот вышел за рамки разумного и превратился в натуральную радиофобию.
Сама Маша, все взвесив, была за то, чтобы переждать ураган. Она надеялась, что и лейтенант не будет потакать ничьим психозам. А то в таком несработанном подразделении дисциплина полетит к черту.
Но тот и не думал показывать слабину.
— Сворачивай вон там, — скомандовал он водителю.
Мог бы и не уточнять, дорога была всего одна. Путь прямо преграждал упавший рекламный щит.
Здание стояло особняком, на значительном расстоянии от других, которые уже скрылись из глаз, заслоненные снежными вихрями. Потеряв часть крыши, оно все равно гордо возвышалось над соседями, от которых остались лишь почерневшие остовы. Его возвели лет пять назад и явно с учетом завышенных требований сейсмобезопасности.
Лучшего места для стоянки было не придумать, потому что в таком доме должно найтись более-менее защищенное от пыли помещение, где можно будет разоблачиться. Сидеть во время привала в «скафандрах» и противогазах — удовольствие на любителя.
— Здесь тормозни. — Ефремов указал на подъездную дорогу, которую когда-то окружала аллея голубых елей. Теперь все они лежали макушками на восток, сломанные взрывной волной, как спички.
На территорию жилого комплекса они заехали через ворота в поваленном ажурном заборе с претензией на барокко. Будь здесь сторожка охранника, группа в ней и остановилась бы, но периметр, похоже, контролировался видеокамерами, а ворота открывались автоматически.
Их путь лежал через обширную автостоянку, на которой глаза разбегались от обилия дорогущих тачек. Теперь за этот мертвый металлолом никто не дал бы и банки сайры в масле.
— Хороший дом… — пробормотала себе под нос Мария. — Квартирки тут, наверно, дорогие.
— Занимай любую, — услышал ее Иван, шагавший поодаль. — Только на новоселье пригласи.
— Отставить базар, — прозвучал голос командира. — Да растянитесь вы, чего в кучу сбились?
Здание нависало над ними сумеречным утесом всех своих двенадцати этажей. Чернышевой оно напомнило замок из фильма про вурдалаков. Она заметила, что выгорела дочерна только одна его сторона — западная, в то время как другая смотрелась почти нетронутой. Портило дело только отсутствие стекол в дорогих деревянных рамах. Впрочем, не всех — пару раз лучи фонариков отразились от блестящей поверхности. Эти, наверно, имели хорошее бронирование.
Вокруг дома не было привычного завала из шифера и кирпичей, только немного кусков металлочерепицы и отделочных материалов. Маша помнила, что такие повреждения квалифицируются как слабые. «Пригодно для заселения после планового ремонта».
Вот только не стала бы она там селиться. Не нравились ей эти темные окна. Конечно, начальству видней, но она предпочла бы остановиться в менее приметном месте. Пусть оно будет напоминать развалины Колизея, зато там было бы меньше шансов наткнуться на чужих. Да что там руины… Она согласилась бы переждать и в самой машине.