Черный день. Книги 1-8 (СИ)
— Какой-то «чрезвычайный комитет», — объяснил Богданов. — Не разобрал, слышно хреново. Вроде с Урала. Ну и название выбрали, чекисты, ёклмн. Не представляю, кто они и как данные собирали… Что думаете, товарищи?
Сидящие за столом переглянулись.
— К стенке бы их, — подал голос Дэн. — Герои, сука… Моральный дух подрывают. Передатчик мощный, шпарят, поди, на полстраны. Сколько людей петлю затянут или мозги себе вышибут.
— Да уж, — кивнул Богданов, подперев голову руками. — Но мы не такие, верно? Нам от этого мессиджа одна польза. Без него мы не смогли бы правильно оценить ситуацию.
— А что-нибудь кроме списка там есть? — спросил Макс, его замок [22] и второй человек в ячейке, единственный из всех с боевым опытом.
— Обычная шняга про поведение в зонах заражения. Мол, если вы живете в пределах пятидесяти кэмэ от одного из этих городов, избегайте попадания осадков на кожу, обеззараживайте воду, не жрите продукты, на которые могла попасть радиоактивная пыль. А если ближе, то завернитесь в чистую простыню и ползите на кладбище. И прочие полезные вещи, которые мы и без них знаем. Под конец трогательный призыв не терять надежду. Вот ему мы последуем.
— И что будем делать?
— Снимать штаны и бегать, ёкарный бабай, — фыркнул Богданов. — Что тут думать? Брать почту, телеграф и телефон, пока дают. Все ведь в курсе, рядом с райцентром склад фирмы «Сибагропром». Той самой, которой пол-Алтая принадлежит. Если не будем хавальником щелкать, можем успеть раньше местных. А потом ищи ветра в поле. Про нас ни одна собака не знает. Как партизаны — укусим и отступим.
Все притихли, и в комнате опять повисла долгая тишина. Одно дело — бить себя кулаком в грудь, мол, я такой герой, что круче меня только яйца, и совсем другое — идти на реальное дело, которое в прежней жизни классифицировалось по статье 162 УК — «разбой». Если группой лиц и с применением оружия — до десяти лет.
— Молчание — знак согласия, — подытожил Владимир. — Ну, со стратегией определились. Какие предложения по тактике, камераден? — Они называли друг друга на немецкий манер.
Приподнялся Леня Никольский, их штатный автомеханик:
— Вован, я, конечно, тебя уважаю, но, может, не так резко? Жратвы и так полно. — Он тщательно подбирал слова. — Зачем под монастырь себя подводить? Посидели бы пока на тушняке, а там видно будет. У нас одних консервов месяцев на шесть.
Вот и первое разногласие. А от него до конфликта и раскола недалеко.
Да, выбор стратегии не так прост, как говорил Богданов. У ядерного апокалипсиса своя специфика. Если б это был «обычный» катаклизм вроде иностранной оккупации, иссякания нефти или глобального экономического краха, люди расползались бы из городов медленно — после того, как вынесли бы все из складов и магазинов.
Ядерная война вносит коррективы в этот сценарий. По понятным причинам беженцев будет меньше, и идти им придется в основном пешком. Зато бежать они будут как ошпаренные. Страх перед радиацией погонит их прочь, и неизвестно, на каком расстоянии от города они остановятся. Тем более возвращаться некуда — позади выжженная земля. Кроме того, этот сценарий содержит еще несколько неизвестных моментов. Неясно, как обстоят дела с воинскими частями, насколько они пострадали и кому подчиняются. При сохранении тяжелого вооружения они первые кандидаты на лучший кусок пирога. Неясно, насколько эффективно будут работать спасатели. Будут ли лагеря беженцев, сколько народу они примут и как долго смогут кормить? И все же Владимир верил своему чутью.
— Шесть месяцев — не вся жизнь, — холодно произнес он. — Мы что, когда устраивали запас, думали, что через полгода утрясется? А вот хрен, господа. Волка ноги кормят. Можно было запасти еды и больше. И ждать, пока в муке заведутся жучки, а масло распадется на фракции. Постоянная ротация такого количества жрачки — дело трудное, задолбаешься туда-сюда возить, да и морда треснет жрать. Больше чем на год мы все равно бы не закупились. Но дело даже не в этом.
— А в чем, Володя? — не унимался спорщик.
— Нельзя сейчас сидеть на жопе, пока все валяется под ногами. Пока в свободном доступе вещи, за которые через пару дней будут драться зубами. Это не только хавка. Это горючка, инструменты, патроны… Скоро наши соседи просекут ситуацию и сами все прихватизируют. Если сейчас подгребем все ценное под себя, то тем самым сделаем хороший задел на будущее. И они к нам батраками пойдут. Иначе — мы к ним, когда все сожрем.
Теперь его слушали иначе. Все-таки лидер должен уметь не только стучать кулаком по столу. В мирной обстановке полезнее обосновать свою точку зрения так, чтоб дошло до самых твердолобых.
— Вы со мной? — обратился он к тесному кружку соратников.
«Сообщников», — подумалось ему.
— С тобой, Ариец. — Это был его старый сетевой ник.
— Куда ты, туда и мы.
Вроде бы его поддержали все. Кто-то с большей охотой, кто-то с меньшей, он понял это по глазам. Это пока еще не оппозиция, но расслабляться нельзя.
— Тогда последнее, — чуть помедлив, добавил Богданов. — С демократией пора завязывать. Или даете мне полномочия, или разбегаемся по своим норам. Иначе начнется разброд и шатание и, как итог, все сдохнем. Я сказал.
— Тебе что, как Грозному, царский титул нужен? — пробасил Макс. — Да никто не возражает, великий кормчий. Это ж ты всю кашу заварил. Да и коней на переправе не меняют.
Видя, что Владимир напрягся, его «правая рука» добавил серьезнее, без иронии — над командиром в боевой обстановке не стебутся:
— Ты начальник. Ну-ка подняли руки, кто «за», камераден. Без шуток, мля… Все, единогласно. Командуй.
Тратить время на разграничение полномочий не имело смысла. Каждый и так знал свои функции. В группе действовал принцип «от каждого по способностям». Тут не было лишних людей, и каждый дополнял своими талантами других, как в хорошей команде RPG-приключенцев. В их маленькой общине был врач скорой помощи, инженер-строитель, товаровед, автомеханик, агроном по вузовской специальности, бывший токарь-металлист и мужик, служивший по контракту сапером. Даже те, у кого профессии были сугубо мирные — вроде журналиста или менеджера по продажам, — обладали познаниями в деле выживания, подкрепленными практикой походов и стрельбы в тире.
— Итак, типа брифинг. — Богданову не пришлось объяснять по-чапаевски, на картошках, в комнате висела подробная карта области. — Вот диспозиция. В пределах досягаемости овощехранилище, продуктовая база, заправка, больница и несколько сельмагов. План такой…
* * *Детище Владимира выросло из обычных неформальных посиделок. Сначала это была тусовка по интересам, объединявшая два десятка мужиков средних лет с общими взглядами на судьбу страны. Они верили, что в ближайшие несколько лет их родная Рашка, а может, и весь земной шар (который они, впрочем, видали в гробу), накроется медным тазом и большинство граждан, не предпринимающих никаких телодвижений, сдохнут. У этого потенциального события было два символических названия: БЖ и ЗП — Большая Жопа и Зверь Песец. Программой-минимум было выжить. Попить кровушки оккупантов тоже хотелось, но так, чтоб не ставить под угрозу задачу номер один.
Постепенно они выработали свой устав, обросли материальной базой, в их рядах появились собственные сленг и фольклор. Сплочены они были не хуже заправской банды. Вначале предлагались разные названия, вплоть до Сибирской народной армии. Но, следуя максиме «называй хоть горшком», остановились на кратком — Клуб. Так легче было дурить непосвященных, которые считали его чем-то вроде сообщества выживания. Как самоназвание бойцов прижилось импортное «сурвайвер», [23] чуть реже употреблялась русская калька с него — «выживальщик». Партизанами друг друга они называли только в ироническом ключе.
Идея сурвайверства, наверно, такая же древняя, как человеческая цивилизация. Корни его уходят в эсхатологическое мышление древних народов, а образы выживших после потопа фигурируют в мифах шумеров, которые старше Библии на два тысячелетия. И все же в современном виде движение сурвайверов возникло в США одновременно с ядерным оружием. Именно там, в начале шестидесятых атомная паранойя, подогреваемая политиками и фантастами, достигла такого градуса, что население перестало верить в способность правительства и системы civil defense [24] защитить его. Население стало массово готовиться к ядерному апокалипсису.