Игра с нулевой суммой (СИ)

Алёха уставился на свои руки. Свободные. Вот и натёрты, конечно, на запястье, но…
– Эй, – позвал он сороку. – Это вот что?
Та привычно захихикала.
– Погоди. Погоди, так у меня… у меня есть дар?
Вот это было открытием. Таким, что Алёха даже забыл, что все остальное у него пока привязано намертво.
– Так ведь это… оно же в детстве проявляется?
С другой стороны, то был Алох целиком. А теперь от него только тело осталось. Может, Алёха что-то сбил в этой тонкой системе настроек?
– Так а что, тебя в детстве привязывали? – с любопытством спросила сорока.
Тоже верно, подумал Алёха. Дар у всех разный. Но ладно, что хоть такой.
И, резко выдохнув, он принялся осваивать новые навыки дальше. Почти сразу он вспомнил слова Беньки, что яблоки даром в промышленном масштабе не нарвёшь – устанешь. Алёха и сам вспотел, и с узлами было тяжко, и верёвку пришлось силой мысли перекручивать – больно, однако! – но наконец он увидел узел и приступил к собственному освобождению.
К тому моменту, как верёвка упала и остались связанными только ноги, Алёха вымотался так, что свалился под дерево. Лежал и пялился в небо: облака, верхушки деревьев, наверное, сейчас дождь пойдёт.
Сорока перелетела к нему на грудь.
– Ну как? – озабоченно осведомилась она.
– Я чуть не сдох, – признался Алёха. – И что, так всегда?
– Кра-а, – подтвердила сорока и слетела. – Не расслабляйся, давай дальше.
Ноги Алёха решил развязывать по-человечески – руками.
– Почему Орнели тебя так боится? – спросил он. Допустим, говорящая птица – зрелище странное. Но не страшнее наркомана в подворотне и точно уж не опаснее прасликов. – Почему тебе в деревне бы голову оторвали?
– Потому что я спутница колдуна, дурила, – засмеялась сорока. – А колдун это что? Правильно, колдун – это зло.
– Онариш кому-нибудь причинил зло?
Алёха внимательно смотрел на сороку, сорока – на Алёху. Потом она, подумав, заметила:
– Чтобы тебя считали злом, зло делать необязательно… Достаточно просто быть не таким как все. Так?
– Да, – со вздохом признался Алёха. Ну и в его мире все точно так же, и нечего тут грешить на отсталость. – То есть он просто не подчиняется воле Всевидящих, и за это его могут казнить?
Он сбросил верёвки и вытянул ноги. Почти хорошо, и даже нет никакой эйфории от того, что у него, оказывается, имеется дар.
– Всевидящим наплевать, – хохотнула сорока. – Люди не хотят давать кому-то дара больше, чем могут держать под контролем. Вот смотри, те два дурака, что у вас увели лошадей, да и Бенарда захватили… – тут она уже не сдержалась, хохотала долго и с удовольствием, а Алёха все никак не мог осознать, что она нашла тут смешного. – Они тоже дарованные. А куда они обращают свой дар? Да тоже на пропитание. Главное, как они думают, никого не убить, ну да, ну да… Это вам ещё повезло, что разбойники с даром попались, а были бы без, так раз – и готово, никакой маг не спасёт. А я ведь тебе говорила – смотри, парень, в оба...
– Все равно я не понимаю, – признался Алёха и встал. Почти нормально, только опять все болит. – Но, наверное, и не пойму. Только мне на дар наплевать. Ты знаешь, куда они могли пойти? Надо вытаскивать Беньку и Орнели. Хотя она мне и не нравится, – прибавил он.
– Глупый ребёнок, – сорока порхнула ему на плечо. – Думает, как бы ей быть хорошей. А обитель от неё не дара, а самопожертвования ждёт. Даже если себе в ущерб, лишь бы другим во благо.
– Так бывает? – удивился Алёха.
– Конечно, – сорока зачем-то шепнула ему прямо в ухо: – Королева умела лечить. Королеву сгубил мрак изнутри, сколько времени она умирала, все свои силы лекарские отдала, чтобы дольше держаться, ради королевства, ради короля.
– Я вообще перестал догонять, как все работает, – махнул рукой Алёха. – Орнели боится причинить боль, Онариша ненавидят из-за будущего, а Бенька… – он осёкся. – А Бенька в плену, так что кончай трепаться, скажи, куда мне идти.
– А куда ноги ведут, – усмехнулась сорока. – Туда и иди.
Алёха сделал шаг.
– Кажется, до меня дошло. Это как… – Как что? «Застрелить того, кто взял заложников?» Не поймёт. – Это если бы я мог и убил бы разбойников, которые бы хотели убить Беньку и Орнели. Так? Если кому-то это будет во благо, то кому-то может быть и во вред. Верно? Все дело в выборе.
 
– Кра-а.
Все-таки ходить по лесу Алёхе не нравилось. То ветки, то ямы, то опять чьи-то кости, то чьё-то дерьмо. И хотя он честно пытался рассмотреть, где поломаны кусты или имеются следы, быстро это затею оставил. Здесь, похоже, был не лес, а проходной двор, и местная живность ходила, как бог на душу положит. Сороке надоело уворачиваться от веток, и она полетела чуть впереди. Алёха шёл за ней, тихо ругаясь. Коня у него нет, денег у него нет, Беньки и Орнели тоже нет, жрать ему… Он поискал взглядом сороку.
– И думать не смей об этом, скорбный, – тут же предупредила она.
Часа через три, когда Алёха уже решил, что хватит, находились, что скоро темнеть начнёт, а жрать хочется совсем нестерпимо, они услышали голоса.
Алёха прислушался и остановился. Да, точно. Он их догнал!
– Слетай осторожно, разведай, что там, – попросил он сороку. – Как там Бенька, вот главное.
Сорока спорить не стала. Алёха прикинул – движутся ли голоса? Кажется, нет, – и присел отдохнуть.
Итак, у него обнаружился дар. Один раз он ему уже помог… Стоп. А то, что они нагнали разбойников? Два дара. Ладно. И эта сорока, которая, впрочем, весьма неглупа, говорит, что обращать дар во благо одним и в ущерб другим, тем, кто этим первым хочет причинить зло и боль, получается, можно. Неясно было только, что с королевой и почему она обратила кому-то это во зло. Или сорока это сказала совсем о другом? Об Орнели, сообразил Алёха, о том, что её не берут в эти Сестры, потому что она не готова пожертвовать ради других своим даром, вот оно что. Не готова, факт. Даже ради отца.
Да при чем здесь вообще Орнели?
Красивая и вредная, а ещё – предательница и трусиха.
Он сможет распутать верёвки, которыми Бенька и Орнели связаны, правда, для этого будет нужно видеть сами узлы. В темноте это сделать практически невозможно, но Орнели может зажечь свой огонь. А дальше? Дальше им надо будет бежать. Лошади у них есть, а вот Алёха – помеха, потому что он забираться в седло может полдня. Не вариант, он все испортит. Что тогда? У этих разбойников должна быть телега. Потому что… потому что мало ли, какой у них будет улов? И еда им нужна. И вода. Но насчёт телеги не точно, нельзя полагаться на предположение. Дальше. Он может сказать, что он развязался и решил присоединиться к этим двоим, так? А Орнели с Бенькой, выходит, сбегут, когда будет возможность. Или нет: он останется с ними – присмотреть, пока Лух и Карух будут на ярмарке. Тоже нет: никто его присматривать не оставит, скорее отправят лошадей продавать.
Мимо, мимо… Бить нужно наверняка, потому что второго шанса у Алёхи не будет. Итак, он находится рядом, распутывает узлы. Орнели и Бенька сбегают… Нет, ночью в лесу им очень опасно. Стоп, Алёхе в лесу ночью тоже опасно!
А может, на этом ему и сыграть?
Что если попытаться развязать им руки и ноги, и не настолько же Бенька глуп, чтобы обратить на это внимание Луха и Каруха? Орнели, та непредсказуема, но Бенька же должен понять! Он знает, что Алёха его не бросит! Итак, он должен – как угодно, но должен! – распутать узлы. А потом сделать что-то, чтобы разбойники поняли – им надо драпать, как можно скорее, и… и Орнели с Бенькой лучше бросить приманкой! А может, и лошадей! Продавать краденых лошадей – риск, наверное, меньше, чем требовать выкуп?
 
Алёха так задумался, что даже не понял, что сорока долбит его клювом в темя. Правда, не сильно.
– Ну, что? – очнувшись, спросил Алёха.
– Едят, – усмехнулась та. – Даже Бенарда покормили.
– А Орнели?
– А она не ест. Но хоть не спорит, что девка, а не парень, – съехидничала сорока.
– Скажи, здесь что… – «Крепостное право»? Не пойдёт. – Как они собрались продавать Бенарда в певчие? Он же вольный.