Игра с нулевой суммой (СИ)

– Такой… стыдный, – почти прошептал Бенька. – Но он… – он указал на Алёху, – он говорит, что это почти как театр. Это неправда, конечно, но… Или правда? – спросил он с такой надеждой, что Алёхе захотелось треснуть эту Орнели в лоб. Тоже мне, нашёл судью! Вот как скажет она сейчас, что всё это полная ерунда…
– Это очень похоже, – сказала Орнели, и Алёху чуть-чуть отпустило. – Даже не на театр, – добавила она, и Алёха снова напрягся. Ну почему женщины всё время ляпают какую-нибудь ерунду? – Это похоже на Тени, – Орнели подошла к зачарованно глядящему на неё Беньке и тоже присела рядом на корточки. – Только лучше.
– Тени? – недоверчиво переспросил Бенька.
– Ну да, – Орнели улыбнулась тепло и радостно, вдруг обняла Беньку и воскликнула: – Это чудесно! Такой дар – это же… – она осеклась и почему-то очень сердито посмотрела на Алёху.
Завидует, что не она Беньке про это сказала, догадался он. Ну и глупо! Хотя… Что скрывать – Алёхе было приятно. Пусть он тут и какой-то слуга, но понаблюдательней некоторых. И вообще, он почти с высшим образованием.
– Да нет, – неуверенно проговорил Бенька. – Тени – это… нет, я не…
– Тени, да! – воскликнула Орнели, широко улыбаясь. – Только вечные… Сама Мать тебя поцеловала, – она счастливо вздохнула и, отпустив Беньку, повернулась к Алёхе и напомнила: – Там лошадь.
Да что она заладила-то – лошадь, лошадь… не сбежит! А сбежит – найдём… сама и найдёт. Алёхе безумно хотелось спросить, что такое эти тени и что тут вообще происходит, но он должен же знать это, наверное? А хотя… он же головой скорбен, так?
– А что это за тени такие? – с как можно более глупым видом спросил Алёха.
– Что?! – изумлённо переспросила Орнели.
– Ты никогда не видел? – спросил Бенька.
– Не знаю, – вполне искренне сказал Алёха. – Может, и видел. Но забыл. Когда меня по голове ударили…
– Тени – это высшее из искусств, – с некоторым упрёком, что ли, пояснила Орнели. – Только Теням дозволено изображать Мать и других Всевидящих.
– Это как? – А удобно иметь славу придурка, подумал Алёха. Можно задавать любые, самые тупые вопросы – и никто не удивится. И даже ответят.
– Они разные бывают, – сказал Бенька. – Человеческие и нет.
– Звериные, что ли? – не понял Алёха.
Орнели фыркнула и рассмеялась.
– Обычно деревянные, – пояснила она. – Иногда бумажные, но они очень недолговечны. Из деревянных пластинок мастер вырезает фигурки, которые маг оживляет и разыгрывает ими сценки по ту сторону полотна. Или бумажного экрана.
– А, – не то чтобы Алёха понял всё от и до, но некоторое представление о предмете получил. – А почему…
– Театр Теней – высший из всех театров, – учительским тоном сообщила Алёхе Орнели. – Только там дозволено показывать жизнь Всевидящих. Людям их изображать нельзя.
Ну… это было, пожалуй, логично, решил Алёха.
– А сам театр – это главное из искусств? – подумав, спросил он.
– Ну вот, кое-что ты всё-таки помнишь, – с удовлетворением сказала Орнели и тут же всё испортила: – Теперь займись лошадью.
Больше Алёхе возражать было нечего, и он, настроившись как можно дороже продать свою жизнь, отправился к лошади.
Та стояла, как ни в чем не бывало, рядом с мерином и о чем-то своем, лошадином, думала. «Надеюсь, не о том, как меня половчее лягнуть», – вздохнул Алёха и уставился на обоих коней. Что с ними сделать? Вот… что Лошадник и Тобеш тогда делали? Что Матиш приказывал?
«Мать честная… Всевидящая, – взмолился Алёха, – пусть оно как-нибудь само рассосётся, пожалуйста!»
Как ни странно, но помогло.
– Не расседлывай! – окликнул вдруг его Бенька. – Может, придётся удирать.
И что тогда с ними делать? Щёткой обработать? Алёха поозирался. Щётки все равно не было, но… можно сделать вид!
И он, стараясь, чтобы лошади не сильно беспокоились, принялся изображать бурную деятельность, вспоминая, какие движения совершали Тобеш с Лошадником. Ну, вроде как присесть, встать, помахать руками и вот это вот все. И главное, чтобы никто ничего не заметил, особенно лошади.
Бенька и Орнели у костра о чем-то болтали негромко, Алёха бегал вокруг лошадей, и его ноги, а также все остальное тело, уже начали протестовать. В конце концов, ему были противопоказаны такие упражнения после того, как вчера его только что танком не переехало. Но пренебрегать обязанностями слуги тоже не стоило, поэтому Алёха остановился только тогда, когда Орнели подошла к мешкам с едой.
 
Вот тебе и раз, Алёха даже и не заметил, что она и их привезла. Ведьма, не иначе. Орнели взяла что-то из мешка, покосилась на Алёху, но ничего не сказала и просто ушла. Алёха, подождав, пока она снова усядется рядом с Бенькой, тоже запустил пятерню в мешок и извлёк оттуда кусок вяленого мяса. Когда ещё ему придётся поесть?
Сколько времени он проколупался с лошадьми, точнее, притворялся, что колупается, он не знал, но в конце концов Алёха важно отряхнул руки, осторожно, чтобы лошадь не дёрнулась, отвязал бурдюк с водой и с чувством выполненного долга принёс его к костру.
Бенька на полуслове заткнулся. Впрочем, то, что они обсуждали, Алёха успел услышать: все те же Тени, картинки и хороший ли у Беньки дар. Это было уже не так актуально, поэтому Алёха сел и сурово посмотрел на обоих по очереди.
– Нам нужно искать этого Онариша.
Внутренне он был готов к визгу, крикам и даже к тому, что ему опять прилетит в зубы. Но Орнели только нахохлилась, поджала губы и промолчала.
– Нужно, – кивнул Бенька. – Да, это опасно, но… ты прав. А почему ты решил, что имеешь право нам приказывать? – вдруг спросил он.
Сложно сказать, какого ответа он ждал. Но у Алёхи имелся непрошибаемый аргумент, тот самый, который мать называла «потому что я так сказала» и «вырастешь – тогда поймёшь».
– Потому что я старше, – заявил он. – А значит… опытнее.
– Ты всю жизнь просидел за воротами, – фыркнула Орнели. Вот надо было ей лезть? Между прочим, разве тут женщинам молчать не положено? Жена да убоится и как там ещё? – Я тебе уже говорила: колдовство – это…
– Плохо, страшно и неправильно, – быстро сказал Алёха, пока Бенька раздумывал. – А что на этот счёт говорит твой отец? Кажется, он вполне ему доверяет.
– Мой отец навлечёт на себя гнев Всевидящих, – повторила уже сказанное однажды – или не однажды – Орнели.
– Что ты заладила? – возмутился Алёха. – Слушай, твой отец… в общем, он всё это затеял и, наверное, понимал, что делает, а? И вот Беньке, то есть Бенарду, дал медальон. И… и… – он подумал. – И почему отца не можешь найти ты сама?
Орнели вздохнула и отвернулась, а Бенька молчал.
– Потому что он точно хранит какой-то амулет, – наконец тихо сказала Орнели. – Я знаю, чувствую, что он жив, но я не знаю, где его отыскать. Всё как в тумане…
– И это, я думаю, неспроста. А вот Бенарда твой отец наверняка ищет. Потому что… он за него отвечает, – Алёха посмотрел на Беньку – тот с готовностью кивнул. – А мы тут сидим в лесу и ждём, пока нас или сожрут, или прикончат. Ты не одна ведь такая умелая, да? А у меня вообще никакого оружия нет, а Бенард ещё маленький.
– Да дело не в том, что он маленький, – начала Орнели, но Бенька её перебил:
– Он хоть и скорбный, но прав. Нам надо искать Онариша. Может быть, барон у него.
Орнели опять вздохнула. Вот барышня кисейная, с неприязнью подумал Алёха. То дерётся, а то фею изображает. «Хорошо, что в нашем времени таких притворщиц уже нет, – порадовался он. – Ну то есть – есть, но… мало как-то».
– Я всё равно его не найду. Не смогу, – призналась Орнели.
– А по-моему, ты просто не хочешь…
Меньше всего Алёха ожидал, что Бенька станет ему союзником. Но обрадовался: какая разница, кто уговорит эту зазнайку делать то, что им надо.
 
– Как я могу искать то, что не чувствую и не вижу? – уперлась Орнели.
– Ну, может, как раз там, где не видишь, и надо искать?
Алёха сначала сказал, а потом только подумал. И когда он подумал, то понял, какая гениальная мысль пришла ему в голову. Теперь дело было за малым – объяснить остальным, что он пусть и скорбный, но говорит иногда дело.