Кофе с молоком
— Ты ценишь регулярность. А я сейчас далеко, а твой Саша близко… Ну как не пожалеть бедного мальчика, что чуть не умер из-за тебя…
— Мы расстались, чтоб ты знал — в груди расползается чёртова боль.
— Вот так просто взяли и расстались? — сомневается муж.
— Ненавижу тебя… — меня хватает лишь на шёпот.
— Вот теперь я тебе верю. Доброй ночи, принцесса. Больше мне не лги. И пожалей своего принца, ему итак нехило досталось.
— Я с ним не спала, придурок! — выпаливаю я, но на середине фразы слышу короткие гудки. Бросил трубку. Замечательно, блин.
Меня отчего-то волнует то, что он обо мне думает. Откуда знает, что изменила? По голосу услышал? В самом деле что-то чувствует ко мне? Бред. Матвей не способен любить. Он присвоил меня как вещь, и охраняет теперь ото всех. Черт возьми, действительно дракон. Сам же придумал эти дурацкие определения, сделал меня героиней какой-то ужасной сказки…
Ночь проходит на удивление нормально. Мне даже ничего не снится. А под утро я обнаруживаю себя в крепких мужских объятиях. Сначала принимаю их за сон, но когда не могу из них выпутаться, впадаю в ступор. Стойкий запах перегара принадлежит не мне. Я точно помню, что ложилась спать трезвая.
— Дан — выдыхаю я куда-то в район его груди. Чувствую, как бьётся его сердце. Прикосновения рождают между его кожей и моими пальцами разряды, что бьют меня током…
Сознание плавится и плывёт. Я вновь, чувствую внутри волну дрожи, что не могу унять. Она разбивает моё спокойное после сна тело, заставляет ощутить внизу живота позорные спазмы зарождающегося желания…
Нет… Какого черта он делает в моей постели? Вспышка злости на время позволяет забыть о возбуждении и вырваться наконец из кольца его рук.
Пробормотав что-то не ясное, брат сжимает в руках мою подушку и утыкается в неё носом. Он мертвецки пьян. В полумраке комнаты на полу я замечаю небрежно брошенную им одежду.
Включаю ночник и начинаю собирать по комнате его вещи. Сон проходит моментально стоит мне поднять с пола его боксёры… Отказываясь верить, подхожу к кровати и сдергиваю с Дана одеяло. Голый. Он б* серьёзно лёг в мою постель голый?!
Я начинаю сходить с ума, потому что иначе как помешательством мои дальнейшие действия назвать нельзя… Глажу его кончиками пальцев по спине, поражаясь огню, что начинает течь по моим венам… Вывожу непонятные узоры вдоль линии позвоночника… Сама не замечаю момента, когда мои пальцы заменяют губы… Я словно в трансе, я под гипнозом, я не понимаю, что делаю, пока Дан вдруг резко не вскакивает с места! Секунда и я уже лежу под ним. Он прижимает меня к матрасу своим телом, и начинает спускать с меня пижамные штаны.
— Нет, Дан — я пытаюсь ему помешать и бью по лицу наотмашь. Брат замирает. Не открывая глаз ведёт носом по моей шее как зверь, впитывает в себя мой запах и кажется рычит…
— Коровка… — горячее дыхание опаляет мою шею — Хочу тебя, сестренка…
Его язык следует по моей сонной артерии, оставляя порочную влажную дорожку.
— Нет… — меня начинает трясти как в лихорадке — Нам нельзя, Дан, пожалуйста…
Услышав отказ, брат прикусывает кожу на моей шее, чуть сильнее, чем следует, но вместо боли я испытываю лишь дикое сумасшедшее удовольствие. Хватаю ртом воздух как рыба выброшенная на берег во время шторма. Я задыхаюсь, я умираю, я распадаюсь на атомы.
— Дан, прошу тебя, нет… — мои слабые просьбы он не слышит, одежду разрывает, превращая её в куски бесполезной ткани. Стягивает с меня трусики зубами, тяжело дышит, словно пробежал марафон, а не спал в моей кровати…
— Ты меня тоже хочешь — утверждает, просунув два пальца туда, где я бесстыдно теку — Моя девочка…
Я резко дергаюсь к краю кровати и не рассчитав расстояние с грохотом падаю на пол. Дан ругается сквозь зубы и подняв меня с пола, бросает на кровать. Я пытаюсь уползти, но он блокирует мои движения и наваливается на меня сверху всем своим телом, припечатывая к кровати.
Я лежу на животе, ощущая его горячие пальцы на своих бедрах. Входит резко, рваными движениями, с ходу выбивая из меня сдавленные стоны. И сам при этом ничуть не сдерживается, очень громко стонет, не боясь, что нас кто-нибудь услышит…
То, что мы творим: запретно. Но чувствовать его там, ни с чем не сравнимое наслаждение… Я летаю, в полном смысле этого слова, не ощущая ни его веса, ни матраса подо мной…
Дан меняет позу. Поворачивает меня на спину и подтягивает к себе, заставляя обхватить его ногами. Стонем одновременно, когда сливаемся в одно целое, настолько острым кажется тот кайф, что мы делим на двоих…
— Я кончу в тебя — хрипло выдыхает он, не давая мне возможности ответить — Всегда об этом мечтал, наполнить тебя своей спермой…
Едва он успел договорить, чувствую внутри горячий поток, что заполняет меня всю и вдруг ловлю мощнейший оргазм, что у меня когда-либо бывал! Даже теряю сознание на какое-то время…
Придя в себя замечаю, что Дан еще рядом. Он смотрит на меня и гладит по лицу. Его взгляд уже почти полностью ясный, а значит, брат осознает что мы только что сделали…
Я пытаюсь сложить свои мысли в слова, но язык меня не слушается. Вместо звуков я издаю лишь какие-то хрипы.
— К черту всё, сестренка! Давай уедем — горячо шепчет он — Только ты и я. Мне не нужна Никки, я тебя люблю. Всегда любил сначала, как сестру, теперь как женщину…
— Нет — нахожу в себе силы возразить — А как же твоя дочка…
Дан хмурится, приближается к моим губам.
— Ты важнее — борется с желанием меня поцеловать.
— Мы не можем быть вместе — успеваю сказать — Я люблю другого. Прости.
— Другого? — дрогнувший голос брата режет своей болью — Кого? Матвея?
— Не важно. Не тебя, Дан. Не тебя! — толкаю его в грудь, начиная плакать.
— Блин, не плачь — он пытается успокоить меня, но я отталкиваю его, пресекая все попытки меня обнять.
— Уходи, пожалуйста — прошу сквозь слезы — Уходи…
Брат ещё пытается меня успокоить, но потом понимает, что всё бесполезно и кое-как натянув одежду выходит из моей комнаты.
Я рыдаю в подушку так долго, пока у меня не кончается силы. Тело ещё хранит его прикосновения, и они меня убивают… Я сгораю изнутри от понимания того, что сегодня мы окончательно перешли черту. И больше у меня нет дома. У меня нет брата. У меня нет семьи. Эти стены, где раньше я чувствовала себя в безопасности теперь давят, ломая мне кости. Я не могу закричать, потому что в горле стоит ком…
Не сразу замечаю, что в комнате я не одна. Вздрагиваю, столкнувшись с голубыми, как у Дана глазами… Она всё знает: понимаю по её взгляду на меня. В нем столько холода и сожаления, что я начинаю испытывать запоздалый стыд…
— Ты больше не будешь жить в этом доме — ровно говорит она — Собирай свои вещи и уезжай к мужу.
— Мам — жалобно пищу я.
— Никогда не думала, что ты вырастешь такой сукой… Трахаться с братом, когда за стеной спят его жена и дочка… Разве так я тебя воспитывала, Майя? Как ты вообще могла его захотеть?
— Я, я не знаю… — слезы снова начинают меня душить.
— Это мерзко. Это гнусно. Это ужасно. Тебе повезло, что об этом знаю только я. Ни Никки, ни твой отец даже не подозревают, чем вы с Даном занимаетесь… Честно говоря, и я бы не хотела об этом знать. Лучше жить в неведении — мама идёт к выходу и почти у порога бросает мне — Не вздумай забеременеть от него. Иначе, я придушу тебя своими же руками. Не посмотрю на то, что ты моя дочь.
— Не бойся, мам, я предохраняюсь — отвечаю тихо, давясь всхлипами и размазывая по лицу горячие слезы.
В её голубых глазах лёд и ярость. Никогда не видела маму в таком тихом бешенстве. Она хочет сказать что-то еще, но передумывает и уходя с силой захлопывает дверь моей комнаты. Этот звук похож на выстрел, что не ранит меня, а наконец убивает…
41. Синее пламя превращается в лед.
Я до сих пор не верю в то, что его нет. Даже когда мне после кремации отдали урну с прахом, было полное ощущение дурного сна. Сердце. Его подвело сердце. Могла ли я возбудить его настолько, что он словил приступ? Навряд ли. Я почему-то была уверена, что его убили. И сделал это курьер, что принёс цветы. Я не знаю как, но он убил Дилана. Почему не тронул меня? Этот вопрос не давал мне покоя. Я ведь могла рассказать полиции о нем. Я видела лишь силуэт, никаких примет, но все же, по камерам в отеле, они могли бы найти его…