Норби (СИ)
Если Николас и удивился, то виду не подал.
– Покажи!
Антек улыбнулся.
– Могу нарисовать – вроде комикса у янки. Я знаю, что было на объекте «Плутон-1». Первый раз попал туда при шефе, который Оскар Стефан Сторсон, второй – с майором Орловским из польской разведки. И кто там сейчас, тоже знаю.
Глаза шеф-пилота потемнели.
– Говоришь, обмен? Деньги, значит, не нужны?
– Не нужны! Вы с твоей начальницей ошиблись, я не наемник. Обмен же простой: я рассказываю об объекте, ты – о Марте Ксавье. Где она, что с ней, как найти.
Николас поглядел странно, словно не веря. Затем встал, снял телефонную трубку, быстро набрал номер.
– Nele? Zajdi ko mne! Srochno!..
Почему по-русски, Антек понял не сразу. Только когда в кабинет вошла строгая начальница, сообразил: шеф-пилот о чем-то задумался, вот и соскользнул на родной язык.
Николас – русский? Так кто здесь наемник?
* * *Шеф-пилот проводил его до калитки. Строгая начальница Неле осталась в кабинете при груде исписанных страниц и пустых кофейных чашках. Сколько времени они проговорили, бывший гимназист точно определить не мог, но на улице уже заметно стемнело.
Впрочем, думал Антек совсем о другом. Он считал, что дела плохие, оказались – хуже некуда. Николас, словно мысли читая, взял его за локоть.
– Земоловский, мы не виноваты. Никто ни ее, ни тебя силой на корабль не волок. Марте Ксавье мы сразу сделали перевязку, в Лондоне отвезли в клинику. Мы же не знали, что она больна. Прогерия! Я о таком даже не слышал.
Прогерия – быстрое старение. Неле-начальница принесла толстый том энциклопедии, затем копию истории болезни. Антек слушал – и не слышал. Нет, не болезнь! Мара о чем-то таком намекала… Да что там намекала, говорила прямо.
«Два года назад я и ходила с трудом. Заучивала страшные слова: ревмокардит, остеохондроз. И тратила последние деньги на санатории, только не очень помогало».
На какой войне расстреливали под музыку? Сколько на самом деле лет Иволге, разведчице капитана Ладу? Проклятые марсианские чудеса!
Прощаясь, Николас протянул руку. Антек, немного подумав, подал свою. Чего им теперь делить?
Он шел по чужому незнакомому городу сквозь сиреневые сумерки и слушал, как играет невидимый оркестр. Мертвые музыканты посреди Последнего поля – и Смерть-дирижер.
– В твою честь, Никодим!
Дунай голубой – чудо-река,В воды твои смотрят века.Нет на земле – так ты и знай! –Краше тебя, Дунай!С вершин снеговыхАльп и Карпат –В лоно твое реки спешат.Влиться стремясь в воды твои,Звонко журчат ручьи.3
Чем звание ниже, тем легче общаться. Ко мне приставили молоденького лейтенанта, словно намекая, что большего я не достоин. И ладно! Лейтенант попался скромный, вежливый, даже застенчивый. Интересно, что ему про меня сказали? Во всяком случае держался он так, словно у меня под пиджаком генеральские погоны.
– Скоро приедем, сэр! Извините, пришлось объезжать, здесь закрытая зона, сэр.
Легковое авто с военными номерами подобрало меня возле вокзала. В городок с длинным названием Бери-Сент-Эдмундс я приехал тихо, в купе второго класса. Истинно британская конспирация! Может, и есть резон, никто в Лондоне, кроме лорда Маунтбеттена, не знает, куда и зачем отправился неприметный американец. В Вашингтоне все-таки зашевелились, отчет я писал не зря.
– Подъезжаем, сэр! Теперь я могу сказать. Это Лейкенхит, база Королевских военновоздушных сил, сэр!
Графство Суффолк – не ближний свет. Далеко прячет Лев свои секреты! Но поделиться все-таки придется, у Государственного департамента нашлись нужные резоны. Хотите чем-то напугать – так покажите!
Про отставку пока – ни слова, значит, надо продолжать, пусть и без особой охоты. К счастью, Лондон раздражал куда меньше, чем Париж. Никакого тебе «амур, бонжур», все строго, официально, с легким привкусом льда.
– Выходим, сэр!
* * *Каждую ночь мне снится, что я ищу Анну. Темные улицы без фонарей, застывшие у тротуара авто без пассажиров, пустые дворы, неясные тени, выглядывающие из-за угла. Я спешу, боюсь опоздать, но ее нигде нет. А потом слышу шаги, вначале негромкие, еле различимые, где-то в самом конце темной улицы, затем они звучат ближе, наконец, начинают грохотать, отдаваясь в висках резкой болью. Я начинаю понимать, что это не мой сон, я попал сюда по ошибке, но выбраться уже не смогу. Просыпаюсь, долго лежу с открытыми глазами, не в силах даже двинуть рукой.
Явь милосердна, и я заставляю себя успокоиться. Мой преемник, кем бы он ни был, не пощадит Мухоловку. Никому не нужен слишком своевольный агент, много знающий и не поддающийся контролю. Для таких дел мы и держим Консула. Год назад я предложил отозвать Фогель из Европы и посадить в какой-нибудь тихий кабинет с картотекой и папками в шкафу. Легран отговорил, точно предсказав – не послушается, уйдет.
Мой друг предал. Анну я ищу во сне. С этим придется жить.
* * *Дальше мы ехали в грузовике, ничем не примечательном, зато с тентованным кузовом, куда меня и посадили, предварительно в очередной раз извинившись. Инструкция, сэр! Хитрость детская, нежелательный гость почти ничего не увидит. Высадили где-то на самом краю огромного взлетного поля.
– Вот он, сэр! Извините, фотографии делать нельзя.
Бдительный лейтенант мог бы и не предупреждать, об этом мне сказали еще в Лондоне. Настоящий шпион спрятал бы аппарат в пуговице и включал его, дергая левое ухо. Вернусь в Вашингтон, обязательно озадачу начальство.
Я спрыгнул на траву – и увидел «Поларис».
В первый миг я его даже не узнал. В ночной тьме он казался черной безмолвной громадой, грозовой тучей, парящей горой. Теперь же передо мной стоял остов выброшенного на берег сухогруза, старого, побитого бурями и совершенно бесполезного. Очень много железа – и все. Конечно, это не так, летающий монстр не умер, возле него суетился народ, рядом стояли заправщики, к открытым люкам тянулись несколько лестниц. И походил он, конечно, не на сухогруз, а на то, чем и был – на авианосец. Палуба, кормовые надстройки, самолетный силуэт, еле различимый на фоне яркого летнего неба. Но все равно, что-то было не так, и я вспомнил старую истину: совершенная техника всегда красива. Уродливый монстр ущербен, какая бы сила не таилась у него внутри.
Лейтенант время от времени искоса поглядывал в мою сторону, однако я не спешил с вопросами. Начальство мне хорошо подыграло. Пусть англичане думают, что озадаченный шпион пытается разгадать секреты летающего чудища, увидеть какую-то зацепку, запомнить каждую мелочь, чтобы потом, запинаясь и путая слова, докладывать перепуганному руководству. На это весь расчет. Может, и сработало бы, учитывая то, что мы увидели той ночью – если бы не колобок. Для британцев профессор Жак Бенар, пусть и клементиец, всего лишь биолог, сомнительный Калиостро, омолаживающий старух. Над таким можно даже посмеяться. То, что колобок с детства интересуется полетами в космос, они не знают. И пусть заблуждаются как можно дольше.
«Поларис», если не присматриваться, и вправду грозен. За два года англичане сотворили настоящее чудо, сумев его оживить и поднять в воздух. Вот только у него нет сердца – главного двигателя, его просто не успели установить. Те, что имеются, маневровые, они способны оторвать Транспорт-3 от земли, без особой спешки перегнать его из Суффолка в Девоншир, и, собственно, все. «Поларис» рассчитан на то, чтобы сутками висеть на границе стратосферы, парить над Европой, но именно на это он сейчас не способен. Сконструировать двигатель британцы, возможно, и смогут, но не сейчас, а через много-много лет.