Норби (СИ)
Бутыль утвердительно булькнула.
– Прошу, мсье!
Попробовал. По-моему, из одной бочки наливали. Может, и дубовой.
– Годится, – успокоил я бармена. – Я не опоздал? Про Перпиньян еще не пели?
Бармен, сделав вид, что не услышал, принялся перетирать бокалы. Я понял его правильно и положил купюру на стойку. Он сгреб деньги, быстро оглянулся по сторонам.
– Был большой скандал, бедняжке Лулу сильно досталось. Этот ее ухажер – настоящий апаш, мсье. Боюсь, сегодня выступать она не будет. Ее наверняка оштрафуют, мсье, наш хозяин, э-э-э, очень принципиален в некоторых вопросах. Лулу совсем без денег, кажется, этот апаш забирает у нее все до последнего су.
Бумажник я не прятал, поэтому следующая купюра не замедлила.
* * *Она сидела за столиком в какой-то грязной подсобке в компании пустой рюмки. Синяк на пол-лица наскоро припудрен, рядом с рюмкой губная помада и, естественно, пудреница.
– Добрый вечер!
В ее взгляде испуг гармонично соседствовал с удивлением. Если она меня ждала, то мир лишился величайшей актрисы.
– Кто вы, мсье? Я же просила.
– Корд, – отрекомендовался я. – Джонас Корд. А в то, что вас зовут Лулу, я не верю, таких имен не бывает. У вас во Франции что, женщин с собаками путают?
Она попыталась свершить невозможное – найти хотя бы каплю в стоявшей на столе рюмке. Тщетно!
– Вам-то что, мсье Корд?
Я пожал плечами.
– Если ваш ревнивый знакомец не одобряет того, как вы выступаете, то в этом есть и моя вина. Предлагаю ее загладить, причем прямо сейчас. Мы найдем кафе поблизости, я закажу все, что вам захочется, а сам буду пить граппу и молчать. Затем исчезну.
– Потому что женам лучше не изменять, – она попыталась улыбнуться. – Я вас вспомнила. Но. Мсье Корд, Гастон – настоящий сумасшедший, он всегда носит с собой испанскую наваху!..
Кажется, я попал в фильм, в мелодраму из тех, что снимают для фермеров Великих Равнин. И ладно, один вечер можно побыть героем экрана.
То, что она согласится, я уже понял.
* * *Разговоры про самолеты новых моделей в Польше пока оставались лишь разговорами. Никто их толком не видел, вроде бы они на аэродромах в Южной Польше, неподалеку от венгерской границы. В одном из последних писем Легран предположил, что даже не у границы, а за нею. Хорти сейчас активно закупает новые машины в Италии, их самое время проверить в деле. Танки же у поляков действительно имелись, старые французские, купленные через нейтральные страны. Ничего удивительного, но полгода назад те же поляки уже пытались их приобрести, однако цена показалась тогда слишком высокой. Или танки уценили, или Варшава получила от кого-то кредит, причем немаленький. Танков – то не десять и не двадцать.
Про противотанковую артиллерию вообще молчок. На фронте явно что-то есть, иначе бы русские танки не остановились. Только вот что? И откуда?
Но все-таки за один кончик из клубка удалось ухватить. В письме, мною сегодня полученном, рассказывалась дивная история про некую винтовку. Начало скучное, а вот финал хоть куда.
– Вы все молчите, мсье Корд, – не выдержала, наконец, девушка, покончив с чем-то взбитым в тарелке. Ох, уж эта французская кухня!
Как именуется заведение, куда мы попали, я даже не поинтересовался. И граппы брать не стал, ограничившись чашкой самого крепкого кофе. Мадемуазель Лулу этого, кажется, не заметила, настолько увлеклась здешним меню. Сегодня мне определенно везет на голодных.
– Привычка, – улыбнулся я. – Меня в детстве за разговоры во время обеда лупили ложкой по лбу.
Вход под присмотром, страшный Гастон не пожалует незамеченным. Но этот апаш, реальный или выдуманный, мало меня интересовал. Самозарядная винтовка Kbsp wz.38M Model 38M – дело иное. Сейчас все пытаются вооружиться подобными «райфлами», но не все могут. Разработать можно, но выпускать дорого. Сталин решился, Гитлер нет, Вермахт до сих пор при обычных маузерах. Польский инженер Марошек винтовку сконструировал, выиграл конкурс, попытался пустить свое изобретение хоть бы в мелкую серию – и все встало. Слишком дорого, даже если из злотых в доллары пересчитать.
История понятная, но вот конец совершенно нелогичный. Полгода назад началось крупносерийное производство на заводе в Радоме. К началу войны винтовок Марошека наштамповали уже на пару дивизий. А испытания, между прочим, показали, что из такой вполне можно сбить низколетящий самолет, а бронебойная пуля пробивает борта советских танков.
Поляки явно получили кредит, причем целевой, под самозарядный «райфл» – иначе бы потратили на новые попоны для своей любимой кавалерии.
– Вы так ничего и не ели, – с упреком сказала девушка. – И не пили!
Я поднял вверх пустую чашку из-под кофе, демонстрируя, насколько она не права. Та, что пела про Перпиньян, внезапно улыбнулась.
– Кстати, вы ошибаетесь, мсье Корд. Лулу – не кличка, а имя, только персидское. А во Франции Лулу – это Луиза. Но я не Луиза.
Привстала, протянула руку:
– Люсин.
* * *По законам жанра, страшный апаш Гастон должен был встретить нас у входа. Шрам на лице, кепи на затылке, наваха в кулачище.
– Рр-р-р-р! Саперлипопет, это моя женщина! Моя!..
Фермеры Великих Равнин остались бы довольны.
Нет Гастона! Тот, кто шел за нами, появился из дверей кафе, в вечернем сумраке он казался неясной зыбкой тенью. Скользил, не отставал.
– Я тут рядом комнату снимаю, – Люсин зябко дернула плечами. – Можете меня оставить прямо здесь, мсье Корд.
На такое я даже не стал реагировать. Девушек надлежит провожать до дома. А хвосты – рубить!
Скользи, тень, скользи!..
Глава 3. Подземный удар
Я здесь не один. – Гвардия людова. – Тед Ковальски. – В полную силу. – «Vogel». -Плен. – Вопросы. – «Kolis, suka!» – Профессор Жак Бенар. – Иисус любит Польшу!1
Подъезд, возле которого мы остановились, выглядел крайне подозрительно. Если бы не свет в окнах, пятиэтажный дом можно было принять за нежилой, а то и за декорацию паршивого мюзикла из жизни страдающих негров Гарлема. Для верности я открыл скрипящую дверь, пропустил девушку вперед, и только после того, как нас облаял красноносый портье, счел свою миссию выполненной.
Кажется, Люсин хотела что-то сказать на прощание, но портье рычал, а я был не в настроении. Просто улыбнулся и кивнул, не ожидая ответа.
Тень никуда не исчезла. Я без труда заметил ее, пройдя чуть дальше по улице, стоило лишь прислониться к стене и немного обождать. Фонари горели, и на малый миг нестойкий желтый свет сделал тайное явным. Невысокий человечек в клетчатом пальто и шляпе, годами за сорок, видом же никак не Гастон-живорез. Поглядев вперед, я заметил черную щель небольшого переулка и поспешил туда. С улицы тьма казалась кромешной, но пройдя несколько шагов, я без труда смог разглядеть щель между двумя домами – узкий проход, в котором двоим не разминуться. Зайдя поглубже, я замер и стал ждать. Звук шагов послышался через минуту, вероятно, клетчатый не сразу решился поиграть в прятки. Теперь он спешил, не тратя времени на то, чтобы глядеть по сторонам. И много ли увидишь в темноте?
Его ботинки стучали, мои туфли – нет. У дорогой обуви есть свои преимущества.
Одна рука под горлом.
Есть!
Вторая сжала кисть, взяв на болевой. Очень неприятно, по себе знаю. Клетчатый задергался, но я лишь усилил захват. Наконец, он обмяк и что-то прохрипел. Я убрал руку с горла.
– От. Отпустите! Что. Что вы себе позволяете?
От его возмущения густо несло страхом. Я охлопал пальто, провел ладонью по поясу. Кобуры нет, но оружие прячут и похитрее, встречал таких умельцев.
– Зачем шел за мной?
– Пусти. Пустите! Я не следил, я. Ай-й!
Болевой прием именуется таковым не зря. «Ай-й!» – только начало.