Я тебя не дам в обиду, я тебя обижу сам (СИ)

И, не дожидаясь вопросов, она упорхнула за дверь, а вернулась уже с упакованным в прозрачный чехол светло-коричневым коверкотом.
— Вот, и имя ваше, — она указала на прикрепленную к чехлу самодельную бирку, на которой очень знакомым почерком было выведено «Владлен Лавров».
— С-спасибо, — ошарашено выдавил он, с каким-то священным ужасом рассматривая очень хорошо знакомый коверкот. В целях безопасности он не стал расспрашивать, кто был тот человек, который принес пальто, и, дождавшись, пока медсестра оставит его одного, торопливо раскрыл чехол.
Он уже знал Алексея и был уверен, что без ответов любовник его не оставит. Он оказался прав. Во внутреннем кармане лежал свернутый вчетверо листок. На одной стороне был знакомым почерком написан длинный текст, с другой — данные, необходимые для доступа в банковскую ячейку. Те самые, что и в документах в бардачке.
Но деньги сейчас мало волновали его. Развернув листок, Владлен пробежался взглядом по первым строчкам и вздрогнул от неожиданности, когда услышал звонок телефона.
Это приехало такси.
Надевать пальто, осознавая, чья это вещь, было до какого-то неизъяснимого удовольствия приятно. У них с Алексеем была почти одна комплекция, и пальто село отлично, немного жало в плечах, правда.
Записка, которую мужчина убрал обратно во внутренний карман, жгла огнем, и он едва ли не бежал по ступеням вниз, к машине, и уже там, назвав адрес, с благоговением развернув заветное письмо, начал читать:
«Владлен, думаю, ты уже многое понял, но есть еще в этой неприятной истории белые пятна, которые оставляют черные пятна на наших отношениях. Я должен извиниться перед тобой за то, что заставил тебя понервничать. Так было нужно, чтобы отвести от тебя подозрения.
Я хотел, чтобы ты знал все с самого начала, но не мог рисковать. Ты бы стал отговаривать, я уверен. Ты герой, доблестный рыцарь в сияющих доспехах. Как и всякий герой, ты бы пожертвовал мною, чтобы спасти мир. И это правильно, это нормально. Ну а я тут, видимо, играю роль плохого парня, злодея… Но я клянусь, я бы пожертвовал всем миром, чтобы спасти тебя.
Я бы никогда не сделал тебе плохо, пусть даже мои действия и говорят об обратном. Это я взорвал твою квартиру, я уговорил Олега Анатольевича пригласить тебя к нам. И я убил Елену. Но не из желания отомстить, а потому, что она хотела навредить тебе. Ты не знал, на что она способна. Если бы она осталась жива, она бы в конечном счете скинула тебя, поэтому у меня не было иного пути.
Надеюсь, ты сможешь меня понять. Я более десяти лет прожил в неведении, потом еще пять лет строил план грамотного побега, и лишь последний месяц я был по-настоящему счастлив. С тобой.
Если ты готов простить меня, я буду ждать тебя ровно через год первого января в Ницце у входа в Часовню Святого Креста в час дня.
Потрать этот год с пользой, дожидаясь, пока все не успокоится. За документы в бардачке не беспокойся. Я убрал их. Просто хотел, чтобы ты знал, но подставлять тебя не стал бы.
Люблю.»
========== Double shot ==========
Владлен ощущал себя идиотом. Самым идиотским идиотом из всех когда-либо живущих на Земле. Промучившись целый год ожиданием, будто собака-ищейка выискивая мельчайшие детали этой истории, что тянулась уже много-много лет, он умудрился просрать все. Не деньги, нет, с этим был полный порядок. Алексей доверил ему все, что имел, и Владлен постарался не только сохранить, но и умножить его состояние.
Он работал и днем, и ночью, действуя тайно, чтобы не пронюхали журналисты или Олег, но нервное напряжение, которое будто в тисках держало его весь год, ощерило пасть в самый неподходящий момент.
Билет на самолет в Ниццу, купленный заранее, был на тридцатое число, но Владлен просто… проспал.
Он не мог уснуть ночью, и наконец усталость взяла свое. Он присел на минутку в кресло и вырубился. К счастью, был другой самолет. Никто не хотел встречать Новый год в салоне самолета, а может, ему просто сказочно повезло.
Так казалось.
Прибыв в аэропорт, выяснилось, что из-за погодных условий рейс задерживают.
 
Хотелось орать и крушить стены, но, понимая, что таким образом ему точно не долететь, он в полнейшем смятении в бессилии опустился на край металлической скамейки, утыкаясь взглядом в вымощенный плиткой пол.
Он опоздал. И он это понимал.
Самолет взлетел спустя несколько часов. Вернее, спустя целую вечность.
Когда он добрался до Часовни Святого Креста, была уже глубокая ночь.
Бесполезно. Теперь ему никогда не найти Алексея.
Ницца, в которой он раньше не бывал, показалась ему сумрачным унылым краем, засыпанным снегом по самые крыши.
Величественные тяжелые двери часовни внушали какой-то раболепный ужас, но Владлен понимал, что это не страх перед христианским богом, это другой страх. Глубинный. Страх неизбежного, того, что уже не изменить. Неизвестности.
Ночь все же пришла за ним. Вот она, окружает со всех сторон.
Лампочка, освещающая ступени часовни, сухо затрещала и вдруг погасла. Тьма сгущалась, и Владлен, не разбирая дороги, поплелся по вымощенной брусчаткой улице, вдоль окаймлявшей ее вереницы фонарей.
Промозглая сырость пробирала до костей. Владлен прошел от часовни всего метров десять, как вдруг увидел неприметный бар в подвале старинного дома.
Взглянув в чернильное небо, он на секунду закрыл глаза, пытаясь прийти в себя, а потом зашел в тепло.
Его колотила дрожь, но не от холода, а от ужаса. Опоздал. Опоздал. Опоздал.
Он подошел к бару и вскарабкался на стул. Ноги его не держали, во рту было сухо.
Бармен что-то спросил у него по-французски, и Владлен уставился на него отупевшим взглядом, не понимая, чего от него хотят.
Тогда бармен спросил на английском, и все, что мужчина смог ответить, это:
— Double shot.
Бармен приподнял бровь, а потом уточнил:
— What would you like to drink?
Владлен только раздраженно мотнул головой, буркнув «I don’t give a fuck», и получил свою порцию вискаря. Выпил залпом, наслаждаясь прокатившимся по горлу жаром, попросил повторить…
Все зря. Он весь год был в таком безумном напряжении, осторожничая там, где, казалось, осторожничать вовсе было не нужно.
Он лгал и притворялся, чтобы отвести подозрения и от себя, и от Алексея. Он убедил Олега в том, что ненавидит сенешаля, обвинял его в попытках убить их всех, выпытывал всё, что бывший друг знал о странном парне. И он многое узнал.
Олег от его праведного гнева даже растерялся, начал защищать Алексея и выболтал все. Рассказал о той ночи, когда его жена сбила мальчика, рассказал, как они отвезли его в больницу знакомому хирургу, как боролись за его жизнь, хотя могли добить и прикопать в лесополосе.
Матвей не позволил. Забрал едва живого парня к себе, помог восстановиться, обучил языкам, музыке, относился к нему достойно. Конечно, использовал его гениальные способности, проявившиеся после травмы головы.
И после его смерти Олег не смог просто выкинуть Алексея на улицу. Приютил, пусть даже Елена обещала отравить мальчишку.
Мальчишку, которого сама же и искалечила! Сучка лицемерная.
Владлен скривился, вспомнив, с каким страхом говорил о жене Олег. Он был у нее под каблуком, безвольный, как вытащенная на берег медуза.
А Кирилл… Он выжил, а его дядя нет. Итого две жертвы.
И все потому, что Матвей перед смертью рассказал обо всем Алексею, отдал ему диск, сделал своим сыном, переписал на него бизнес, дом, активы. Хотел отправить его за границу, но не успел.
Заказав еще одну порцию алкоголя, Владлен достал из кармана телефон. Он не знал, куда бежать и что делать.
Ему нужно было действовать, ему хотелось прошерстить всю Ниццу и найти своего любовника, но сперва… Сперва нужно было надраться до нужной кондиции.
Спустя еще один шот в голове прояснилось. Он окинул взглядом полупустой зал, и пусть в тусклом свете антуражных старинных ламп сложно было что-то разобрать, зацепился за мужчину, сидящего в дальнем углу зала.