Страстный. Плохой. Опасный (СИ)
— Я — журналист. И каждое сказанное вами слово я использую в своей статье. Я услышала достаточно, чтобы обработать материал и составить статью. Надеюсь, вы станете моим преданным читателем в будущем, Максим Викторович, — предупреждаю уже конкретно и обоснованно. Но вряд ли мой писк можно считать угрозой.
— И кто вам поверит? — я точно увидела в нем холодный всполох огня, с хорошей щепоткой надменности. Он не скрывает своего превосходства, как и то, что все время был и будет хозяином любого казуса. — У вас даже диктофона нет.
По твоей милости, чудовище! Большое сексуально чудовище!
— Ты когда-нибудь занималась сексом в гостинице? Стоя у окна ночью, глядя на город, вжимаясь грудью в холодное стекло? — он словно не хотел говорить ни о чем больше, кроме сексуальных фантазиях, заставляя мои щеки пылать. Я всего на секунду посмотрела на огромное окно, за которым уже был яркий красный закат, соблазняющий своей красотой.
Он заставляет думать о нем. О нас. О чертовом окне и быльце дивана.
— Нет, — мое горло словно высушили досуха, отчего стало сложно говорить.
— Это приятно слышать. Я буду первым, с кем ты сможешь ощутить подобное, — округлившимися глазами, я взглянула на твердого в своей правоте мужчину.
Он что сделает? Стоит ли отвечать? Стоит ли вообще продолжать интервью, которое превратилось в откровенное обсуждение сексуальной жизни?
— Как давно у вас нет парня? — довольно ожидающий вопрос с его стороны, и отчего-то очень взволновавший меня. — Два… Нет, больше. Четыре месяца? — предполагает Максим, удивленно вскидывая брови. — Нет, больше. Как вы только можете терпеть подобные издевательства?
В ответ на его слова последовало откровенное, такое тихое, почти утробное рычание… Мое.
— Какое вам дело?
— Вы ведете себя крайне нервно и грубо, а это первый признак неудовлетворенной женщины. Поверьте, Ярослава, я хочу сделать что-то стоящее всех этих пустых слов, наградить за такое мужественное терпение и немного вас расслабить. Смею предположить, что в этом месяце у вас были тяжелые дни, — заключил свой вердикт Гордеев, бегло осматривая мои плечи и ноги, в след чему я чувствую приятное покалывание по всему телу, словно он не смотрел, а прикасался к моей распаленной кожей.
Мои мозги словно вымочили в свинце, после чего они перестали функционировать. Или это алкогольная дезориентация. Интервью давно вышло из-под контроля, и, кажется, мне, Гордеев даже не планировал всерьез его проводить. Так, лишь отвел мой взгляд изощренной манипуляцией, предложил вина, завел откровенный разговор и, черти, заставил возбудиться. Жаль, что не было возможности записать наш разговор, босс был бы доволен подробностями жизни Гордеева и моей стойкости… Правда, пришлось бы мне постараться и почистить запись прежде, чем его предъявлять и загружать в нашу официальную страницу браузера…
Но бессмысленно беспокоиться о том, чего и так не должно быть.
Мне нужно уходить. Сейчас же, или я натворю разных глупостей. Но… Почему ноги не двигаются, руки безвольно лежат на коленях, пока сердце бешено колотится в груди, а между бедер разжигается откровенный пожар. Это неправильно. Все не должно было быть так. Я должна уйти.
Господин Гордеев долго изучает меня поедающим взглядом, который полыхал огнем в свете заката, и как женщине, мне уже были понятны его мотивы и желания. Но встать и уйти мое тело напрочь отказалось. Я терзаюсь в сомнениях и недоверии к Максиму. Не могу поверить, что такому коварному наглецу удалось в два счета заставить меня пылать к нему в такой поглощающей страсти.
Вино в бутылке осталось почти на донышке. Мое тело дрожит от сладостного предвкушения, и Гордеев следит за мной со всей внимательностью. Хищно выжидает. Не могу ни твердо отказать, не позволить подобному случиться. И соображаю уже явно не по своей воле, а по воле Господина Гордеева и моего собственного горячего тела. Перед глазами мелькает образ Гордеева в постели со сбитыми простынями, и как его крепкие руки трогают мои волосы, а его тугой живот вжимается в выгнувшуюся спину. И представить это все очень легко, так как вчера в интернете его фотографии с разных фотосессий были в очень неприкрытых образах, на которые я с удовольствием засматривалась… А сейчас хоть руку протяни и бери.
Черт!
— Решайся, девочка. Я обещаю только одно — ты будешь в восторге и позволишь мне делать с тобой все возможное и невозможное.
Я встаю, тяжело сглатывая. Немного пошатываюсь от резкого рывка, и прикрываю глаза, пытаясь стряхнуть с себя наваждение… Которое накрывает меня новой волной, укрывая своим жаром и безумным желанием прикасаться к этому наглому мужчине. И мысли нет взглянуть на дверь выхода.
— Я напишу статью, вы сможете прочитать ее на следующей неделе, в четверг. И вы должны понять, что ничего не повлияет на мою статью.
— Не слышу согласия, Ярослава, — перебил он меня. Я заметила озорство в голубых глазах мужчины, чему улыбнулась. Черт, это самое необдуманное, глупое, совершенно и точно уничтожающее меня следом решение… Но!
— Да. Я согласна. Без обязательств, — прямо ответила я, решив для себя очевидную ведь — я хочу именно его, сейчас и готова на все, чтобы завладеть его вниманием. Гордеев удовлетворенно осмотрел меня, ровно стоящую, немного напряженную, но решительно настроенную.
Думаю, он ожидал мое ответное желание, просто не догадывался, что ему придется выпытать всю информацию и при этом хорошенько потрепать нервы нам двоим. Но, признаюсь, он очень хороший манипулятор. Довольно тяжело игнорировать влагу между ног и спазмы внизу живота от такого голодного взгляда Максима Викторовича.
Гордеев поднимается со своего места, обходит столик служащий небольшой преградой между нами, и подает мне руку.
— Иди ко мне, — облизывая свои пересохшие губы, я вкладываю свою руку в его ладонь. Изящные длинные пальцы переплетаются с моими, крепко сжав мою руку, словно он хотел подстраховаться в случае моего внезапного побега… Но разве я могла убежать, когда пробудила в таком мужчине страсть? Гордеев всматривается в мои глаза, лукаво улыбается и ведет к панорамному окну. — Посмотри какой вид, — он заходит за мою спину.
— Потрясающий, — шепчу я, немного щурясь от красного заката и яркого солнца на горизонте, которое медленно закатывается за высотки. Максим обхватывает мой живот своей ладонью, прижимаясь ко мне сзади. И я не понимаю, от чего больше пьяна. От вина… Или все-таки от Господина Гордеева.
— Ты тоже неожиданно потрясающая… Девочка. От тебя пахнет сладостью и вином, — он опускает вторую руку мне на бедро, сжимая в кулаке платье. Максим убирает мои волосы за спину, и неожиданно накручивая их на свой кулак, заставляя меня откинуть голову и полностью облокотиться на сильное мужское тело. — И сегодня я разрешаю тебе побыть плохой девочкой. Заводишь.
Он касается губами моей шеи, царапая мое голое плечо своей легкой щетиной, вызывая мой тихое сбитое дыхание.
— Обычно я не спрашиваю разрешение, — нашлась я с ответом, ощущая, как медленно Максим расстегивает молнию платья, оголяя мою спину до пояса.
— Мне нравится, что ты ходишь с оголенной грудью под одеждой. Предполагаю, ты можешь меня удивить своим сексуальным темпераментом, — он отпускает мои волосы, и аккуратно, почти меня не касаясь, тянет платье за бретельки вниз, но я ловлю легкую ткань на груди.
— Нас же могут увидеть, — шепчу я, и хотела бы повернуться к нему лицом, как Гордеев сделал большой шаг, припечатав меня в холодное стекло. Я едва успела поставить руки перед своим лицом, чтобы не вписаться в окно своим носом. Удивленно выдыхаю, ощутив, как Максим намеренно вдавливает меня в стекло, практически исполняя свое желание.
— Ты дурманишь меня, — говорит Максим. — Соблазнительная. Надо было с самого начала заняться чем-то более стоящим, — я ощущаю, как его рука задирает подол платья наверх, и я взволновавшись от своего положения, поддалась назад, чего он мне не позволил сделать. Неужели он возьмет меня… Здесь? Прямо вот так, перед всем городом?