Плата (СИ)

Новые удары по всему телу, заставили девушку прийти в себя. Она приоткрыла один глаз, который не совсем заплыл, но встретила густую темноту. Через пару секунд ее мозг все же заработал, и она поняла, что лежит в очень темном месте на чем-то жестком, и ее куда-то везут. Скорее всего ее положили в багажник. Она почувствовала, что была завернута в какую-то ткань. Что-то мягкое и немного пушистое, похожее на большое полотенце. Которое впрочем, не защищало ее пробитое тело от тряски на ухабах.
Наконец-то машина остановилась. Она, сцепив зубы, немного повернулась набок и замерла. Ее подняли. Вытянув руки вверх, один схватил ее за запястья, другой — взялся за щиколотки ног. Она почувствовала, как стали раскачивать ее тело из стороны в сторону, набирая размах. На какие-то секунды девушка почувствовала невесомость в полете. Затем удар о воду. Плеск. Ей вдруг стало легко, мягко и прохладно. А потом сразу холодно. Кислород закончился. Ткань лезла ей в рот и закрывала всякий проход воздуха. Паника, доходящая до ужаса ударила ей в голову. Виктория стала барахтаться руками и ногами, не обращая внимание на сковывающую ее тело боль и пытаясь вывернуться из окутавшего савана. Наконец, ей удалось выпутаться, и она рванула наверх, с развивающимися в воде длинными огненными волосами. Она двигала ногами ещё и ещё, отталкиваясь от толщи воды и при этом, оставляя кровавый след после себя. Течение подхватило ее и подкинуло наверх.
Вынырнув с хрипом, она вдохнула долгожданный кислород своей измученной грудью.
Она живая. Она живая… Девушка легла на спину и расслабилась, ее тихо понесло течение. Прохладная вода, как любящая подруга ласково поглаживала ее кровоточащие раны и легонько, словно сотнями ладошек, подталкивала к дикому каменистому берегу.
Через некоторое время, почувствовав под ногами дно, Виктория из последних сил подтянулась ближе к берегу и снова закрыла глаза.
Ей повезло, что был август. Если бы все произошло осенью или весной, она больше не увидела бы свет солнца.
Силы вновь ее покинули и темная ночь накрыла ее своим бархатным полотном.
Наступило утро. Виктория наконец, открыла один глаз (второй напрочь заплыл) и почувствовала, что у неё щиплет ободранная кожа. Она постаралась приподняться и со стоном снова упала. Немного полежав и привыкнув к новым болевым ощущениям, она снова предприняла попытку встать. Опершись на локти, посмотрела на свое тело, насколько это было возможным. Оно почти все было фиолетово — багровым цветом, а рванные раны кровоточили. Прощупав лиф, она почувствовала в нем колье и улыбнулась своим мыслям.
Оглянувшись, насколько могла себе это позволить, она обнаружила трухлявое дерево, половина которого лежало в воде. Превозмогая страшную боль в груди, она протянула руку и, нащупав острый камешек, начала рыть под ним ямку. Достигнув требуемой глубины остановилась и снова закрыла глаза дав себе время передохнуть и набраться новыми силами. После передышки с огромным усилием вынула колье из лифа. Глянула на него чтобы убедиться, что все камни в оправе белого золота были на месте. Сложила драгоценность в ямку и закопала, орудуя тем же остроконечным камнем. Ее вновь одолела дрожь. Виктория чувствовала, что вот-вот потеряет сознание. К тому же солнце начало сильно припекать. Зачерпнув ладонью прохладной воды, она намочила себе лицо. Потом просто лежала, слушая тихий плеск небольших волн озера, поющее ей свою колыбельную, пока тишина и умиротворение снова не накрыли ее целиком и полностью.
 Глава 5 
 
Лана проснулась посреди ночи от плохого предчувствия. Ее стало мутить и тяжёлое чувство подняло с постели, не дав спать. Она поднялась и облокотилась о стену, приложив руку к вздымающийся груди. Точно такое же состояние у нее было пред самой смертью отца. Она не могла усидеть в коридоре больницы, ее внезапно стали душить слезы. Лана тогда почувствовала, что он уходит. Побежав к дверям реанимации, стала тарабанить в них, требовала, чтобы посмотрели ее папу. «Ему плохо», — кричала она медперсоналу тогда. Но ее успокоили, и заверили, что все в порядке с ее отцом, что он спит. А он умирал. В течении часа его не стало.
 
И вот сейчас с ней происходило тоже самое. Почему?! Кто ещё умирает? Ее мама спит спокойно в своей спальне. Дедушки и бабушки давно покинули этот свет. Близких родственников у них нет, кого бы она могла так чувствовать. Мысленно она перебирала всех родственников поименно.
Присев на пол, Лана прикрыла глаза и стала молиться:
— Господи помоги, тому человеку, кто сейчас страдает! Господи, умоляю, спаси этого человека! Господи, услышь мои молитвы, убереги его от погибели. Кто нуждается в тебе, подай руку, спаси! — из ее глаз ручьем лились слезы, и она не знала почему. Ей просто было очень плохо.
Роберта тоже избили, но не до смерти. Его били ребята того человека, которого он решил унизить своим присутствием. Они били его дубинками со знанием дела и не сломали ничего, только наставили синяков. А потом пригрозили, если он попытается искать Викторию или где-нибудь о ней заикнется, вспомнит этот вечер — ему не жить. Он пообещал, что с этого дня она умерла для него. И его отпустили.
В понедельник он не вышел на работу. Отправил сообщение на телефон Ольги Николаевны с извинениями, пояснив, что сильно заболел и не сможет эту неделю появиться на фирме. Она ему сразу позвонила, а затем и ее дочь. Он не хотел разговаривать, но ему пришлось. Сказал, что попал в аварию, и что это не серьезно, ему просто следует отлежаться и все. Конечно же, Лана в течении часа примчалась к нему домой.
Вот почему ей было плохо — ее любимый попал в аварию, думала она. А когда он открыл ей дверь съемной квартиры, в которой проживал, Лана не справившись с чувствами обняла его, проговорив:
— Слава Богу, ты жив!
— Тише, тише…, — сказал он и осторожно отстранился.
— Как это случилось? — озабоченно поинтересовалась девушка, разуваясь, хотя он ее не приглашал войти. Она сразу прошла на кухню чтобы оставить пакеты с продуктами, которые принесла с собой. Он стоял слегка склонив голову набок и с тяжёлым сердцем наблюдал за ней. Почему ей просто не оставить его в покое?! Но поняв, что она и не думает этого делать, закрыл дверь и побрел обратно на диван. Лег, прикрыв тыльной стороной своей ладони глаза, сделав вид, что засыпает.
— Роберт, ты дорогу переходил что ли? — не унималась гостья, зная, что он не имел автомобиля. Она подошла к нему и присела на коленки рядом, осторожно потрогала его багровую щеку.
— Боже мой, тебе надо в больницу, а ты просто лежишь. У тебя нет переломов?
— Со мной все будет нормально, — заверил он, не оборачиваясь, — мне просто нужен покой.
— Да, конечно, — сказала она, не отрывая от него своих влюбленных глаз.
Он проклинал все на свете, за отосланное сообщение. Надо было соврать, что он уехал из города! Когда же она уйдет?!
— Я принесла котлет и супчика, поешь, хорошо? Там ещё салат и фрукты, сыр, сок.
— Не надо было ничего, — вздохнув, проговорил он, — спасибо. Лан, если не возражаешь, я хотел бы поспать.
— Да, да, извини, — проговорила она и поднялась на ноги. Чуть помявшись, добавила, — если вдруг что-то надо будет, звони в любое время суток, хорошо?
— Обязательно. Хлопни дверью пожалуйста, — проговорил он, дав ей понять, чтобы она не медлила.
Лана тихо вышла.
Через пол минуты Роберт встал и прошёл на кухню. Он выкинул всю ее еду в мусорку. Его вдруг все стало бесить. Он стал переворачивать и бить все, что попадалось ему под руку. Чайник с чашками, тарелки, какие-то стаканы и ещё что-то. Все полетело в стену, на пол, в мебель. Он заревел, как зверь. Его глаза налились горечью и помутнело все вокруг. Как же было невыносимо это состояние!
Он сел на пол и схватился руками за голову. Ее лицо, улыбка, такая красивая с бриллиантами на шее, не выходили из его головы. Он просто начал выть как загнанный в угол дикий зверь.