Плата (СИ)

— Он ещё тот шантажист, — подтвердила Виктория, — а чем он мог тебя шантажировать? Ты сказал, что у тебя в живых нет почти никого из родных, — обратилась Виктория, взглянув на отца своего ребенка.
— Есть, — утвердительно кивнув, ответил он и посмотрел на нее долгим взглядом.
Молча приподняв брови, она подумала о каком-нибудь его брате или сестре, и что он их отыщет и тоже замучает до смерти.
— Я женился, — признался Роберт, прервав ее мысли и не сводя с нее своих глаз.
Виктория еле сдержалась чтобы не открыть рот, но огромным удивлением взглянула на него. Какой же он быстрый в своем страдании?!
Роберт сцепил зубы, так что его желваки заходили, он продолжал смотреть на нее, с надеждой ожидая какой-нибудь реакции с ее стороны. Ревность, злость. А какая ей разница теперь?! Все равно она узнает правду, пусть знает с самого начала. Но спустя полсекунды, она произнесла слова поздравления и даже не поинтересовалась, кто его избранница.
— Пойду посмотрю дочку, — сказала она и, поднявшись, вышла из комнаты.
Роберт опустил голову. Кажется, ей глубоко наплевать на него. И раньше, и сейчас. Это ее явное безразличие наносило удар по его самолюбию и усиливало былую боль. Он не знал почему эта женщина так крепко держала его сердце, что в ней было особенного. Мозг бунтовал. Она ни грамма не стоила даже доброго взгляда на себя! Она не стоила и мизинца Ланы. Грубо выражаясь, Виктория была падшей женщиной, повидавшей на своем ещё коротком отрезке жизни уже много мужчин. Но, черт, как же она была ему нужна, со всеми ее грехами… Она была ему необходима, и сейчас ещё больше, как мать его ребенка.
Он поднялся и подошёл к окну. Огни Нью-Йорка зазывно горели, обещая забытье и новую жизнь. Думая о Виктории и их дочери, он соглашался с мыслью, что в действительности, им стоило бы остаться жить тут, позабыв о былых нелёгких временах.
Виктория вошла в спальню и, тихо прикрыв дверь, оперлась на нее спиной и беззвучно заплакала, закрыв глаза. Кому они с Ксюшкой нужны к чертям собачьим?! А сейчас и подавно. Она взглянула на свою малышку, которая сладко сопела, сложив крохотные кулачки у своего лица. Антон, возможно, захочет убить ее или не даст ей растить ребенка, возможно, эти минуты последние, что они вместе. Виктория подошла и присела у постели дочери, стала плакать все сильнее, но не громко. У нее перехватило дыхание от страха и ужаса. Она находилась в таком безысходном положении и не могла найти себе места, не знала, что ей сделать. Ну почему все так плохо?! Когда это закончится уже?! Разве она мало страдала, Господи!
Она встала на колени и стала молиться Богу, вознося молитвы за свое дитя, за Руслана и тетю Машу. Только Ему под силу свершить чудо и устранить нависшую беду. Хоть бы с ее родными все было бы хорошо, хоть бы они жили! Слезы ручьем бежали по щекам. Виктория готова была принять свое наказание за грехи! Она готова платить, но молила уберечь ее крошку и тех людей, не повинных ни в чем…
— Прошу Тебя, Господи, убереги их от погибели, от всяких бед! Прошу тебя Боже…
Устав плакать, она прилегла прямо на ковер, свернувшись на боку и закрыла глаза.
Какое-то время спустя, Роберт тихо отворил дверь и заглянул. Обнаружив ее спящей на полу, он не стал будить, а прошел к кровати, взял одеяло и осторожно накрыл ее. Потом подоткнул одеяльце под ребенка. И так же, тихо вышел.
Виктория открыла глаза, когда услышала звук захлопывавшейся входной двери.
Утром ей снова позвонил ненавистный Антон, чертов Капюшон. Она спросила о состоянии тети Маши и Руслана.
— Они в больнице. С ними все будет в порядке, — заверил он. Его тон был более мягким, чем прежде.
Виктория с горечью смотрела на него опухшими от слез глазами.
— Роберт приходил? — спросил он.
— Да, — ответила она без эмоций.
— Между вами был секс? — прямо спросил он, не обращая внимания на ее вид. Видимо он уже совсем тронулся головой от ревности.
Виктория еле сдержалась, чтобы не швырнуть телефон и послать его куда подальше. Ей так хотелось съязвить ему, так хотелось выплеснуть на него все презрение, которое она испытывала, но она прекрасно понимала, что сила не на ее стороне и, взяв себя в руки, просто ответила:
 
— Я отныне фригидная женщина и мне не интересны мужчины.
— Ну, как же?! — с еле заметной ухмылкой, проговорил он, и потом кашлянув, продолжил:
— Ближайшим рейсом лети сюда. Я тебя жду с нетерпением.
— Хорошо, — сказала она и без прощаний отключила телефон.
Присев, она закрыла лицо руками и снова заплакала.
Немного погодя позвонила Магда и сказала ей, что Эдуард летит в Россию вместе с ней.
— Нет, Магда, не пускай его! — взмолилась Виктория, — он убьет и его. Прошу тебя!
— Он не слушает меня, Вика, и потом, он будет не один. Возможно это к лучшему, он вызволит вас из беды. Здесь он из худших передряг выходил живым и здоровым.
— Здесь у него есть оружие, — досадно проговорила она.
— В России он его тоже найдет.
— Капюшону нужна только я, он получит меня обратно и отпустит их, — пыталась объяснить Виктория, — Эдуарду не стоит рисковать своей жизнью.
Магда вздохнула и сказала, что если он что-то решил, его не переубедить и добавила:
— Но это секретная информация и если ты его увидишь в самолёте или в аэропорту — не подавай виду.
— Хорошо, — ответила Виктория и тоже тяжело вздохнула.
Она позвонила на работу, куда только устроилась, и сообщила, что ей срочно приходится вернуться на родину в связи с семейными обстоятельствами. Попрощалась и пожелала всего хорошего.
Ксения, покушала и игралась с игрушками, Виктория раскрыла чемоданы и стала складывать вещи. Позвонил Роберт и сообщил, что купил билеты на ночной рейс.
— Превосходно, — так же безразлично, ответила она. Он молчал, и она молчала, ожидая, что он ей ещё скажет или отключит связь. Но он не делал ни того ни другого, и тогда она нажала на кнопку отбоя.
Он услышал гудки и печально опустил глаза. Роберт хотел спросить, нужно ли ей что-нибудь, но не успел.
 Глава 11 
 
В час ночи они сели в самолёт. Виктория прижимала к груди дочь, целовала ее и тихо плакала. Роберт сидел рядом и не знал, что сделать чтобы изменить ситуацию. Он чувствовал, что она винит его во всем и сейчас ненавидит его всей душой, вместо того, чтобы испытывать вину перед ним. Она даже не давала ему в руки дочку, все время прижимая ее к себе.
Почти к вечеру следующего дня они, наконец, добрались до Ростова.
— Отвези меня сначала к своей жене, — попросила она, посмотрев на Роберта красными от непрерывного плача, глазами.
— Зачем? — растерянно спросил он.
— А кто будет воспитывать моего ребенка, если Антон пожалеет ее и не тронет? — ее голос снова сорвался на рев. Она обняла Ксению и стала качать на руках, не желая с ней расставаться.
Роберт занервничал ещё сильнее. Он обнял ее вместе с ребенком и прошептал:
— Я не отдам тебя ему больше, мы пойдем вместе и вместе вернёмся обратно. Ты сама будешь воспитывать Ксению. Никто не отнимет у тебя ребенка, Вика. Прошу тебя, не плачь так! — взмолился он.
— Просто сделай то, что я попросила и все! Я не могу с ребенком пойти к нему, он не контролирует себя. Рисковать жизнью дочери я не буду никогда! Дай мне возможность поговорить с твоей женой. Ты был со мной до ваших с ней отношений, и ты не знал вообще, что я осталась беременной. Твоей вины нет ни в чем, ей не в чем будет тебя упрекнуть. Я хочу сама попросить ее, чтобы она позаботилась о Ксении в случае, если…, — она снова заплакала, — если меня не станет.
— Ты с ума сошла?! Мы что, находимся в Сицилии? В конце концов, я сейчас подниму прессу и пойду с милицией туда, прекрати строить из него Господа Бога! Кто этот хмырь такой?!
— Ты что, так боишься свою жену?! — закричала Виктория глядя на него.
Они стояли у его автомобиля. Он открыл дверь заднего салона и она с ребенком села.