Герцог для сиротки. Академия магии (СИ)

Нет, понятно, что если бы вздумал опять лезть целоваться, получил бы по полной программе! Уж если я что решила — то так оно и будет! Но неужели… неужели я больше ему не нужна?
Нужна, Хелли! В роли любовницы. И иначе никак, вот и не лезет теперь!
Но молчание почему-то все равно тяготило. Вдобавок в голову лезло всякое… например про Эрика. И мои обещания герцогу.
Я еще раз вдохнула полной грудью горьковатый аромат, исходящий от его пальто, и не выдержала.
— Тарис… Я тебе хотела сказать, что ты зря думаешь, будто я нашу договоренность не соблюдаю. Но я же не могу всех парней избегать. Эрик сказал, что будет мне как старший брат, потому и держится рядом.
— Брат? — усмехнулся Тарис. — Хелли, я тебя умоляю… Братья себя так не ведут.
— Тебе-то откуда знать? — буркнула я. — У тебя что, сестра есть?
— Сестры у меня нет, — медленно проговорил он. — Но отношение к тебе этого волчонка видно за версту.
— Ну… поверь, это его проблемы!
Про то, что отношение самого Тариса — это в свою очередь его проблемы, я не говорила, но подразумевала. К сожалению, из этой же логической цепочки следовало, что мое отношение — мои сложности.
Будем справляться, что уж.
— Верю, — кивнул герцог. — Но мне кажется, что решать их приходится тебе. Как вот сегодня в библиотеке. Здорово ты нас обвела с интегралами.
— Да потому что надоело!
— Я понял, Хелли.
— Если б кто из вас и вправду меня любил! — вырвалось у меня. — А так — вот точно одни проблемы! И мне они не нужны.
— Люби-ил? — переспросил Тарис. — Хелли, ты что же, действительно веришь в любовь?
Я аж растерялась.
— А чего ж в нее верить или не верить? Она есть, да и все.
— Есть желание, — все тем же спокойным тоном разъяснил мне этот странный мужчина. — Есть привязанность. Есть страсть. Есть расчет.
Это перечисление заставило меня захлопать ресницами. Удивилась, да! Чушь ведь несет, однозначно!
— Нет, Тарис, что ты… Неправда это. Да вот хоть на мою соседку Каролину посмотри, у нее жених, ты ж его наверняка знаешь, Сареш. Любовь у них, Тарис! Это же видно!
Тарис медленно развернулся ко мне. Плавно, всем телом, как огромный хищник. Его светлые, голубые глаза казались невероятно яркими в этот грозовой вечер. И невероятно… холодными. Иначе почему у меня от одного его взгляда мороз пробежал по коже?
— А на вторую свою соседку ты не смотришь? — хмыкнул он. — У Элифисы, согласись, тоже любви полным-полно. Не так, Хелли?
Я едва заметно вздрогнула, потому что вместе с упоминанием Фисы пришел и ее образ. А после видение того, как страстно Тарис целовал ее тогда, прямо на моих глазах. Где-то в глубине груди словно камень появился — и с каждым мгновением сжимался, становясь все тяжелее.
Какой-то разговор у нас неправильный пошел… Ненужный. Мало того, что я сама расстроилась, так и Тарис… Подумает еще, что я тут от него любви требую!
— Может, и так, — ответила я, стараясь говорить с таким же безразличием. — Только мне такая любовь не нужна. Если честно, так никакая не нужна. Я учиться сюда приехала. А о любви мне думать вообще еще рано! Мне, между прочим, восемнадцать-то только через неделю стукнет!
— Октябрьская девочка… — Он вздернул бровь. — Надо же. Я думал, ты весной родилась, под ярким солнцем…
— Чего?..
— «Что», Хелли, а не «чего», — поправил он своим кураторским тоном.
— Извини, — пробормотала я. Вроде и борюсь со своим говорком, а когда волнуюсь — оно само вылетает…
— А о любви ты правильно не думаешь. Потому что ее нет, Хелли. В сказках если… Это сейчас Сареш с Каролиной воркуют как голуби. А что дальше будет — и богам неизвестно.
— Да у них уже вся дальнейшая жизнь продумана! — возразила я. — До капельки! И где работать будут, и про детей… и вообще.
— Да-да, — насмешливо улыбнулся Тарис. — Только в семейной жизни очень многое меняется.
— Ты как будто пробовал!
— Я — нет. А вот моя мать, когда мне было десять, замечательно отыскала себе новую любовь.
И теперь герцог сказал это слово так, словно грязно выругался.
— Из… извини… — растерялась я, глядя на него во все глаза. Но он, кажется, и сам растерялся, что такое вот мне рассказал. Губы дрогнули, взгляд отвел…
 
— Пустяки, Хелли! — сказал снисходительно. — Это ты меня извини, что разрушаю твои иллюзии. Но лучше, чтобы ты знала: эта твоя любовь — чувство ненадежное и непостоянное. Поэтому, когда соберешься замуж, думай не о ней, а о том, какой характер у твоего жениха, какое положение в обществе, насколько он состоятелен, а если имеет наследство — то сможет ли увеличить свой капитал…
— Ты прямо как моя тетка говоришь!
— Значит, твоя тетка очень умная женщина.
А уголок рта у него так и дергается… И ведь искренне говорит, я уверена! Даже жалко его стало, с такими-то убеждениями. Ужасными… Не говоря уж о том, что ему, герцогу, и правда придется жениться по расчету. И уж, понятно, не на деревенской девчонке, будь я хоть сто раз самородок…
Зачем мы говорим обо всем этом?..
И стоит ли ему возражать?
Мне-то какое дело до его убеждений?
— Наверное, твой рысенок прав, — продолжал Тарис. — И я просто самец, как и все прочие мужчины. Но вся моя жизнь — свидетельство тому, что и женщины…
Слово «самки» он не сказал. Но подумал так… громко, что меня аж передернуло.
— И не говори мне, что это не так.
Да я вообще молчу в тряпочку. Вернее, в воротник его пальто. Только очень хочется спросить, что же его мама — просто отцу изменила или вообще мужа бросила? И Тариса бросила?.. А похоже, что так…
Вот же…
— Тарис, — сказала я, пытаясь улыбнуться. — Я и не говорю ничего. Только я ведь тебе и предлагала дружить. Давай с тобой просто дружить, давай? Без всех этих глупостей!
— Конечно, — согласился он, снова сделав непроницаемое лицо. — Только скажи своему волку, чтоб он близко к тебе не подходил. А то мало ли, вдруг я решу, что он тебя обижает.
Невозможный! Непонятный! Вот как, как с ним дружить?!
Да и не хочу я… дружить.
И словно услышала его голос: «А придется, Хелли!» Да так явственно, что даже вздрогнула. Но Тарис молчал, в упор глядя на меня и сжав губы. Которые уже посинели, чуть ли не в цвет его глаз. Замерз-то как, а все я виновата…
— Гроза ушла, Тарис. — Я махнула на запад. — Пойдем, а то уже полночь, наверное…
— Пойдем через чердак, — ответил он, опять отворачиваясь. — И вот что, Хелли… Ты…
— Я никому не расскажу, — поспешно уверила я.
— Я знаю, что ты не сплетница. — Смешок, поворот головы и вдруг такое: — Да это все и не секрет. Я о другом. Ты в голову не бери, что я тебе тут наговорил, ладно? Это я, Хелли, от ревности. Как самый законченный самец.
Не нашлась я, что ответить. Так и шли мы с крыши, спустились через крошечную мансарду на чердак, выбрались на лестницу — все молча. Даже не попрощались.
Прокручивая в голове этот странный разговор, я испытывала целую бурю эмоций, а вот ни единой толковой мысли в голове так и не нашла.
Зато у своей двери обнаружила Эрика Берсана. Он сидел на корточках, привалившись к стене, а при виде меня встал и протянул мою тетрадку.
— Много ошибок, Хелли. Думаю, ты очень торопилась.
И пошел прочь по коридору…
Теперь уж я сразу поняла: учуял запах Тариса и обиделся.
Кругом виноватая выхожу… Одна надежда: вот моя дверь, прямо перед носом, и вряд ли за ней меня поджидает Натан!
Забежав к себе, я выдохнула и упала на кровать. Голодная, холодная, растрепанная и ничегошеньки уже не понимающая ни в любви, ни в дружбе.
До чего ж это все-таки сложно — быть женщиной! Ужас, как нелегко…
  
Глава 8
 
Глава 8 
О пушистых пледах и хороших мыслях
На следующий день я все же решила, что надо отнести рысенку другое одеяло. Хоть и тепло в общежитии, а под одной простынкой спать мне было некомфортно… И не только одеяло, но и еще и специальную непромокаемую ткань, на которую подстилку можно положить. У нас так в деревне для псов делали!