Андреевский флаг (СИ)
Но свято место пусто не бывает, как говорят в народе — князя Бориса заменил его дальний родственник, весьма деятельный 36-ти летний князь Дмитрий Михайлович Голицын, умный, решительный и неподкупный, которого царь еще в Керченском походе хотел отправить послом в Константинополь.
Брат его Михаил, будучи на целых десять лет младше по возрасту, еще в Азовских походах за боевые отличия был произведен в капитаны гвардии в Семеновском полку. Храбро сражался и в Синопском сражении, произведен в полковники по армии, и недавно был назначен командиром 2-го Мариупольского пехотного полка. Из греческих рекрутов формировалось сразу четыре таких полка, из двух батальонов каждый, гренадерской и егерской команд, драгунского эскадрона и артиллерийской батареи, и обоза с лекарскими повозками включительно.
— Государь, Петр Алексеевич, зело мутят против тебя генуэзцы, не желают покровительства твоего, — негромко говорил Федор Юрьевич Ромодановский, скрестив толстые пальцы ладоней между собой. По невыразительному лицу князя-кесаря прочитать, что было невозможно — глава Преображенского Приказа ведал сыском, и был верен царю как пес, занимая кресло по левую руку от него. Обычно это место принадлежало князю Якову Федоровичу Долгорукому, главе Судебного Приказа, но боярин сейчас находился в Трапезунде, согласовывая все вопросы с императором Давидом. Свадьба его юной 15-ти летней дочери Анны и 28-ми летнего «базилевса» Петра состоится уже в октябре, через четыре месяца, этого 1461 года от Рождества Христова, или 6970 от Сотворения Мира.
Напротив Ромодановского, по правую петровскую длань, находился глава Посольского Приказа боярин Федор Алексеевич Головин, с синей лентой ордена Святого Андрея Первозванного через плечо. Но он уже был не единственным кавалером этого ордена — за Синопскую победу шитые серебром звезды с девизом «За веру и верность», цепи с орденскими знаками и точно такие же ленты получили из его рук вице-адмирал Крюйс и сам Петр Алексеевич. Царь позже вручил знаки ордена императору Давиду, будущему тестю, и тот их принял, преклонив колено и наклонив голову — символический жест со стороны монарха из династии «Великих Комнинов».
В европейских странах престол империи ромеев признали за Фомой Палеологом, братом погибшего императора и бывшим деспотом Мореи, сбежавшего от османов, младшая дочь которого Софья, как все знали, которой сейчас годков семь, совсем малышка. Но она станет через десять лет великой московской княгиней, супругой Ивана Васильевича III, которого назовут позже «Великим», только в этом марте занявшего великокняжеский «стол», после смерти ослепленного отца.
Понятное дело, что турецкому султану такое не понравилось, и он по праву меча объявил себя наследником империи «румов». А дабы сомнений в этом ни у кого не осталось, повелел выбрать нового Константинопольского патриарха. Коим оказался ярый противник Флорентийской унии с римским папой Геннадий Схоларий. Горечь ситуации заключается в том, что до этого, будучи судьей и членом императорского суда, был ярым сторонником унии, и приложил массу усилий для ее принятия.
А где есть два кандидата на «наследство» найдется место и третьему — император Трапезундской империи вполне мог претендовать на главенство в оставшихся независимыми православных областях, пусть только двух — сильно сократившегося Понта и маленького крымского княжества Феодоро. Но династия «Великих Комниных» выродилась — перечень их преступлений впечатлял — отцеубийство и детоубийство, предательство всех и вся, родственников пытали и убивали, и прочие мерзостные деяния — список впечатлял. Но все это можно простить правителю, если он сделал главное — отстоял право народа достойно жить своей жизнью острым мечом.
Но Палеологи и Комнины делали совершенно противоположное — собственные подданные выли от их правления. Того же Фому Палеолога изгнали сами жители Мореи, поднявшие против него восстание. А деспот попросил помощи у султана, рассчитывая, что те подавят выступление его подданных, и он будет править дальше. Но в политике наивных нет — турки вышибли его с престола, который отошел султану.
Император Давид довел народ до голода и нищеты, а потому его армия и флот представляли жалкое зрелище. И политик вышел из него никудышный — отдав племянницу замуж за туркменского хана, надеялся на помощь зятя, но тот был наголову разбит турками, заключив унизительный мир. Вторую надежду базилевс возлагал на владык Синопа и Самсуна, греческого Амиса, где располагалась кафедра митрополита. Но те склонили «выи» перед султаном Мехмедом в прошлом году, не решившись дать бой могущественному единоверцу.
Грузинским и армянским владыкам было не до спасения Понта — погрязшие сами в междоусобицах, их самих в любой момент могли стать жертвами могущественных соседей. Да и чему удивляться — затяжное «падение» империи ромеев, с утерей морали и патриотизма, с всеобщим разложением нравов сказалось и на них.
И горька бы была участь Трапезунда, и еще горшей смерть его императора с сыновьями, если бы не Синопская победа Азовского флота, неизвестно откуда прибывшего с кораблями могущественного православного царя, который сам себя провозгласил правителем Боспора. А теперь базилевс Петр, объявив себя «автократором ромеев» и Ператии, то есть всего византийского «Заморья», сразу же после женитьбы на Анне из рода «Великих Комниных», станет четвертым, и вполне законным и легитимным претендентом на наследие канувшей великой прежде империи…
Русские пришли к берегам древнего Понта.
Глава 35
— Гризольфи, Рецци и Гауски твою руку держат, государь, ибо банкиры генуэзские только поборы чинят, а помощи никакой вот уже девять лет не оказывают. А вот «капитан Готии» и консулы его в Кафе, Солдайе и Чембало, доходы для «банко» и себя налогами выжимая из горожан, супротив тебя слухи пускают, один другого гадливее. И что самое скверное — надеются на приход скорый генуэзской эскадры, что власть свою в Крыму утвердит, и тебя, Петр Алексеевич царства лишат — Тмутаракань и Корчев обратно себе отберут. А в том султан их поддерживает — утеряв весь флот свой в Синопской баталии, а весной этой Амис, что Самсуном еще недавно был, и который мы в марте на шпагу взяли, в союзнике нуждается крепком!
— А еще крест носят — деньги их божество, — громко произнес князь Дмитрий Михайлович Голицин, глава Земского Приказа, ведавшего городами и поселениями. И подытожил жестко:
— Имать надо всех кто сторону «Банко Сан-Джорджо» держит и всех выслать не мешкая. Силой приморские города взяли — от силы и потеряют. Население все православное, двумя митрополитами окормляется. Пока заговор не учинили — силой надо с «капитанством Готией» покончить. Виданное ли дело — банкиры-католики владения православные имеют!
— Нам с ними детей не крестить, — жестко произнес боярин Федор Головин, генерал Автоном Головин, возглавивший Приказ ратных дел поддержал родственника, нахмурившись:
— «Капитан» и консулы сопротивления не окажут — нет за ними силы значимой. Сами генуэзцы их правления не хотят, понимают, что если победят турки, им ничего не оставят. Лучше пусть будут на нашей стороне и служат во флоте за жалование — моряки они добрые.
— Вязать всех, государь, и следствие начать. Измена делу христианскому налицо, — негромко произнес князь-кесарь, сжав губы. — И смуты никогда более вносить не будут, и на сторону османов не переметнутся.
— И генуэзскому флоту делать нечего будет в море нашим — власти банкиров то нет нигде, от них сами жители, родовитые из Генуи семьи також, их низложили и под твою царскую руку охотно сами попросились, ища покровительства и защиты от магометан. И крест на том целовать будут, и под присяжными листами подписи поставят.
Теперь заговорил и царский постельничий Головкин, должность у него была важная. К тому же в Посольском Приказе был правой рукой старшего Головина — при малочисленности помощников, которым Петр верил, каждый из них совмещал службу, как при нем, так и в приказных. И выслушав Гаврилу Ивановича, все кивнули дружно — уточнение немаловажное, грамоты будут присяжные, и носом генуэзского флотоводца, если подойдет в силе тяжкой, носом ткнуть можно — земли крымские никакого отношения к «республике» не имеют, а власть банкиров свергнута самими жителями. Так что все вопросы не к базилевсу, а решайте у себя в Генуе — а вы тут уже никому не нужны, отплывайте с миром, пока до драки не дошло.