Чингисхан. Сотрясая вселенную (СИ)

— Хорошо, — согласилась сестра, а затем подозрительно прищурилась, — но только без обмана.
— Договорились, — ободряюще улыбнулся Эйрих. — Это выгодно тебе и мне. А вы чего стоите?
Братья выглядывали из-за стены дома и грели уши.
— Если хотите научиться делать и ставить силки — вы уже знаете цену, — сказал им Эйрих.
— Это не по-родственному — брать плату за науку, — неуверенно произнёс Валамир.
— Если не нравится — проваливай, — заявил Эйрих. — Не для того я учился этому, чтобы потом просто так отдавать. Или вы забыли, как пытались отнять у меня еду? Вы должны ценить мою доброту — я мог обидеться и не дать вам сейчас ничего.
— Я ценю твою доброту, Эйрих! — сразу же заявила Эрелиева. — Они заставили меня в тот раз!
— Ах, ты... — начал злиться Валамир.
— А ну заткнулись все! — приказал Эйрих. — Мои условия те же, что и раньше. Десять дней по поллепёшки. Или пять дней по лепёшке.
— Но как ты это считаешь? — спросил Видимир.
Недавние события сказались на нём, его слегка потряхивает, но сейчас речь о еде, а он голоден, поэтому активно участвует в полемике.
— У вас столько нет, чтобы вам хватило на учёбу счёту, — усмехнулся Эйрих.
Сам он не владел грамотой, потому что сначала не имел к тому средств с возможностями, а затем посчитал, что уже слишком поздно учиться, но устным счётом владел отлично. Мать учила его на чёрточках, сам он учил своих сыновей точно так же. Сейчас он имел преимущество перед этими детьми, потому что они вообще не умели считать дальше десяти.
Теперь же, в свете того, что он маленький сопляк, у которого вся жизнь впереди, учёба будет очень мудрым шагом. Только где найти учителя?
— Я согласен отдавать тебе по половине лепёшки десять дней, за науку, — сказал Валамир.
— А ты? — посмотрел Эйрих на Видимира.
— Я тоже, — вздохнул тот.
Эйрих прошёл к поленнице и выбрал там несколько пригодных веток.
— Теперь смотрите внимательно — повторять не буду, — произнёс он, доставая нож.
Силки — это нехитрое дело, но надо знать некоторые важные вещи, чтобы всё работало так, как задумано. В лесу он видел некоторое количество силков, оставленных конкурентами, но ставили их не так умело, как это делал он.
Чужое он трогать не любил, потому что не считал себя вором. Хотя соблазн присвоить чужую бечёвку возник...
«Надо лучше прятать силки или заходить дальше в лес», — подумал он, наглядно демонстрируя родичам удавочный узел. — «Но без оружия уходить слишком далеко — это риск бесславно умереть, как последний меркит». (5)
Нужно легитимно раздобыть копьё и лук. Но это потом, а пока надо показать результаты...
/21 августа 401 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония/
Эйрих осторожно двигался по лесу, внимательно прислушиваясь к окружению.
Причиной для осторожности было то, что он обнаружил у водопоя следы волчьих лап. Даже будь у него копьё, он бы не рискнул лезть в схватку с волком, потому что волки не ходят поодиночке, а ему за глаза хватит даже одного. Но кушать хочется всегда, это чувство не покидает его уже который день, поэтому он наплевал на риски и пошёл проверять свои силки.
Сегодня утром Эрелиева похвасталась целыми двумя жирными куропатками, попавшими в силки ночью. Рискованная затея оправдала себя, поэтому сестра была героиней дня. А вот Валамир и Видимир остались ни с чем, хоть и последовали её примеру. Удача охотника — неверная вещь.
Эйрих же следовал проверенной методике и ставил силки с утра, ведь ночью дичь предпочитает спать и едва ли рискнёт искать себе пропитание. Эрелиеве просто повезло, что она поставила силки близко друг к другу, причём в том месте, где решили заночевать куропатки. Чистая удача, сопутствующая тем, кто только начинает.
Первый силок вообще никто не трогал, кусок хлеба высох и напоминал сейчас камешек. Нужно будет переставить на более перспективное место...
По соседству обнаружились следы чужого силка, а также признаки того, что кто-то в него попал — причина неудачи стала предельно ясна.
 
Второй силок был забрызган кровью и перьями — мелкий хищник нашёл добычу Эйриха раньше. Бечёвка была перегрызена зубами, что расстраивало.
А вот третий силок порадовал толстеньким зайцем, удушившим себя насмерть.
Эйрих перерезал лесной твари глотку, снял силок и поспешил домой.
Остальные охотники до дикого мяса — это затруднение. Срочно нужен лук, чтобы старательно тренироваться, иначе он так и продолжит жить впроголодь...
— В лесу волки, — коснувшись оберега и войдя в дом, заявил Эйрих. — Видел следы на речном водопое.
— Ты не ошибся? — обеспокоенно спросила Тиудигото. — О, ты принёс зайца!
— Я не ошибся, — уверенно ответил Эйрих, бросая тушку перед очагом. — Если возле поселения волки...
— Надо сказать Зевте, — вздохнула мать. — Он опять будет недоволен...
— Я пойду к площади, послушаю, что люди говорят, — произнёс Эйрих. — Может, я не единственный, кто видел следы.
Можно было сходить к охотнику, но это неприятный человек, с которым ему не хотелось иметь никаких дел.
— Сходи к Хумулу, — приказала ему Тиудигото. — Скажи, что видел и приведи его к водопою.
Вообще-то ему хотелось разузнать побольше об окружающем мире, но последнее время он был сильно занят добычей пропитания, поэтому не мог отлучиться. Но придётся слушаться Тиудигото, потому что она имеет над ним власть.
Хумул — это охотник, занимающийся отстрелом крупной дичи. У него можно выменять свежее мясо, но он дорого берёт, поэтому основными заказчиками выступают вождь Брета, старейшина Торисмуд и священник Григорий.
«Вообще-то, Хумул может мне пригодиться», — подумал Эйрих. — «Если удастся уговорить его дать мне детский лук — это будет большим успехом и решением моих проблем».
Деревня их была на сорок с лишним домов, то есть довольно большая. Но жили здесь все плохо, ведь постоянно не хватало еды. Земля даёт скудный урожай, сеют тут хуже, чем китайцы, хотя те больше предпочитали рис...
Эйрих вообще ничего не смыслил в земледелии, но даже ему видно, что готы не слишком-то надеются на посевы, предпочитая ходить на охоту. Но со зверьем тут всё очень плохо, поэтому готское земледелие вынужденное и необходимое.
Причиной плохой жизни было то, что римляне не исполняют своих обязательств — такую версию он услышал вчера, когда пьяный отец разговаривал с матерью. Когда они бежали сюда через Дунай, было обещано снабжение провиантом, но некий «губернатор Фракии, пёсий сын», шлёт гонцов с отговорками и жалуется на недород. Терпение вождей на исходе, поэтому высока вероятность начала набега на южные земли, где, как известно, всегда много еды и ценностей.
— Здравы будьте, почтенный Хумул, — церемониально поклонился Эйрих, подойдя к дому охотника.
— Да какой я почтенный? Что ты мелешь, сопляк? — выглянул из-за дверной занавески охотник.
Хумул был пожилым человеком — прожил где-то около сорока тёплых лет. Волосы у него чёрные, глаза карего цвета, но черты лица готские. Лицо у него такое, будто он вечно чем-то недоволен — это проявляется не только в лице, но и в его обычных словах. Ростом он на пять голов выше Эйриха, сила в руках ещё есть, а ещё у него богатый опыт охоты на различное зверьё, поэтому за них ходит слава самого удачливого охотника. Так-то здесь все, так или иначе, занимаются охотой, но Хумул достиг в этом особых успехов и внутриплеменного признания.
— Прошу прощения, — вновь поклонился Эйрих.
— Чего забыл тут? — спросил охотник.
— Я видел следы волков на водопое... — начал Эйрих.
— Ты? — скептически усмехнулся охотник. — Видел? Да ты из материнской дырки вчера вылез! Что ты несёшь, сопляк?
— Я могу нарисовать, — нашёлся Эйрих, вынужденный стоически терпеть оскорбления.
Потом, когда настанет время, он затолкает эти слова Хумулу в поганую глотку, а сверху зальёт свинец...
— Ну, так, нарисуй, — разрешил ему охотник.