Чингисхан. Сотрясая вселенную (СИ)

Хумул поддерживал связи мало с кем, потому что склочный характер его мало кому нравился, но вот если он поддерживал связи, то они были крепки — у него есть, минимум, трое друзей в отряде Эйриха. И поэтому они точно узнают мнение бывшего охотника о том, о чём говорил Эйрих. Дальше сведения поползут в среде остальных воинов, а уже по возвращению в деревню в головах всех членов отряда Эйриха будет правильно сформированная позиция по вопросу необходимости ухода в Италию. Воины и дружинники распространят эту информацию дальше, родителям, друзьям, а потом всё это услышат дети, женщины, старики — надо просто дождаться, пока это мнение заквасится и превратится в общее убеждение. В прошлой жизни Эйрих неоднократно прибегал к такому способу, поэтому знал, что делает. Надо только подождать.
А вот предложение собственной верности от Хумула — это неожиданно, но приятно. С другой стороны, предвидеть это было можно. Ведь кто такой Эйрих? Это сын вождя. Вождя, который уже получил такую власть, что уже можно говорить о передаче её по наследству. Это редкость, но так бывает. Живой пример — визигот Аларих.
В остальных же деревнях вождь — это не абсолютная власть. Дружина может диктовать свои условия вождю и сильно влиять на то, как будет жить дальше вся деревня. Например, при покойном Брете дружина голосовала за то, куда именно будет осуществлён набег. Поэтому вождь так заинтересовался предложением Эйриха учить латынь, чтобы получить дополнительный инструмент влияния на дружину — Брете были нужны аргументы для уговоров дружины. То есть, нет такого принципа «я вождь — мы идём туда — я так сказал».
Но Эйрих уже очень много сделал, чтобы у Зевты появилось больше безоговорочной власти. Главное — это успех. Это Эйрих наводил набеги на самые жирные виллы и поселения, это Эйрих сумел разглядеть хитрый заговор римлян, притворившихся друзьями, это Эйрих скоро вернётся в деревню с дорогими товарами и щедрыми дарами.
Эйрих — это значит успех. Но, ещё раз, чей он сын?
/30 декабря 407 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя, г. Афины/
На этот раз, встреча с Кассием Алиментом проходила в его загородном доме под Афинами.
Здание это было огорожено декоративной кирпичной оградой, едва ли способной удержать штурм — высотой она была в рост Нимана Науса, то есть не очень высокой. Само здание имело П-образную форму и внешним видом напоминало первую захваченную Эйрихом виллу. Побеленные стены, крыша из красной черепицы, декоративные растения, абрикосы, вишня — это, даже на взгляд Эйриха, видавшего красоты, выглядело красиво и несколько умиротворённо. В таком месте хочется расслабленно валяться на ложе для принятия пищи (2) и кушать виноград под журчание фонтана...
Римлянин теперь был не бледным, а серым. Видимо, здоровье начинает потихоньку оставлять его в одиночестве. Эйрих считал это прямым следствием пьянства, коим грешат многие состоятельные римляне, если верить Виссариону. А ещё, на совместных пьянках, они предаются мужеложеству и иному разврату.
«Хуже всего не когда не можешь получить то, чего хочешь», — подумал Эйрих философски, — «а когда нечего хотеть».
Хорезм пал потому, что его знать не отказывала себе ни в каких удовольствиях. Они перестали быть воинами, став жалкими созданиями, неспособными дать отпор внешней угрозе.
«Их отцы были достаточно сильны, чтобы собрать под единой властью огромную державу...» — подумал Эйрих, ожидая, пока рабы разложат яства на столике.
Хорезмшах Ала ад-Дин Мухаммед II был слабым правителем, трусливым и легко поддающимся обстоятельствам. Вместо решительного генерального сражения он предпочёл рассредоточить свои войска по укреплённым городам — искренняя глупость, обрёкшая их многочисленную армию.
Зато сын хорезмшаха, Джелал ад-Дин, оказался истинным правителем. Он был врагом, но Эйрих признавал волю и мастерство этого человека. Он один из немногих, кто бросил вызов Чингисхану и даже сумел одержать несколько побед.
 
«Моя вина в этом есть», — подумал Эйрих. — «Если бы я не поддался уговорам матери...»
Оэлун, мать Темучжина, видя успехи, которые делают другие сыновья, захотела, чтобы Шиги-Хутуху, усыновлённый в раннем детстве, тоже получил немножко воинской славы. Спорить с матерью — гиблое дело, которым Темучжин не хотел заниматься.
Всё началось с того, что Джелал ад-Дин разбил преследующий его отряд из семисот воинов, обладая, при этом, тремя сотнями — Темучжин недооценил его, слишком рано посчитав, что с Хорезмом покончено. Затем этот хорезмиец разбил войско, осаждавшее Кандагар — из-за этого Темучжин был вынужден послать за ним внушительное войско из четырёх туменов.
«Надо было послать в два раза больше», — с сожалением подумал Эйрих. — «Но как узнать заранее, что недобиток сплотил вокруг себя семидесятитысячную армию?»
Шиги-Хутуху получил долгожданную армию, чтобы разбить, по данным, полученным Темучжином, немногочисленное войско последнего хорезмшаха Джелал ад-Дина. Но хорезмийцев оказалось гораздо больше, поэтому полководческая карьера сводного брата закончилась очень быстро. Хорезмийцы разбили монгольскую армию, вселив дух в свои разрозненные войска.
Братец бежал и приполз домой, как побитая собака. Это навсегда поставило точку в его полководческих амбициях.
«Это просто было не его», — подумал Эйрих, прикладываясь к кубку с разбавленным вином.
Темучжину пришлось лично выдвинуться на устранение этой неожиданной хорезмийской проблемы.
Догнал он его на реке Инд. Два дня без еды и сна — так назвали эту погоню его воины.
Хорезмиец пытался переправиться через реку на сооружаемых транспортах, но не успел и был вынужден принять бой на условиях Темучжина.
Это была впечатляющая битва, сильно пощекотавшая нервы и полная критических моментов, когда на кону было всё...
Джелал ад-Дин многому научился, извлекая опыт из битв с монголами: он не позволил своим флангам контратаковать, когда войско Темучжина перешло в ложное отступление, а затем, после настоящего лобового натиска монголов, он сумел отбросить центр монгольского войска и контратаковать. Контратака была настолько успешной, что Темучжин был вынужден бросить в бой резерв из кешиктенов — такое случалось очень редко до этого и впредь.
Но, всё же, хорезмийцу не хватало опыта и толики безумия, потому что он не предвидел, что Темучжин может отправить целый тумен через труднопроходимые горы с целью зайти в тыл левому флангу врага. Не предвидел, поэтому поплатился.
Сокрушительный удар с тыла порушил, следует сказать, крепкие формации, после чего войско Джелал ад-Дина было обречено. Сам хорезмшах, в броне, с оружием, на коне, прыгнул с высокого обрыва, прямо в Инд.
Темучжин тогда очень впечатлился этим отчаянным шагом, поэтому приказал не стрелять. Хорезмшах пересёк реку и даже яростно пригрозил ему саблей с того берега.
«Истинный воин», — подумал Эйрих. — «Таким должен был быть Джучи...»
— Итак... — заговорил Кассий. — Я успел собрать только три тысячи солидов, остальные две тысячи семьсот двадцать два солида будут завтра.
— Меня это устраивает, — кивнул Эйрих. — Виссарион, передай нужные ящики.
Они решили, что лучше распределить драгоценности по деревянным ящикам с заранее известным номиналом, чтобы облегчить передачу товара частями. Сейчас Виссарион передал Кассию три ящика, стоящие по тысяче солидов каждый. Золотые украшения отличались большим разнообразием, но каждой вещи они нашли свою цену.
— Кушать? — спросил Альвомир, глядя умилительно-просяще.
Эйрих посмотрел на своего подопечного почти по-отечески:
— Можно, Альвомир, можно.
Здоровенный гот присел на корточки прямо перед столиком и начал жадно поедать мясо птицы, колбасу, закусывая всё это сочными абрикосами. Кассий смотрел на это неопределённым взглядом.
— Альвомира бог обделил рассудком, — объяснил Эйрих. — Поэтому манеры его оставляют желать лучшего. Но он хороший парень.