Последыш III (СИ)

Все началось с принадлежащих ему лично крепостных крестьян, составлявших, к слову сказать, тридцать семь процентов населения графства и в большинстве своем занимавшихся, как и следовало ожидать, сельским хозяйством. Кто-то работал на себя, составляя основную массу арендаторов, а кто-то другой батрачил на хозяина, но все твердо сидели на земле. При этом пахотных земель в этих северных, частью заболоченных, а частью поросших лесом краях было относительно мало, — климат так себе, да и почвы подкачали, — и выращивали на них, в основном, кормовые культуры, — потому что «животноводство — наше все», — а также рожь, овес, лен и картошку. Зато молочных ферм было много, но скот, — в основном, быков и свиней, не считая птицы и баранов с козами, — растили так же на мясо. В деревнях и на хуторах жили общинами, поэтому с властями, будь то хозяин-барин или губернские чиновники, общались выборные. В деревнях — старосты, в волостях — выборные волостного схода. Вот такие выборные со всех земель графства и пришли третьего дня к Ингвару «бить челом» и «просить всем сходом о божеской милости».
Бармин их внимательно выслушал, но по первости ничего не понял. Прочел челобитную и запутался еще больше, а когда выборные все-таки растолковали ему характер проблемы и суть своей просьбы, сначала не поверил своим ушам, а потом начал задавать уточняющие вопросы. Однако ходоки уверили его, что все так и обстоит, как они говорят, и Бармину пришлось им поверить, а затем, — поскольку лекция о мракобесии не увенчалась успехом, — понять, принять и, пусть не тотчас, но, тем не менее, согласиться. Вообще-то, он собирался все-таки отбояриться от этих диких «чаяний народных», но краткий разговор с Варварой расставил все точки над «i», и Бармин понял, что устраниться от исполнения сеньорских обязанностей ни в этот раз, ни в будущем ему не удастся, хотя бы потому что люди, — и не просто люди, а его собственные холопы, — во все эти глупости верят. Причем, что характерно, не только язычники, от которых Бармин мог ожидать чего угодно, но и православные христиане, что уже было вовсе ни в какие ворота.
— Тут такое дело, Варвара, — начал он, зазвав сестру в свой кабинет, — ко мне выборные пришли.
— Знаю, — кивнула она. — Видела. Что им надо?
— Они утверждают, что с момента казни деда урожайность в моих владениях упала на треть, надои на четверть и, что ни год, то падеж скота или неурожай с моровым поветрием.
— Но это правда, — непонимающе посмотрела на него Варвара. — Ты же видел цифры. И эта твоя, шведская красавица об этом же толковала. Что тебе здесь не понятно?
— Это-то да, — поморщился Бармин, — цифры не врут, но эти люди утверждают, что для выхода из кризиса одного моего появления в Усть-Угле недостаточно.
— Просят провести ритуал? — как о чем-то само собой разумеющемся спросила Варвара.
— Да, — подтвердил Ингвар.
— Они правы, — пожала плечами женщина. — Ты сеньор, тебе и карты в руки. Кто, кроме тебя, им поможет? Да, и про себя не забудь. Ты же с этих земель тоже живешь.
— А ты знаешь, Аря, в чем состоит этот их ритуал? — осторожно спросил Бармин. Он до последнего не верил, что она знает, о чем говорит.
— Ах, вот ты, о чем! — просветлела она лицом. — Вот же я дура, прости господи!
— Всеотец, — поправил Ингвар.
— Оставь! — отмахнулась она. — Можно подумать, я не стараюсь! Но сразу такое ни у кого не получится. Так что, прекрати меня поправлять! А по поводу ритуала, ты действительно не знаешь. Тебя никто к этому не готовил.
— А тебя?
— Меня Нестор обучал, думал, у меня получится.
— Не вышло? — поинтересовался Бармин. Он никогда не спрашивал ее о той давней уже попытке узурпировать власть и титул, и зря, наверное. Такие вещи следует знать.
— Нет, — ответила Варвара на его вопрос. — Не вышло. Меня земля не приняла, к тому же я женщина, и это сильно ограничивает возможности синьора. А про ритуал я тебе сейчас расскажу. Тут они правы. Время пришло, и, если не ты, то кто?
— Принести кровавую жертву?
 
— Инг, я тебя об этом никогда не спрашивала и сейчас спрошу только о том, о чем можно. Там внизу ведь есть алтарь?
— Есть.
— Значит, кто-то из богов, — заметь, я не спрашиваю, кто, — должен принять жертву, чтобы земля снова стала родить. Нестор не знал, кому из богов поклонялись Менгдены, и где находится жертвенный камень. Наши люди, в смысле, его… — сбилась она, сообразив, что именно только-что ляпнула. — Его люди нашли старый жертвенник в священной роще за рекой. Князь думал, это и есть ваш… Вот же беда! Он думал, что это наш алтарь. Покопались вокруг, нашли идола. Вроде бы, Сварог… В общем, я принесла жертву… Не спрашивай, — помотала она головой, — не надо. Принесла жертву, но все напрасно. Никакого толка от моего ритуала не было. И на вторую часть мы, тем более, забили.
«Да, уж! Действительно, — покачал Бармин мысленно головой, — чем дальше в лес, тем больше дров!»
Он-то думал, что все уже понял про этот мир. Во всем разобрался. Все превзошел. Ан, нет! Куда там. Каждый раз, как только Бармин начинал думать, что его уже ничем не удивить, появляется что-то новое, и все начинается с начала.
— Извини, за вопрос, — спросил он вслух, наскоро оценив полученную от Варвары информацию. — А девок ты как собиралась портить?
— Сеньор может передать эту роль кому пожелает…
— Я читал, что право первой ночи отменил еще император Алексей, двести лет назад, — «припомнил» Ингвар.
— Отменил, — согласилась Варвара. — Этим правом теперь никто не пользуется. Да и зачем? Крепостных девок можно трахать по праву сильного, а не по традиции. Так что все, кому это по душе, имеют всех, кого захотят, без всякого на то официально оформленного права.
«Так и есть», — согласился с ней Бармин, вспомнив, что в его прежнем мире право сильного зачастую заменяла власть денег, в особенности, когда речь шла о бедных странах, что, впрочем, не мешало вождям и героям делать тоже самое просто потому что они могли себе это позволить. Власть, возможность распоряжаться любым ограниченным ресурсом, — будь то лучшая роль в кинофильме или просто рабочее место в условиях острой конкуренции или тяжелой безработицы, — сила авторитета, общественное поклонение… Да мало ли механизмов воздействия, применимых, к слову сказать, не только к женщинам, но к женщинам, в первую очередь.
— Но я не все! — сказал он вслух, обдумав этот аспект жизни сильных мира сего. — Ты же меня знаешь, Варвара!
— Видимо, недостаточно! — тяжело вздохнула в ответ сестра. — Послушай, Инг. Речь не идет о том, чтобы воспользоваться своей властью. Хотя своей сеньорской властью ты, разумеется, можешь пользоваться сколько пожелаешь. Дело в другом. Они верят, и не зря, насколько я знаю, что, исполнив ритуал первой брачной ночи, ты вернешь земле ее силу, и она снова станет плодоносить.
— А их будущие мужья? Им с этим как жить?
— Обыкновенно, — пожала роскошными плечами Варвара. — Как все живут, так и они будут. Это же нормально, если господин берет то, что и так ему принадлежит.
«Ну, да! Верно! — сообразил вдруг Бармин. — Мы только с виду похожи, но росли-то мы в разных мирах, и то, что для меня аморально, для Варвары норма жизни».
Подумав так, он решил промолчать и никак не комментировать слова сестры, но она его, по-видимому, уже успела хорошо изучить.
— В том, что ты, Инг, полон либеральных идей, — успокоила она Бармина, — нет ничего плохого. Ты хороший человек, но это не значит, что ты сможешь разом изменить устоявшиеся общественные нормы. Подобные ритуалы проводятся практически везде. И у нас в империи, и в Европе.
— К тому же, не факт, что они все еще девственницы, — усмехнулась Варвара, уловив реакцию Бармина на ее слова. — Ритуал указывает на первую брачную ночь, но ничего не говорит о невинности. Целомудрия не требуется, необходимо лишь соблюсти главное условие. И потом, если вдруг какая-нибудь из них понесет «с первого раза», ты же не станешь выяснять, твой это ребенок или нет. Поможешь материально, а там, глядишь, найдешь возможность дать вольную. Чем плохо? Парни это знают не хуже девушек. И это, заметь, все сверх основного: они все, и парни, и девушки, их отцы и деды, все верят в силу ритуала. Я, к слову, тоже верю. Ритуал древний и начинался он отнюдь не с сеньоров, а с вождей и жрецов. Так что, скорее всего, правда.