Гибель старых богов (СИ)

— Да уж, — крутнул ус туртан, — я и сам любитель в храм Иштар забежать. Такие цыпы сидят иногда, — и он закатил глаза.
— Пусто сейчас, сиятельный, голод начнется скоро, раз не хотим великую Богиню чтить.
— То-то Аншан с голоду умер, — засмеялся туртан. — Я слышал, они там от зерна лопнут скоро. Поговаривают, там уже чернь стала иногда мясо есть. Врут, конечно. Скоро дойдем туда и проверим. Мы, в Ассирии, больше Ашшура и Адада почитаем, и ничего, голод нас стороной обходит. Все что надо, с их благословения, оружием берем.
— Милость богов над головой Великого Царя, — подобострастно сказал жрец, — мы сдадим город, когда подойдут ваши победоносные войска.
В то же время. Адамдун. Персидское царство.
Пятьдесят тысяч воинов были собраны Ахеменом у Адамдуна. Сигнал на выступление поступил, ассирийцы уже высаживались на южном берегу Элама, омываемом водами Нижнего моря. Войско неспешно паковало тюки и грузило их на верблюдов. Повозки доверху набивали зерном и воинской снастью. Коням проверяли копыта, перековывая при необходимости. В общем, в лагере шла деловая суета, которая должна была закончиться к ночи. Адамдун был пограничным городом, а потому до областей южного Элама, где планировалась битва, было рукой подать. Походящее место уже присмотрели. Оборонять удобно, есть возвышенности, и с флангов не обойти, с одной стороны река, с другой скалы. Можно дать разгон для конницы. А Синаххериб, в высокомерии своем, бегать не будет, и захочет все решить в одном сражении. Тем более, он не знает, что киммерийцы сейчас его же земли громят, а эламская пехота на всех парах идет на юг.
В фарсанге от города сам царь, пророк и сопровождающий их Лахму опробовали новое чудо-оружие. Отряд сопровождения оцепил окрестности, бдительно смотря по сторонам. Вводные были даны самые строгие. Подозрительных чужаков велено было убивать на месте.
Примитивный сифонофор, рожденный туманными познаниями в технике Макса и талантом самородка Лахму, стоял, сверкая начищенной бронзой. Пузатая бронзовая труба, которая спереди была украшена головой дракона, закреплялась на телеге по типу классической тачанки. Сзади к ней примыкали огромные кожаные мехи, которые качали четверо мускулистых рабов. Присоединение к трубе шло через примитивный обратный клапан в виде двух лепестков. С устройством этого чуда техники Макс ознакомился, когда вешал кухонную вытяжку, делая ремонт в новой квартире. Спереди сифон запирался шаровым краном, с которым Макс познакомился при тех же обстоятельствах. Косноязычное объяснение Пророка было воспринято инженером, как голос небес. Примитивнейшие устройства перевернули его сознание. Лахму уже придумал десятки ситуаций, где их можно применить, и он с нетерпением ждал, когда же закончится эта дурацкая война. Они так и не добились самовозгорания смеси, даже моча девственницы, собранная в полнолуние, не помогла. Выпущенная из сифонофора струя загоралась, пролетая рядом с пламенем установленного в пяти шагах высокого факела, который выполнял роль запала.
Рабы качали меха, поблескивая мокрыми спинами, а сиятельная публика ожидала. Впереди, шагах в пятидесяти, был установлен манекен из палок, тряпок, соломы и прочей дряни. Его-то и планировалось поразить.
Наконец, меха дальше качать отказались, и инженер, помянув бога Набу, повернул шаровый кран. Стоящий сзади воин, который удерживал сифонофор за две бронзовые рукояти, чуть повернул ствол, чтобы струя полетела в нужном направлении, и огненная дуга горящей жижей упала на злосчастный манекен. Заложенный в нем мусор весело вспыхнул, приведя великого царя в неописуемый восторг.
— Надо будет из стороны в сторону подвигать, чтобы больше целей поразить, — задумчиво сказал пророк. Артиллерист понятливо кивнул, стеснительно закрывая мокрое пятно на тунике.
— У нас таких пять, нужно до вечера все опробовать, — сказал Ахемену Макс.
Через неделю. Город Биллату, провинция Хупапану. Элам. Год 694 до Р.Х.
Десятник городской стражи Дардан довольно поглаживал кошель с серебром. Сегодня его смена, и он сделает то, за что ему заплатили жрецы. Ну и что, что в город войдут ассирийцы, он же свой, его не тронут. Мирных жителей почти не осталось, всех угнали, как вывезли из города почти все ценное. В городе находились аншанские лучники да немного местной стражи, к коей Дардан имел честь принадлежать. Сидеть в осаде ему категорически не хотелось, он прекрасно знал, что бывает, когда ассирийцы берут города. Поэтому, когда к нему подкатил жрец с хорошей суммой серебром, Дардан недолго раздумывал. Кто ему эти аншанцы? Да никто, сытые зазнайки с хорошим оружием. Дардан не мог себе в этом признаться, но завидовал он им люто. Завидовал понятной и справедливой власти, которая там была, по их словам. Завидовал хорошим земельным наделам, и полному освобождению от налогов для воинов. Завидовал тому, что они платили своими сиклями, при виде которых любой купец сгибался в поклоне и делал умильную рожу. Все знали, что золото и серебро персидского царя имеет твердую пробу в три четверти содержания драгоценного металла. Ни больше, ни меньше. Говорят, так сделали, чтобы истиралось медленнее, но это было неважно. Главное, что это соотношение было неизменным, и лучники, платя монетой с изображением лучника же, раздувались от гордости, как павлины. Да за одни их самодовольные рожи Дардан им был готов глотку перерезать. А тут еще и приплатили.
 
Вторая стража была его. Ворота охраняли, помимо городской стражи, еще и пришлые аншанцы. Дардан, помахивая кувшином вина, полученным от жрецов, подкатил к лучникам.
— А что, парни, может, по стаканчику?
— Если сотник заметит, голову перед строем отрубят, — пошли в отказ аншанцы.
— Да сын у меня родился, — сказал Дардан, — богатырь. Повитуха сказала, что таких крепышей сроду не видала, воином будет. За его здоровье по одной, это же не пьянство на посту.
— Ну, если по стаканчику, — несмело сказал аншанец, — от одного стакана что нам будет? Тем более сын, да еще богатырь. Давай по-быстрому, чтобы не заметил кто.
Кувшин разошелся моментально, а еще минут через пять Дардан любовался, как захлебываясь пеной, лучники осели наземь и перестали дышать. Он приоткрыл ворота, высунул в щель факел и махнул вверх-вниз. Через четверть часа в ворота заскреблись и вошли ассирийцы, которые спросили:
— Все как договаривались?
— Да, господин, можете входить, — угодливо сказал стражник.
— Хорошо, — сказал ассириец и вогнал ему нож снизу вверх, в самое сердце. — Крыса поганая, нож еще замарал об тебя.
Дардан мешком свалился на землю, неверяще смотря на бесшумные тени, которые проникали в город. Стражник на стене встрепенулся и истошно заорал:
— К оружию! Измена!
Но было поздно. Тысячи воинов, которые прятались в темноте, могучей рекой влились в городские ворота, растекаясь ручейками в разные стороны. Аншанцев, выскочивших на улицу спросонья, убивали на месте. Дома, где они спали, закидывали факелами, подкладывая заранее принесенный сухой тростник. Бедняг, которые выскакивали из пылающих зданий, незатейливо били копьями или расстреливали в упор. Осмысленного сопротивления никто оказать не смог, отдельные очаги, в которых завязался бой, были подавлены очень быстро. Фактически, уже к рассвету, гарнизон города Биллату перестал существовать. Немногочисленные пленные, которых смогли захватить, были перебиты после допроса. И только два воина смогли уйти через вторые ворота, подчиняясь приказу сотника, который с оставшимися бойцами прикрыл их отход. Нахлестывая коней, они помчали в остальные два города, где сидели персидские гарнизоны, чтобы сообщить страшную новость. Пять тысяч воинов были убиты, а нетронутый город с запасами зерна достался врагу. Города стояли в пяти часах пути для конного, и гонцы, перепрыгивая на ходу на заводную лошадь, не снижали темп, а потому уложились в три с половиной. Кони, роняя пену, дошли к цели практически мертвые, но оно того стоило.