Единственный ответ (ЛП)

Трей улыбнулся. Наклонившись, приподнял мою рубашку и начал напевать мелодию «Приветствую начальника», песню Президента.
Я завизжала, вибрация от его губ была в нескольких сантиметрах от моего живота.
— Трей! Что ты делаешь?
Он перестал напевать и посмотрел на меня, ухмылка на его лице стала шире.
— Я должен правильно начать. У него должны быть большие мечты. Он Чапмен.
Я приподняла бровь.
— Кто сказал, что он — не она? Или что она будет президентом?
Трей опустил мою рубашку и медленно поднял голову, пока его лицо не было в сантиметрах от моего.
— Это Моника, которую я знаю. Та, которая будет драться со мной из-за чего угодно. Надеюсь, он или она получит такую же напористость. — Он провел пальцами по моим волосам. — И, может, красные волосы тоже.
— Они не красные, — пробормотала я.
— Ты говоришь мне это уже три года. Ты довольно хороший участник дебатов, но посмотрим, что произойдет, когда наш ребенок выйдет из матки с волнистыми рыжими волосами. Я не буду жаловаться на это. Или любой другой цвет волос, который у него будет. Этот ребенок будет нашим.
Я выдавила слабую улыбку. Это правда. Этот ребенок будет нашим, но это не мешает мне беспокоиться обо всем остальном. Его отец был бесстрашным главой крестового похода, а его сын сделал свою невесту беременной вне барка. Это не хорошо для кампании, даже если это могло остаться за ее пределами. Но то, как Трей улыбался мне, заставляло меня думать, что все сработает. По крайне мере, на данный момент.
  
Глава 5
 
Трей
Я успокоился только когда мы вышли на улицу. На лице у меня была улыбка, в руке — рука Моники, как всегда, но внутри я был сплошным нервным клубком.
Я должен был отменить ужин с моими родителями, а не настаивать на встрече с ними. Я так сильно вспотел, что вряд ли смогу убедить их, что это из-за среднезападной жары.
Мы должны были встретиться с родителями в комнате подписания, которая находилась на девяносто пятом этаже здания Джона Хэнкока. Все в этом здании говорило о власти и деньгах. И тот факт, что у отца были круглосуточные телохранители, не помогал. Толпа папарацци ждала у входа в здание, как только Моника и я вышли из такси.
Я положил руку на спину Моники, направляя ее ко входу и держа другую руку так, чтобы защитить глаза от ослепительных вспышек. Это определенно не помогало моим нервам. Моника тоже напряглась, когда мы пробирались сквозь толпу к дверям, которые открыли двое мужчин в черных костюмах и сразу закрыли их позади нас.
Как только мы оказались внутри, Моника сделала глубокий выдох.
— Это то, что будет происходить все время?
Я вздохнул, направляя ее к лифту. Двое мужчин в костюмах остались у входных дверей, а другой ждал у дверей лифта.
— Я бы хотел сказать нет, но это ложь.
Она взглянула на меня, широко раскрыв глаза и прикусив губу. Обычно я нахожу ее уязвимость привлекательной. Даже сексуальной. Но не в данный момент. Теперь это заставляло все волосы на моем затылке встать дыбом. Я не хотел, чтобы она волновалась. И я нервничал так же, как и она.
Я думал, что мы сможем быть одни в лифте, но мужчина в костюме вошел с нами и стал впереди нас.
— Это немного неловко, — пробормотала Моника.
Мужчина посмотрел через плечо, слегка улыбнувшись.
— Я ничего не слышу и не вижу. — Он подмигнул.
Моника сморщила нос.
— Мы не тот тип пар, которые делают такие вещи в лифтах.
Я сжал ее бок и быстро поцеловал в висок.
— Расслабься, Моника, он просто пошутил.
Она резко посмотрела на меня, и я тяжело сглотнул. Я провел небольшое исследование по беременности на своем телефоне, пока она собиралась, и узнал, что ее гормоны уже сейчас зашкаливают. Я бы не назвал Монику стервой, но девочка была волевой, и она сказала сейчас так, будто так и было. Сочетание всех гормонов и того факта, что мы собирались рассказать родителям о том, что она беременна во время одной из самых важных кампаний в карьере моего отца, сделало ее похожей на Нормана Бейтса.
 
Я просто улыбнулся и притянул ее ближе. Я знал, что она нервничает и я, возможно, ничем не помогал. Даже не был уверен, есть ли что-то, что я мог бы сделать. Я просто надеялся, что ее не стошнит в лифте или где-нибудь еще.
Двери открылись, и я сделал глубокий вдох перед тем, как телохранитель вышел, и мы пошли за ним, когда он открывал дверь в ресторан. Хостес и все кто ждал, чтобы войти, стояли по стойке смирно. Они остановили все свои разговоры и уставались на нас так, будто мы шли по зеленой миле. Может быть, именно по ней мы и идем, и это был смертный приговор. Я не был уверен.
— Мы здесь, чтобы встретиться с губернатором и миссис Чапмен, — сказал я так ровно, как только мог, когда мы подошли к стойке хостес.
Девушка улыбнулась слишком широко. Ее лицо было замазано темным макияжем, который по цвету отличался от цвета кожи шеи. Ее волосы были морозно белого цвета. Я не знаю ни одного парня, который находил бы такие вещи привлекательными, однако многие девушки красились так же.
— Конечно, мистер Чапмен. губернатор ждет вас. — У нее был голос как у Майка Тиви из старого фильма «Вилли Вонка и шоколадная фабрика». Мне пришлось прикусить язык, чтобы не съежиться.
— Спасибо, мадам, — ответил я, и мы пошли за ней в ресторан.
Несколько человек смотрели на нас, пока мы проходили мимо, будто мы действительно были какой-то знаменитой парой, что тоже не помогало моим нервам. Пот собрался под моими подмышками, и я боялся, что это будет видно через мой темный костюм. Я знал, что это было невозможно, но если бы это было возможным, то обязательно случилось бы.
Вместо того чтобы смотреть на гурманов, я постарался сосредоточиться на атмосфере ресторана. По периметру зала были расположены панорамные окна, в них было видно ночное небо Чикаго. Здесь открывался прекрасный вид на башню Уиллиса и на яркие огни города. Я только однажды был в эксклюзивном ресторане папиного коллеги, но на самом деле не обратил внимание на окружение. В этот раз я мог это сделать. Мои ладони вспотели, и каждый раз, когда я смотрел на стол, все смотрели на нас. Возможно, это было только потому, что мы только что вошли и впереди нас шел телохранитель, но мне казалось, что все смотрели на живот Моники, а затем на перед моих брюк.
Это была действительно глупая теория. Она не могла быть беременной больше чем месяц, и никто не мог сказать этого или так смотреть на меня, но это все еще было у меня в подсознании.
Хостес остановилась у стола в углу. Я затаил дыхание, когда взгляд отца остановился на мне. Казалось, он знал и осуждал меня за это. Он знал? Он мог читать мысли? Мне всегда казалось, что он знал все заранее и как это исправить, но я просто списывал это на то, что он великий политик.
Ладно, может я был слишком большим параноиком.
Я выдавил улыбку.
— Отец, рад тебя видеть.
Отец встал, и мы обменялись крепкими рукопожатиями. Отец всегда был изысканным в своем костюме, который, как я знал, стоил как моя рента, и с седеющими волосами. У него было несколько морщин вокруг глаз, но это было единственным признаком его возраста. Он не курил, редко пил и несколько дней в неделю проводил в тренажёрном зале. Для человека в возрасте пятидесяти лет он был в хорошей форме.
— Трей, рад, что ты смог прийти. И Моника… — Его слова затихли, а улыбка расширилась, когда он отпустил мою руку и обхватил мою невесту в крепком объятии.
Я попытался сдержать вдох. Слишком сильные объятия не могли навредить беременной женщине. Не так ли? Я действительно мало знал о беременных. Я должен был заставить ее сходить на встречу с доктором днем, а сам еще больше времени провести с гуглом. Когда отец отпустил Монику, я выдвинул стул для нее и медленно его задвинул, сев рядом с ней. Отец занял свое место, но стул рядом с ним был свободен.
 
— Где мама? — спросил я.