Выбрать волю (СИ)

— Ну, теперь уж мне страшно узнать, как придётся расплачиваться за такие милости.
Впрочем, её шутливое настроение сошло на нет: взгляд его был слишком серьёзным и отчаянным.
— О, Грэхард... — вздохнула она и погладила его по волосам и щеке.
Он закрыл глаза и прижал её ладонь к своим губам.
Они сидели молча с минуту.
Потом он открыл глаза, и по его глубокому сильному взгляду она угадала те слова, которые он собрался произнести.
Ей было страшно это услышать, но она подавила малодушное желание остановить его, и он всё-таки произнёс:
— Я люблю тебя, знаешь?
Она часто и беспомощно заморгала.
— Я просто хочу, чтобы ты знала. — Встал он и отвернулся.
— Я... знаю.
Она вскочила и со всхлипом прижалась к его спине, обхватив его сильно-сильно, впившись тонкими руками в его тело так, что ему даже стало больно.
Он опустил голову, усмехнулся, а затем с коротким смешком отметил:
— Эсна, если ты надумала меня задушить, то делать это за шею более перспективно.
— Эй! — возмутилась она, разжимая руки. — Что ты только и делаешь, что говоришь мне гадости!
Он обернулся к ней. Улыбнулся. Почти застенчиво признался:
— Я сдерживаюсь и произношу вслух только каждую пятую.
Ей сперва подумалось, что он шутит; но он выглядел настолько смущённым этим признанием, что она поверила.
— Это выглядит как успех, — серьёзно кивнула она и сама поцеловала его.
Он вздохнул совершенно счастливо.
Интермедия
Совет оппозиции собрался в гостиной Кьеринов малым составом — отец Эсны, старший Руэндир и генерал Дрангол. Трое друзей сосредоточенно пили коньяк и анализировали сложившееся положение.
Старый князь был мрачен. Все его планы предполагали рано или поздно прийти к попытке свержения Раннидов с престола. Здесь были и политические мотивы — он выступал резко против централизации власти и желал усиления роли совета князей — и религиозные разногласия, и вражда родов, и попросту амбиции — хотелось, чтобы Ньоном правил гордый род Кьеринов.
Сперва внезапное замужество дочери играло на эти планы, ведь давало какой-то совершенно надуманный и незаконный, но всё же предлог претендовать на трон в случае гибели Грэхарда.
Однако то, что князь наблюдал, раз за разом встречаясь с дочерью, повергало его в уныние: та явно прониклась к супругу тёплыми чувствами и, следовательно, не простит покушений на его жизнь. А фамильная мстительность Кьеринов, как показывала история, сполна передавалась и дамам. Воевать с собственной дочерью?
Возможно, будь у оппозиции силы...
Но их не было. Разрозненная, разбившаяся на родовые лагеря и даже внутри родов расколовшаяся на отдельные фракции, оппозиция могла бы выступить единым фронтом разве что в той ситуации, когда Грэхард напал бы первым.
Но он не нападал, выжидая и наблюдая, как разделённый внутри самого себя враг слабеет и слабеет — с каждым годом.
— Безнадёжно, — резюмировал свои грустные размышления Кьерин, отхлёбывая из бокала.
— В конце концов, — утешающе отметил Руэндир, — мы действительно можем попытаться влиять на него через солнечную и... — он бросил взгляд на генерала.
Тот передёрнул плечом и сухо отметил:
— Если мы сбежим — а других вариантов, полагаю, нет, — о каком влиянии может идти речь?
Друзья переглянулись.
Никому из них не хотелось разлуки.
— Говорят, на востоке климат мягче... — несвойственным ему, совершенно мечтательным тоном проговорил Кьерин, глядя куда-то на верхний наличник окна.
— Да, здесь зимой ветра совершенно несносны, — разглядывая коньяк в своём бокале на просвет, неожиданно подхватил Руэндир, славившийся богатырским здоровьем.
После этих многообещающих банальностей оба они перевели взгляд на генерала.
Тот чуть побледнел и встал, сжимая в руке бокал.
Прокашлявшись, он хотел что-то сказать, но Кьерин остановил его, подходя:
— Разберёмся, скала. Главное, что она тоже тебя любит.
Руэндир тоже встал и присоединился к ним.
— За дружбу? — предложил он, приподнимая бокал.
 
Тост был поддержан единогласно.
  
Глава девятая
 
Княгине не спалось.
Мысли её крутились вокруг собственной судьбы. Что было необычно — практически всю свою жизнь она занималась более судьбой Грэхарда, не думая о себе.
Жизнь княгини нельзя было назвать тихой и спокойной — хотя, казалось бы. большую её часть она провела, запертая в Цитадели. Её отдали замуж совсем ещё юной за овдовевшего владыку, у которого от первого брака было двое сыновей. Когда родился Грэхард, княгиня поняла, что ей придётся приложить все силы для того, чтобы тот мог жить.
Сперва она обезопасила его от старших братьев, отправив путешествовать. Более десяти лет провёл он за границей, и это время княгиня употребила на интриги, которые позволили ей стравить двух оставшихся претендентов на трон. Ей приходилось в своей жизни совершать вещи грязные и подлые, но едва ли она жалела о своём выборе.
В результате её интриг второй принц Ньона убил первого, а вовремя подоспевший — по предупреждению матери — Грэхард расправился с победителем. Сложнее всего в этой интриге оказалось «помочь» маявшемуся лихорадкой супругу, но и с этой задачей княгиня блестяще справилась.
Возведя на престол Грэхарда, она не обрела покоя: врагов у него хватало. Интриги не выпускали её из своих сетей, а молодость давно прошла, а с нею прошли и силы.
Княгиня смертельно устала, но продолжала упрямо следовать своим путём, незримо оберегая Грэхарда. У неё была своя сеть шпионов, свои агенты влияния, и все эти подковёрные игры отнимали много сил.
Возможно, в иное время княгиня и порешила бы, что её судьба в том, чтобы до конца продолжать эту игру. Но внезапно ставший важнейшей частью её жизни генерал спутал все карты: впервые ей не удавалось следовать голосу разума, столь громко говорил в ней голос сердца.
К тому же, она успокаивала свою совесть мыслью, что и Грэхард уже вырос и окреп, и вполне в состоянии сам следить за безопасностью своего трона, да и новая невестка, судя по всему, не подведёт. По правде сказать, княгиня видела в Эсне саму себя — такую, какой она смогла бы стать, не будь её жизнь от начала загублена тяжёлым и неудачным браком.
Так или иначе, княгиня решила, что может себе позволить и немного личного счастья.
Решение это потребовало от неё изрядного мужества; но она была женщиной с сильным характером, поэтому собрала свою волю воедино и пришла — впервые в жизни бороться не за Грэхарда, а за себя.
— Матушка? — встретил её сын вполне обрадованно, вставая из-за своего рабочего места навстречу ей.
Она приходила к нему не так уж часто, и обычно по важным вопросам, однако он всегда ей радовался — кроме тех случаев, когда предавался гневу, разумеется.
— Арди, — осторожно вступила княгиня, — у меня к тебе есть... личная просьба.
Она выглядела непривычно нерешительной, и он слегка нахмурился. Жестом предложил ей сесть — она едва ощутимо покачала головой — остался стоять и сам и поощрил её вполне дружелюбным:
— Конечно. Я слушаю.
Немного нервным жестом поправив прядь волос, она опять начала с вступления:
— Арди, я бы хотела... ах, ну так и есть! — перебила она саму себя, не найдя длинного подхода. — Как тут ещё скажешь? — пожала сама с собой плечами и прямо объяснила цель своего визита: — Я бы хотела выйти замуж, Арди.
Грэхард удивлённо моргнул.
В его голове явно что-то не срасталось.
Овдовевшие жёны владык всегда оставались жить в Цитадели, и даже речи не шло о том, чтобы снова им вступить в брак. Заход княгини был настолько неожидан, что Грэхард подумал было, что расслышал не так.
 
— Выйти замуж? — весьма глупо переспросил он.
— Ах! Ну да, именно так! — сдержанно всплеснула руками она.
Тяжело сев на своё место, он вперил в неё мрачный взгляд и уточнил: