Хроники Ордена Церберов (СИ)

От целителя мы вышли в задумчивости.
Узнав, что голова почтенного Торна нас интересует по прямой служебной надобности, целитель Гораций охотно поделился знаниями —  вот только уже со второго слова я перестала их воспринимать, а на втором десятке почувствовала, что мои глаза съезжаются к носу. Из объяснений я вынесла главное: проклятия не было. Ни ведьмовского, ни магического. Было —  некое потрясение, оказавшее столь мощное воздействие на разум почтенного Торна Зербуса, что тот не вынес и рухнул. Что это было за потрясение и было ли оно вызвано естественными причинами или же наведено кем-то намеренно —  целителям неизвестно, да и странно было бы ожидать иного. Ведь тогда бы графу Бирнскому пришлось искать другую причину, чтобы вызвать Солнышко домой.
—  Ну что, Око ордена Цербера, что думаешь? —  устроил мне экзамен Солнышко, пока мы добирались к дому обезумевшего смотрителя причала.
—  Думаю, поглядим —  увидим. Навскидку тут можно пяток тварей назвать, из тех, что могут безумие навести и лекарь, если он не орденский, конечно, следов не увидит, и которым места у вас тут подходящие. Если и мы следов не увидим, нужно будет расспрашивать родню, близких, в присутственное место к нему идти и там народ теребить… Там будет ясно, кто его так.
—  Думаешь, так-таки помогли? А может, все же сам от какого-нибудь потрясения с ума сошел?
—  От какого? 
—  Может, встретил наконец любовь всей жизни, а та ему из-за дурной славы отказала!
Я хмыкнула, не скрывая скепсиса:
—  Я бы не сошла!
—  Да тебе-то с чего?
—  Ну д… —  почти согласилась я, и только затем сообразила, что он сказал. —  Чего-о-о?!
—  Я имел в виду, ты же цербер! Цербера такой ерундой с ума не сведешь! —  с самой гнусной ухмылкой пояснил Солнышко.
И весь его вид без слов свидетельствовал, что всё я правильно поняла.
Вот же… погань! Высокосолнечная!
Дом господина Торна мне понравился: большой, с башенками и нарядной черепичной крышей… Хорошо живут смотрители причалов!
Оглядев домик от флюгеров до ступеней, Илиан восхищенно присвистнул:
—  Знаешь, а может, я не так уж и пошутил. Столько воровать — это ж совсем нужно разум утратить. Только вот с потрясением у меня промашка вышла: он явно не любовь всей своей жизни встретил, а графскую проверку!
Но через дюжину минут, после осмотра пострадавшего, Камень уже не шутил.
Потому что на его ауре, присмотревшись, мы оба увидели следы.
Не сговариваясь, в доме мы обсуждать ничего не стали, и только выйдя на улицу, разом заговорили:
— Это русалка!
— Этот идиот умудрился настроить против себя русалку!
И изумление Солнышка было еще как понятно: русалка тварь не слишком зловредная, и, если ее не трогать, первая не нападает. Чудовище это разумное, хоть разум ее очень нечеловеческий, как у Болотной Девы, что жила в сердце Фидейских болот, рядом с моим старым домом. В родном облике русалка —  это баба с рыбьим хвостом, но умеет она и полностью перекидываться в человека. Частенько селится рядом с людьми, потому как хоть и питается в основном рыбой и морскими гадами, влечет, манит ее человеческая жизненная сила. Пользу же от такого соседства можно поиметь немалую: обжившись в облюбованном месте, она ловит рыбу, водит к своему берегу косяки. 
Я сама выросла в нищей деревушке на краю болот, я знала голод, хоть нас с наставницей он и задел лишь самым краем, и потому отлично понимала, что рыбацкие деревни для которых вопрос каждодневной пищи — вопрос выживания, скорее сами предпочтут  расплатиться жизненной силой за сытный промысел и указанные чудовищем устричные отмели, чем побегут с жалобой в орден.
И хоть все понимают, что это запрещено орденом и кормить своей силой тварь —  последнее дело, но простому люду часто важнее возможность каждый день кормить детей досыта.
А орден… ордену Цербера порой важнее, чтобы простые люди ему верили. И потому, если проверка подтверждает, что именно эта особь не опасна и чтит людские законы, то и орден тогда смотрит в сторону.
Ордену Цербера есть на что смотреть: в мире полно тварей куда опаснее русалок.
 
И хотя вопрос “Ну и что будем делать?” так и зудел на самом кончике языка, я прикусила его и промолчала. 
—  След взять можешь? —  хмуро и деловито уточнил напарник.
Я потянулась к дару, раскинула его вокруг, дотянулась до Торна Зербуса. След взялся легко: русалка явно была молодой и неопытной, иначе постаралась бы хоть-как то его спрятать.
И кивнула, подтверждая: да, смогу.
—  Давай. —  Скомандовал Солнышко. — Русалка —  тварь одиночная и не слишком опасная. Попробуем для начала с ней поговорить. Если сумеет вернуть, как было…
И снова я согласно кивнула: приказ поняла, с планом согласна.
След вился и вился —  от центральной площади к причалу, от причала —  вдоль реки, через мост, и дальше от города. Далековато она от людей забралась…
—  Я у отца в кабинете карту видел, — словно прочитав мои мысли, подал голос Илиан. —  Здесь с пяток рыбацких деревушек наберется, а хуторов в одну-две избушки и вовсе не счесть: места здесь рыбные. 
И резко переменил тему:
—  След видишь?
—  Вижу. Давай к мосту двигаться —  след через реку уходит.
Его, пусть и старый, я держала легко и уверенно: все же, очень молодая тварь в Нордвиге набедокурила. 
А когда мы добрались до места слияния двух рек, где в полноводную Йинакиас впадала питаемая болотными родниками и оттого почти черная Маура, я тронула Камня за рукав:
—  Стой. Здесь. Здесь ее след свежий!
Камень повертел головой:
—  Дымом пахнет. Чуешь?
—  Нет. А посмотреть не могу —  след потеряю… 
—  Ты молодец, — расщедрился на похвалу Камень. —  Отлично держишься. Я его давно уже упустил. Далеко она?
Я прикинул, и не слишком уверенно отозвалась: 
—  За пару стрелищ, может быть…
—  Тогда —  спешиваемся, —  скомандовал он. —  Лошадей оставляем и дальше идем пешком. Я первый, ты в дюжине шагов за мной. У кромки воды останавливаешься и страхуешь меня с берега. И ради всех богов: в этот раз не рискуй!
И, не поверив моему кивку, нахмурился:
—  Танис, я не шучу. Если высунешься вперед или полезешь за мной в воду —  считай, что подарила мне право с позором выпнуть тебя под зад из напарников.
Я снова кивнула —  и только тогда Солнышко пошел… ну, пусть будет, работать.
Последнюю пару стрелищ мы преодолевали осторожно. След вывел к пустым мосткам, и уверенно указал, что наша цель —  внизу, плещется в родниках на дне глубокого омута, гоняет здоровенных рыбин.
Подчиняясь знаку Солнышка, я остановилась, и вперед, к воде он пошел один.
Присел, опуская одну руку в воду, и, разбудив свой дар, отправил его волной вперед, предупреждая, чтобы та, в воде, не дурила.
—  Выходи. Мы пришли поговорить.
И я подобралась, готовясь прикрывать напарника, если та. в воде, не внемлет предупреждению…
А потом мир вдруг кувыркнулся и опрокинулся.
И гаснущим сознанием я только и успела отметить, что удар, швырнувший меня лицом в грязь, пришел со спины. 
—  Ты что натворила! Ах ты, рыбина снулая, ты что наделала! — распекали кого-то рядом, дребезжа старческим голосом.
—  Тятя, не тронь Луньку! —  блажила ему вослед девка, молодая и звонкоголосая.
Слишком звонкоголосая: от ее причитаний у меня в голове гудело, а рот заливала кислая слюна.
—   Не виноватая она, это я всё, — не унималась блажная. —   Спужалася я сильно, вот и…
Кто-то рыдал. Меня куда-то несли. Мир плыл и качался. Воняло тиной, рыбой и близкой рекой…
Кажется, это Солнышко тащил меня на руках.
 
Кажется, он меня за это убьет.
—  Вы уж простите, добрый господин, простите дурных баб, — теперь первый голос лебезил перед Илианом, суетливо забегая то с одной, то с другой стороны. —  Дочки-то у меня вон какие дружные уродились, друг за дружку горой стоят, а с Орденом мы не сталкивались никогда, а тут на младшую напали вот Тесса и… с перепугу. За сестру-то. Вы уж простите, господин, простите, а мы ж честь по чести виру заплатим, откуп, какой скажете, дадим…