Разоблаченная (ЛП)

‒ Какой твой самый лучший поступок, совершенный за все время?
‒ Черт, это тяжелее...
Лен молчит продолжительное время, о чем-то думая.
‒ Была одна девушка. В Фаллудже. Местная. Мы пробирались через город после очередного налета пешком и я услышал крики. Пошел навстречу звукам, нарушив приказ. Несколько местных жителей пустили девочку по кругу. Я убил их всех. В моих карманах было немного местной валюты, и я отдал все свои деньги ей, и вернулся в расположение. Я и потом продолжал помогать ей. Таскал ей деньги, еду и одежду. Все, что мог украсть. До сих пор не знаю, почему. Может, я просто не выношу насилия над женщиной. Нет, не подумайте неправильно, я, безусловно, злой ублюдок. Я могу избить, пытать и убить любого мужика, даже не вспомнив этого вскоре. Но я никогда не применю насилия к женщине и не смогу наблюдать подобное. Может быть я и ублюдок, но и у меня есть своеобразный кодекс чести. Своеобразный, но такой, какой есть.
‒ Что с ней стало? ‒ спросила я. ‒ С той девушкой.
‒ Я потерял ее из виду. Началась битва при Фаллудже и я попал в самое пекло. Я реально ничего не видел, думая только о том, как прикрыть свою задницу.
‒ Ты кого-нибудь убивал по приказанию Калеба?
Каменное лицо.
‒ Мы не говорим о Мистере Индиго.
‒ Хорошо, ‒ я встретила взгляд Лена. ‒ Ты бы убил Логана, если бы он приказал тебе?
Ответ Лена был незамедлительным.
‒ Моментально.
‒ Почему?
‒ Потому что он опасен.
‒ Как и ты. Как и Калеб. Я окружена опасными людьми, по всей видимости.
Еще раз пожал плечами.
‒ Боюсь, вы не ошибаетесь.
Лифт давно остановился, но Лен держал двери закрытыми. Сейчас пришло время их открыть.
‒ Он еще не вернулся, но скоро будет.
И я поняла: разговор закончен.
‒ Спасибо, Лен.
Похоже, Лен озадачен, не понимая, что означает моя благодарность.
‒ Ага.
Затем он исчезает за закрывшимися дверьми лифта.
Я пока не знаю, что собираюсь сказать. Как мне действовать. Ты скоро придешь, а у меня миллионы, миллиарды вопросов, и ответов на непонятно какие вопросы, и требования, которые я пока не знаю, как сформулировать. Потребности, о которых я не знаю, как заявить. И мне понадобятся все силы для того чтобы встретить тебя лицом к лицу и все-таки поговорить, не поддаваясь твоему магнетизму.
У меня не самый лучший послужной список в этой специальности. Я слаба.
Я стою, за долгое время сделав всего три шага в этом грандиозном пространстве, которое ты называешь домом; отзывающиеся эхом, односпальные апартаменты, занимающие всю вершину башни. Здесь стоит диван. На котором ты трахнул меня. Под моими ногами ковер, где ты проталкивал свои яйца в мою гортань и спускал на мое лицо. Тактильная память чрезвычайно сильна, приступ боли в челюсти напомнил, как широко я раскрывала свой рот, а ощущения теплоты и влаги на моем лице ‒ это ты кончил на него. Вот и кухня, уголок для завтрака. Ты притянул меня к себе на колени на этом кресле, с которого открывается вид на все Пятое авеню. Ты толкнул меня вниз, накрутил мои волосы на свой кулак, оттянул голову назад, так что я была вынуждена пялиться в потолок, пока ты вонзался в меня и резко кусал меня за шею. Ты никогда не говорил ни слова, да и трогал меня только когда трахал или кусал. Это выглядело как наказание. Но за что?
 
Странно, что я помню ту встречу. Ты разбудил меня, когда я крепко спала в три часа ночи, вытащил на кухню, сорвал нижнее белье и бросил его на стол, а потом трахал меня до тех пор, пока не кончил. После чего ты оттолкнул меня, схватил мое нижнее белье и затолкнул его в свой карман. Выпил последнюю «Doppio macchiato» и ушел, даже не обернувшись напоследок. Я вернулась ко сну, и к следующему утру все это казалось сном, который легко забыть.
На столе возле окна стоит хрустальный графин, наполненный чем-то янтарным. На нем искусно изготовлена виньетка, а сам стол ‒ маленький, круглый, из черного дерева, на котором стояли хрустальный графин и два одинаковых бокала на серебристом поддоне. Стол прислонен к стене между двумя окнами во всю стену. Рядом два мягких кресла, поставленные под острым углом к столу, и у каждого кресла есть еще крошечный столик возле подлокотников, на которых расположились хрустальная пепельница, серебряные кусачки для сигары и светильник в виде факела. В метре от них, между другой парой окон, был еще один маленький стол, с двумя прямоугольными коробками на стеклянной столешнице. Сигары. Я открываю коробку и вынимаю одну. Я беру ее и наливаю немного виски в бокал. Представляю, как ты проделывал это тысячи раз.
Я обрезаю конец сигары кусачками, сажусь за столом неподалеку, кладу свежеобрезанный конец на свои губы и поджигаю, закручивая сигару, и раскуриваю так, как ты когда-то. Курить оказывается весело, я набираю полный рот дыма и смакую. Плотный, едкий, почти сладкий. Выдыхаю. Гоняю дым во рту и выпускаю его наружу струйкой. Играюсь. Я пробую потягивать скотч. Раньше я уже так делала. Я думаю о Логане, гоняя жидкость по рту, а затем проглатывая ее.
Я жду тебя точно так же, как и ты часто ждал меня, скручивал сигару и выпускал дым змейкой к вентиляции, что хитро спрятана на потолке, со стаканом скотча в руке. Задумчивые черные глаза, смотрящие на движение по дороге на закате или рассвете. Кажется, что время не влияет на тебя. Ты все тот же на заре, что и в полночь, всегда одновременно и идеальный, и тихий, и сильный, и напряженный.
Лифт со свистом открывается. За отъехавшей дверью оказываешься ты. Горло перехватывает, во рту пересыхает. Ты без рубашки и потный, в облегающих черных спортивных брюках, эластичные манжеты которых на коленях, и белоснежные носки, выглядывающие из-за края спортивной обуви. Твоя мускулистая грудь покрыта блестящим потом, бусинки которого скатываются с груди, блестят на бицепсе, еще одна бегущая с волос на виске вниз к однодневной щетине. Твоя грудь быстро вздымается. От ушей идут провода, соединяются под подбородком и тянутся до мобильного телефона, который ты держишь в руке. Ты быстро говоришь на свободном китайском, как только входишь, и твои глаза находят меня. Я принимаю за улыбку тот мимолетный блик, который появляется на твоем лице и снова сменяется пустотой.
Даже полуголый и потный ты ‒ произведение искусства, идеальное и даже возможно специально изготовленное, чтобы ублажать женский взгляд. Раздражать женское либидо.
Я сделала большой глоток виски, чтобы успокоить нервы, выдыхаю, когда ты подходишь, все еще говоря по-китайски. Ты стоишь в полуметре от меня, а я чувствую запах твоего пота. Человек на другом конце провода начинает говорить, судя по твоему сосредоточенному молчанию, ты нагибаешься, берешь мой бокал и допиваешь скотч.
 
Жестом ты показываешь мне на бутылку и стакан, будто я твоя прислуга, отправляешь меня наполнить бокал властному императору.