Разоблаченная (ЛП)

Меня шатает. Твои эмоциональные манипуляции оставляют во мне лишь пустоту и утомление.
Ты тянешься в карман на боку брюк, вытаскиваешь тонкий белый прямоугольник. Телефон. Даешь его мне.
‒ Это твой. Я вбил в него свой номер. И Лена, если тебе понадобится водитель или еще что. Ты бросаешь взгляд на кучу тряпья ‒ моя одежда, платье, белье. И маленький квадратик сложенной бумаги. Ты наклоняешься, вытаскиваешь его, разворачиваешь и читаешь. Складываешь и отпускаешь, позволяя ему упасть. Забираешь обратно телефон, какое-то время что-то там делаешь. ‒ Вот. Теперь у тебя есть и его номер тоже. Так я предоставляю тебе выбор.
Ты отдаешь телефон, и я беру его спокойно и молча. Я так устала, что едва стою ровно. Ты просто смотришь на меня с характерно непроницаемым выражением.
‒ Хочешь быть ею? ‒ Ты показываешь на бумажный квадратик. На нем имя. ‒ Тогда будь ею. Будь иммигранткой.
Ты поворачиваешься, лифт открывается, ты заходишь и вставляешь ключ. Я недалеко. Ты хватаешь меня за бедро и притягиваешь к себе. Снова целуешь меня в губы, как никогда. А потом отпускаешь, и я отступаю.
‒ Ты Изабель, а я Калеб.
Остальное ты не произносишь, но почему-то это даже хуже, чем если бы ты сказал все.
Как будто не произнося остального, ты показываешь, что видишь ложь. Что плохого не было. Что ты не спасал меня. Внезапно я желаю лжи.
Хочу обмана.
Но ты лишь повторяешь правду, новую правду.
‒ Ты Изабель, а я Калеб.
Ты поворачиваешь ключ, двери закрываются, и я вижу, как ты удаляешься, и вот ты исчезаешь.
Я остаюсь наедине с твоими словами.
Ты Изабель, а я Калеб.
Ох, какой же ты жестокий. Даже если я это она, то я все равно принадлежу тебе.
Я принимаю душ ‒ долгий, обжигающий душ, и тру себя до красноты и боли, а затем включаю холодную воду. Я чищу зубы до тех пор, пока десна не начинают кровоточить.
Ничто не помогает отчистить с кожи ощущение гадливости или выбить грязь внутри меня.
Я падаю на кровать, завернутая в полотенце, а разум мечется по кругу.
Я Изабель.
Ты Калеб.
Я Изабель.
Он Логан.
Я Изабель.
Я думаю о строчке из Библии, которую однажды прочла в своей библиотеке, давным-давно, до того, как все изменилось: «Я хочу делать то, что правильно, но не могу. Я хочу совершать хорошие поступки, но не делаю этого. Я не хочу поступать неправильно, но, тем не менее, все равно поступаю именно так».
Тогда я не понимала этих слов, но зато понимаю сейчас.
Я зависима, и ты мой наркотик.
Я Изабель.
Если я захочу быть кем-то помимо наркоманки, зависимой от Калеба... помимо человека без личности... помимо девушки на коленях, которая принимает все, что ей дают, будто она большего не стоит, то мне придется выбрать себе другое имя.
Я выбираю Изабель ‒ мертвую иммигрантку, которой я возможно когда-то была.
Я Изабель.
Сон долго не идет, а когда приходит, то на щеках остаются дорожки от слез, стены отражают мои всхлипывания. Призрак Икс мечется в моей душе, а воспоминания, как я задыхалась твоей плотью, как кровоточащая рана в разуме.
 
ГЛАВА 8
В твоей спальне нет блокирующих свет штор, нет источника белого шума. Это были мои орудия против демонов, что навещают меня во сне. Уже несколько месяцев, как я переехала сюда, как я плохо сплю. Кошмары будят меня, а тебя никогда нет рядом.
В этот раз я не могу проснуться. Я заперта во сне, заперта в темноте, во тьме подобно волкам воют сирены, дождь струится по моему лицу, подобно ледяным ножам. Вспышки света, синего и красного, белый свет прорезает темноту. Ищут. Глаза ищут. Боль пронзает меня, сжимает меня. Я в растерянности, дезориентирована. Я не знаю, что произошло. Я знаю лишь боль. Агонию. Я горю. В голове пульсирует, лицо болит. Кости трясутся, мышцы дрожат, больно дышать, больно плакать. Больно, больно, больно. Я ползу по холодной мокрой твердой земле, ногти царапают и ломаются. Я не знаю, куда пытаюсь добраться, просто уползаю. Прочь. Прочь от боли, но боль во мне, и от нее не сбежать. Невозможно сбежать от себя. Боль везде.
Я резко просыпаюсь в поту и слезах. Я совсем одна. Весь пентхаус мрачный и тихий. Я знаю несколько видов звуков тишины, как, например, тишина ожидания или тишина пустоты.
Это была тишина отсутствия.
Ты ушел.
Я не расстроена этим фактом. Я не знаю, смогу ли снова взглянуть тебе в лицо.
Меня атакуют нахлынувшие воспоминания: твои пальцы у меня в волосах, рот широко распахнут, твоя плоть на моем языке.
Я с трудом добираюсь до ванной и как раз вовремя, чтобы опорожнить содержимое желудка в туалет. Глотку обжигает кислотой ‒ горько и горячо. Язык, губы. Стекает по подбородку. Я полощу рот теплой водой из крана, снова чищу зубы и умываюсь мылом для рук.
Я вымотана, малая часть сна, что я урвала, была прервана кошмаром, ‒ это не отдых. Я медленная, вялая, сонная. Опустошенная. Бесчувственная. Как будто с рвотой я лишилась способности соображать и чувствовать.
На автомате одеваюсь. Черное белье, потому что ничего, кроме белья, у меня нет. Простое сизо-серое платье, силуэт «А», длина до колен, с широким алым поясом и такими же красными лодочками. Я расчесываю волосы цвета воронова крыла и распускаю их волной. Я не знаю, зачем одеваюсь. Я не знаю, куда собралась идти, только не могу тут больше оставаться.
Приближаясь к лифту, я спотыкаюсь о кучу белья, и ногой пинаю что-то твердое, что проскальзывает по деревянному полу. Я отыскиваю его.
Сотовый телефон.
Я поднимаю его и нажимаю на круглую кнопку внизу. Экран включается, отображая время ‒ 20:48 ‒ и дату ‒ 18 Сентября 2015 года. Под ними светится зеленая иконка, рядом с которой написано «Калеб». А возле нее надпись: «код доступа к телефону ‒ 0309 ‒ день, когда ты покинула больницу».
Я нажимаю на иконку и провожу пальцем вправо. Появляется клавиатура, запрашивающая либо отпечаток пальца, либо пароль; я ввожу цифры и вижу, как экран растворяется, оставляя лишь сообщение. В левой части экрана я вижу твое сообщение в сером окошке. Я нажимаю на полоску, похожую на строку поиска в интернете, после чего появляется клавиатура.
 
Я пишу в ответ: «Спасибо».
Появляется троеточие в окошке, и вскоре я вижу сообщение:
«Незачто». Отсутсвие пробелов с целью сокращения меня раздражает.