Наследница огненных льдов (СИ)

Когда вновь повалил снег и всё вокруг заволокло белым маревом, я невольно оглянулась в желании удостовериться, что Дозорка снова не потерялся.
А он стоял поодаль и смотрел на меня, будто думал, идти дальше или нет. До чего же несчастная мордочка. Кажется, он и сам потерял веру в меня. Наверно, думает сейчас, и гадает: "Зачем я пошёл за этой злой и жадной девицей? Ей даже кусочка жира на обед жалко. А что же будет дальше? Уж не вернуться ли мне обратно в Энфос. Там у прежнего хозяина всегда найдётся телятина с бараниной".
– Дозорка, – смягчилась и позвала я. – Ну иди сюда. Ко мне, мальчик.
Немного подумав, с опаской он всё же двинулся в мою сторону, а когда поравнялся со мной, то присел и жалобно глянул на меня.
Какой же он милый. И пушистый. Ну как не погладить такого?
Дозорка заметно приободрился от прикосновения моих рук, и даже привстал, явно намереваясь меня облапать. Нет, я ещё не настолько подобрела.
– Ладно, идём. Посмотрим, что будет дальше. На Медвежий остров мы тебя точно переправим, я обещала. А потом посмотрим на твоё поведение.
– Да, – приободрился Брум, – выгоним его жить на сульмарскую помойку. Там ему и место.
Я невольно вспомнила свалку близ Энфоса, и поняла, что ни одна собака не выживет среди груды одного лишь металлолома. Что ж, раз я взяла на себя смелость позаботиться о Дозорке, придётся мне исполнить эту миссию до конца. Моего или его – не знаю. Но бросать пса на незнакомом острове я точно не стану.
Снег не прекращал валить. Вечерний привал пришлось устроить прямо в тундре. Пока мы вбивали колышки и устанавливали палатку, я успела знатно обморозить пальцы. Пришлось прятать их в длинные рукава и пытаться отогреть.
Никаких признаков кустарника или деревьев поблизости не было. Из топлива у нас был только керосин, а источником света – керосиновая лампа. Эспин поставил на неё алюминиевую кружку со снегом, чтобы слабые волны тепла смогли растопить нам воду.
На ужин пришлось довольствоваться сушёной рыбой. Дозорка и вовсе отказался есть холодный китовый суп, когда я сняла крышку с котелка и сунула ему дневное варево прямо под нос. Видимо, лахтачий жир ещё не переварился. Может быть, Дозорка как удав будет сыт целую неделю и всё это время не станет просить у меня еды?
Надежды на это было мало, как и на совесть пса. Пока мы с Эспином готовились ко сну, Дозорка упорно пытался залезть в палатку. Брум топтался на рюкзаке с едой и держал оборону с помощью вилки:
– А ну, брысь отсюда, дармоед! Не смей покушаться на наше добро!
А Дозорку рюкзак будто и не волновал вовсе. Зато он не смог пройти мимо спального мешка Эспина. И не мудрено, ведь он был сшит из волчьей шкуры.
Сначала пёс неспешно и аккуратно подкрался к мешку, потом предупреждающе порычал на него, а затем ухватил зубами, помотал из стороны в сторону и вытащил из палатки. Эспину пришлось отнимать и возвращать своё спальное место раза три. Было так забавно наблюдать за их в Дозоркой борьбой. А Эспин после третьего вынужденного выхода из палатки под валящий с неба снег весел не был.
– Не сердись на него, – захотелось мне приободрить Эспина. Зато теперь мы точно знаем, что Дозорка будет охранять нас от волков.
Эспин ничего не сказал, и, не снимая свитер и комбинезон, поспешил залезть в мешок, чтобы теперь Дозорка уж точно не смог его утащить.
Но пёс не был бы собой, если бы так просто сдался. Без всякого рыка он стал подкусывать край мешка, где покоились ноги Эспина. И последнему это категорически не понравилось.
– Гони его из палатки, – подливал масла в огонь Брум. – Пусть спит на морозе. Пусть роет яму и укладывается в снег.
– Лучше давай поменяемся мешками, – предложила я. – Может быть, меня он подкусывать не станет.
Эспин прислушался ко мне и обмен состоялся. Теперь в его полном распоряжении был олений мешок, к которому Дозорка не испытывал никаких эмоций. Зато стоило мне лечь в просторный волчий мешок, как пёс попытался залезть туда же, пока я не застегнула молнию до конца.
– Ну что тебе надо? – спрашивала я. – Это мёртвый волк. Нам он совсем не опасен.
 
А пса волчья шкура уже будто и не интересовала. Он всё норовил улечься рядом со мной, а то и на меня. Пришлось погладить его, чтобы успокоился. Всё, теперь он лежал неподвижно на боку между мной и Эспином, с прищуром глядел в мою сторону и, кажется, даже не дышал.
– Что это с ним? – взволновалась я.
– Понятия не имею, – сонно отозвался Эспин и провёл ладонью по мохнатой спине, что прижалась к нему. – Но знаешь, вообще-то он тёплый. В такую погоду это очень даже кстати.
С этими словами Эспин не стал до конца застёгивать мешок, а накрыл себя и частично пса курткой и скомандовал Бруму тушить лампу.
– Что?! – вознегодовал тот. – Песец останется здесь? Он же усыпляет вашу бдительность. Он же сожрёт всю рыбу в ночи.
– Вот и следи, чтобы не сожрал, – наказал ему Эсапин. – А если утром я чего-нибудь не досчитаюсь в рюкзаке, то спрос будет именно с тебя.
– Несправедливо! Я всего лишь маленький хухморынмыл!
– Заберу твои грибы себе, – напоследок пригрозил Эспин и запустил пальцы в собачью шерсть.
Бедный Брум, он не ожидал такого к себе отношения. Наверное, думал, что все Кроги такие же добрые как я и дядя Руди. Вот пусть теперь осознает, на кого променял меня, и раскается.
Немного полежав, я всё же решила последовать примеру Эспина и, повернувшись на бок, немного приоткрыла мешок, чтобы приобнять Дозорку. И вправду тёплый. Какой же он заботливый лапочка. Пусть и слопал наши припасы, но загладить вину всё равно не забыл. А в эту снежную и холодную ночь его тёплое брюшко оказалось так кстати.
Дозорка положил одну лапу мне на плечо, а я не удержалась и заскользила ладонью по его упитанному боку. Стоило моей руке оказаться под покровом куртки, как пальцы случайно коснулись пальцев Эспина. А в следующий миг он накрыл своей ладонью мою. Так волнительно. Как же заставить себя уснуть и не думать о грядущем дне? А ведь нам ещё столько времени предстоит провести вместе. И даже в таких местах, где из людей будем только Эспин и я.
Нет, пора спать и не думать о всяких глупостях. Лучше вспомнить о дяде Руди и о том, что с каждым днём мы с Эспином подбираемся всё ближе к его спасению.
Глава 34 
Проснулась я оттого, что по лицу ударяло нечто мелкое, холодное и мокрое. Я открыла глаза и увидела, как, полусогнувшись, Эспин стоит у выхода из палатки и откапывает миской сугроб, что образовался снаружи за ночь. Дозорка активно ему помогал, но на свой лад. Он отбрасывал снег передними лампами себе под брюхо, и тот летел прямо на меня.
– Копатель слюнявый, – презрительно пробурчал Брум, сидя на вверенном ему рюкзаке.
Вооружившись второй миской, я принялась помогать Эспину, и вскоре мы выбрались из палатки.
Снаружи сияло солнышко. Всё вокруг блистало белизной и слепило глаза. Сапоги увязали в свежем снегу по колено, и я не представляла, как нам идти по нему дальше на север.
– Поэтому продолжим идти на северо-восток, – известил меня Эспин.
– Но почему? – не поняла я. – Мы ведь уйдём вглубь острова, а нам нужно на побережье. Зачем мы вообще вчера послушали Брума? Дрова так толком и не нашли, зато рискуем заблудиться.
– Если бы вчера мы пошли вдоль берега, то попали бы в метель. Представляешь, какой у моря ветер? Мы бы замёрзли за считанные часы. Не думаю, что волны выкидывают много топлива для обогрева.
– Но здесь его тоже нет. А что, если сегодня снова пойдёт снег и сорвётся ветер?
– Посмотри на карту. Если пойдём на северо-восток, то уже к обеду выйдем к реке. А где река, там и деревья. К тому же я не думаю, что нам повезёт так же, как и в Кедрачёвке.
– В каком плане?
– Смотри, всё вокруг завалило снегом. Усть-Каменка уже должна была переехать в горы. Если снег пошёл там только вчера, то у нас есть шанс встретиться с каменцами на реке, пока они будут несколько дней плыть на своих батах к горам.