Наследница огненных льдов (СИ)

Глава 65 
Новый день привнёс в наше путешествие и новые трудности. Если до полудня серые небеса обронили лишь пару мелких снежинок, то после обеда горизонт побелел, будто вдали бушевал самый настоящий снегопад.
В ожидании нас с Эспином Тэйминэут каждый раз притормаживала своих собак, а те всё норовили вырыть себе ямки в снегу.
– Надо и нам отлежаться к погоде, – заключила она.
– И что это значит? – спросил Эспин.
– Собачки чуют, что пурга скоро, вот и делают себе укрытие. И нам бы надо спрятаться от снега и ветра.
Установить палатку по всем правилам мы не успели, как дунул первый порыв ветра, что принёс с собой снежные вихри, а за ними и самую настоящую метель. Собаки свернулись клубочком и закрыли глаза, а их шкуры мигом покрылись снежной коркой. Мы едва успели забраться в палатку, как новый порыв прогнул тент и чуть было не порвал его. Зоркий остался снаружи, а я очень переживала, сможет ли он как остальные пережить ненастье.
От воя ветра становилось жутко, того и гляди, палатку унесёт, а мы останемся без всякой защиты и погибнем от снега и холода. Хорошо, что Тэйминэут отвлекла меня от печальных мыслей своим наивным рассказом:
– Это в Верхнем мире большая собака отряхивается, потому к нам на землю из её шерсти летят снежинки. А над собакой пролетает семикрылая птица, машет крыльями, и оттого дует здесь сильный ветер. Лишь бы птица поскорее пролетела и собака убежала, а то беда нас ждёт.
Буря утихла только к вечеру, и уже в потёмках мы еле выбрались из занесённой доверху палатки, чтобы сначала откопать собак из сугробов, что выросли над ними, потом нарты. Как только собаки не задохнулись и не околели в снежном плену, ума не приложу.
Ужин пришлось готовить из припасённой нами сушёной оленины, раз времени на охоту сегодня выкроить не получилось. Спали мы снова впритык друг к другу. Только Зоркий не утерпел и подполз ко мне под бок и упёрся лапами в тент. Пушистик мой, такой заботливый, такой тёплый. Не забывает обо мне. Вот и хорошо, а то боюсь, скоро мне больше не от кого будет ждать внимания. Вон, Тэйминэут уткнулась лбом в плечо Эспина, а он будто не замечает и спит, даже голову ближе к ней склонил. Неспроста всё это. И почему я об этом всё время думаю? Нет, только не надо жалеть, что я уговорила Эспина взять Тэйминэут с нами. Она наш проводник, она нам очень нужна. Кто знает, пережили бы мы сегодняшний день, не пойми она по своим собакам, что грядёт суровая метель?
Тэйминэут нам нужна, очень нужна… И не может она мне быть соперницей. Да и соперничать не за кого. Не нужна я Эспину. И Тэйминэут пока тоже не нужна. Но надолго ли? Сколько ещё вечеров он сможет игнорировать этот заботливый, томный взгляд, как долго будет противиться её прикосновениям? Всё, хватит об этом думать, чужие чувства не в моей власти.
Утром под густой, но безветренный снегопад мы продолжили наш путь. Главным препятствием стал мост из валежника через покрытую льдом речку неподалёку от устья. Собаки Тэйминэут наотрез отказались ступать на неустойчивые брёвна вперемешку с ветками кустарника. Пришлось Эспину протащить свою нарточку по мосту первым и дать своим примером знак упряжке, что ничего бояться не следует, ведь мост крепкий, и никто на тонкий лёд не повалится. Но собаки не поддались. Тогда Тэйминэут слезла с нарты, зашла вперёд, ухватила упряжку за связывающий собак центральный ремень и потянула их вслед за собой. Бедные собаки ползли по мосту на животах, выли, скулили, упирались, пока не минули самодельный мост и не почувствовали под собой устойчивый снежный наст.
Потом настала наша с Зорким очередь перебираться на другой берег. Мой пёсик ничего не боялся и ловко проскакал по веткам. Я тоже смело ступила на мост и на самой его середине чуть не поскользнулась, а в двух шагах от берега нога провалилась меж веток и безнадёжно застряла. Как же я боялась, что мост развалится, а я окажусь в холодной реке под тонким льдом. Тогда всё, тогда конец моему путешествию к оси мира…
 
С четверть часа Тэйминэут отцепляла от моего сапога снегоступ-лапку, что мешал вытянуть ногу обратно, а потом Эспин с помощью топора вызволял меня из веточного плена. Когда я наконец обрела свободу и выползла на снег, я в полной мере поняла все страхи и опасения упряжных собак. Своими тонкими лапами они бы в момент угодили в просветы между веток, вот они и ползли на широких и устойчивых животах.
– Собачки всегда чуют беду, – неожиданно сказала Тэйминэут, – раз они меня не слушаются, значит, знают, куда идти не следует.
– Зачем же ты потянула их через мост? – спросил её Эспин. – Если они чуют опасность, зачем же рисковать?
– Но ведь нам надо идти к закату, а потом к Ледяной звезде, чтобы спасти твоего дядю.
Всю дорогу, что я потом плелась за упряжкой Тэйминэут, меня не покидала мысль: а что если эта плутовка специально не предупредила меня об опасности и ждала, когда же я провалюсь в реку и утону, чтобы идти к оси мира только с Эспином. Да нет, не может этого быть, откуда в Тэйминэут столько коварства. А может, она всё же не так проста как кажется? Может она чувствует, что я Эспину никакая не сестра, может давно замышляет от меня избавиться, чтобы я не мешала её семейному счастью?
Пока меня мучали противоречивые мысли, снегопад заметно усилился. Тэйминэут притормозила свою упряжку, лишь бы в ненастье не потерять нас с Эспином из виду, но стоило нам подойти к Тэйминэут, двигаться дальше она не стала.
– Собачки кого-то чуют, – заявила она.
Её упряжка и вправду выглядела насторожённой. Все собаки стояли на изготовке, навострили уши, но никуда бежать без команды не собирались. Кто там за снежной пеленой? Зверь? Нет, его бы собаки упускать не стали. Значит, человек.
Я изо всех сил вглядывалась в белую мглу в надежде заметить в ней хоть кого-то. Зоркий не выдержал и рванул вперёд. Значит, всё же зверь. Надеюсь, некрупный. Не хочу, чтобы мой пушистик пострадал от когтей какого-нибудь барса.
Вскоре Зоркий вынырнул из снежной пелены, чтобы подбежать ко мне, радостно облапать и умчаться обратно. И что это значит? Он таким образом зовёт меня, своего вожака, на охоту? И что теперь делать? Просить Эспина взять ружьё, пойти за Зорким и подстрелить добычу? Тогда мой авторитет в глазах Зоркого мигом рухнет и вожаком уже будет Эспин. Нет, не хочу этого.
И снова Зоркий вынырнул из снежной завесы, кинулся ко мне, чтобы позвать за собой, а я снова не пошла. А вскоре я уже увидела серую тень, к которой и подбежал мой пёсик. Это точно был человек, иначе бы Зоркий его не облапал и не навернул возле него круг, чтобы снова побежать ко мне.
Сначала мне показалось, будто незнакомец идёт на снегоступах, вроде тех, что есть и у меня, но по мере его приближения я разглядела лыжи. И посох. И огромный рюкзак за спиной. А потом Зоркий снова подскочил к человеку, подпрыгнул, чуть ли не лизнул его в подбородок. Быть того не может, неужели Вистинг?
Я с замиранием сердца ждала, когда же путник поравняется с нами. Кажется, Эспин тоже всё понял и даже выдвинулся ему навстречу. Лыжник приближался стремительно, но было видно, как сильно он устал. Наконец он достиг нашей временной стоянки, и я отчётливо увидела лицо Вистинга.
Без всяких слов он скинул рюкзак и лыжи, а потом устало опустился на нарту. Зоркий, радостно виляя хвостом, тут же положил лапы ему на колени и добился-таки, чтобы Вистинг погладил его и потрепал по косматому загривку.
– Были бы у меня силы, Крог, – отдышавшись, заявил Вистинг, – я бы сейчас разбил вам нос.
– За что? – опешил Эспин.
– За то, что два дня вместе с Исмокетом и Тарувэвне плавал вокруг острова Вечной Весны, искал вас, а потом три дня в пургу шёл вдоль здешнего побережья. А всё потому, что кому-то неделю назад захотелось порулить байдаркой. Порулили? Кузина-то хоть жива?
Сначала Вистинг глянул на стоящую рядом с Эспином Тэйминэут, понял, что это не та девушка и тут же отыскал взглядом меня.